Знойные ветры юга ч.2 (СИ) - Чайка Дмитрий. Страница 35

Вспыхнувший огонь в мгновение ока взялся за парус, сделанный из тонкой циновки, а пираты-бавари завопили от ужаса. Не отставали и другие команды. Пиратов, которые шли на абордаж, встречали залпом из двух-трех гранат, после чего те с воплями прыгали за борт. Там их расстреливали, словно в тире или добивали копьями.

Впрочем, ничего еще не было предрешено. Пираты имели существенный перевес, и моряки схватились не на жизнь, а на смерть. Бавари еще не поняли, на кого нарвались, заранее празднуя победу, и далеко не сразу поняли свою ошибку. Половина пиратов бросилась на два патамара, справедливо рассудив, что самый ценный груз лежит именно там, а не в странных лодках с высокими носами, которые чуть не черпали бортом морскую воду. И пока они вцепились в большие корабли, словно стая волков в загнанных оленей, их товарищи уже полыхали, словно свечи.

Очень скоро море было усеяно обгорелыми остовами пиратских кораблей и телами незадачливых морских разбойников. Они не привыкли биться так. Они привыкли нападать на купцов, а не на воинов, которые обучены бить из лука, стоя на качающейся палубе. Они не привыкли к тому, что корабль может вспыхнуть, словно сухой хворост. Они не привыкли к тому, что их не боятся, а какие-то мальчишки, весело перекрикиваясь на каком-то непонятном наречии, добивают их, как раненых зверей, когда они пытаются спастись вплавь. Немногие сумели уйти в путаный лабиринт островов. Два корабля, где капитаны быстро поняли все и сразу, да десяток человек, который плавали, словно дельфины, только они и смогли сбежать с поля боя, чтобы объявить своим братьям, что привычный порядок вещей безвозвратно сломан. Самые умные понимали, что эти корабли, на которых развевается странное полотнище с косым крестом, сюда еще обязательно вернутся. Они вернутся тогда, когда ветер сменит направление, и понесет корабли в сторону Индии. И тогда они будут ждать их. Они, бавари, правят в этих местах столько времени, сколько существует море, и не чужакам с запада лишать их законного куска хлеба.

В то же самое время. Гиспалис (в настоящее время — Севилья). Королевство вестготов. Испания.

Словенский дромон отошел от речной пристани и поймал ветер большим прямоугольным парусом. Мария смотрела на удаляющийся город, закусив до боли губу. Она сделала очень много за те полтора года, что ее не было дома. Так много, сколько не делал еще ни один из слуг князя, но на сердце ее было неспокойно. Сердце подсказывало ей, что еще ничего не закончено, и свидетельством тому были два письма, что она получила от мужа. Они были… Мария пыталась подобрать правильное слово… Вежливы! Да, именно вежливы. Так не пишут любимой женщине и матери своего сына. Ее Само так и не преодолел ту отчужденность, которая, словно ледяная стена, разделила их в тот день. Ей было очень, очень больно. Она все бы отдала, чтобы вернуть все назад, потому что безумно устала, проведя долгие месяцы в тряской карете. Даже Людмила, эта дура набитая, вспоминалась теперь со слезой. Внезапно стало ясно, что вовсе и не дура она по сравнению с дубоподобными герцогинями и графинями, коих Мария встретила без счета за это время. Глупые, жадные, вульгарные и суеверные бабы, которые отличались от крестьянок только количеством золота на них. С ними было безумно скучно. Даже с сестрой Клотильдой… Мария вдруг осознала, что ее собственные требования к окружавшим людям выросли за эти годы просто неимоверно.

Мария просто отвыкла от откровенных дикарей и тупиц при власти, потому что в Словении даже женщины начинали учить грамоту вслед за княжескими женами. Общий уровень европейской знати за последние полсотни лет катастрофически упал, ведь раньше получить должность графа неграмотному человеку было совершенно невозможно, а теперь это было обычным делом. Король Нейстрии Хильперик, любивший выкалывать провинившимся глаза, писал стихи! Стихи! Свирепый дикарь, задушивший собственную жену, любил читать римских авторов! Так было до того, как образование передали церкви. Теперь же именно монастыри стали последними очагами мудрости в том море мрака, в который постепенно погружалась Европа. И только епископ Исидор, последний титан мысли, который мог тягаться с древними авторами, дозволял существовать школам, пронизанным языческими традициями. Такого даже в Константинополе не было, зато именно так было в Братиславе, где князь Самослав старательно раздувал огонь учености в глухих словенских лесах.

Все города королевств Запада показались Марии дремучим захолустьем, кроме Гиспалиса, пожалуй. Удивительный город, сохранивший свои школы, где давали классическое римское образование. Отсюда выходили люди, изучившие риторику, логику и грамматику, триаду, которую позже назовут тривиум. Были и те, кто проходил следующую ступень — арифметику, геометрию, астрономию и музыку. Семь свободных искусств, как назовут эти дисциплины столетиями позже.

В Испании, если не брать в расчет постоянные склоки знати, жизнь была вполне сносной. Дикость и разорение, которые захлестнули имперские земли после варварских нашествий, тут почти не ощущались. Не сравнить с Британией или северной Италией, где случился форменный Апокалипсис. А уж испанская Бетика, откуда римских наместников выпроводили всего-то лет десять назад, и вовсе жила так, словно старый Рим никуда не уходил. Сотня тысяч германцев на два миллиона римлян рождали равновесие, в котором два народа понемногу сливались в один. Готы и свевы приняли православную веру и разрешили браки между римлянами и германцами, и совсем скоро соломенно-желтые волосы исчезнут навсегда с улиц испанских городов, вытесненные чернявой местной породой.

Тут, в Испании, все дышало римской стариной, почти совершенно забытой в Бургундии. Той самой стариной, от которой остались одни лишь воспоминания. Впрочем, Мария приехала в эту даль не для того, чтобы оценить местные красоты. Она перевалила Пиренеи, чтобы поговорить с двумя самыми могущественными людьми в этих землях. И этот разговор определит будущее Испании на многие десятилетия вперед. И, пожалуй, не только Испании. Ее многомудрый муж решил вмешаться в естественный ход событий, и сделать шаг, который сыграет свою роль тогда, когда она сама уже будет очень стара. Прямо как два ее собеседника…

Епископ Исидор(2) был широко известен далеко за пределами Испании. Последний из отцов церкви, последний из античных энциклопедистов, да и вообще последний из поколения церковных титанов времен становления христианства. Ему было за семьдесят, как и второму старцу, который сидел за столом рядом с ним. Но если преосвященный Исидор выглядел откровенно скверно, то герцог Хиндасвинт был мужчиной крепким, сильным, с пронзительными умными глазами.

— Почему сюда приехала именно ты, королева? — прямо спросил ее герцог. — Ты женщина, зачем ты взяла на себя такую ношу?

— Князь не может покинуть страну, это было бы неразумно, — пояснила Мария. — А я все равно была в Аквитании. Молодой король Хильперик — жених моей дочери. Нужно было разобраться с кое-какими делами.

— Мы тут уже наслышаны, как ты разбираешься с делами, дочь моя, — укоризненно покачал головой епископ, а герцог Хиндасвинт заулыбался в бороду. — Пристало ли королеве проявлять такую непомерную жестокость?

— Испанская принцесса, а потом королева франков Брунгильда всегда была образцом для меня, — не меняясь в лице, ответила Мария. — Она без малейших сомнений карала преступников.

— Она плохо закончила, — махнул рукой Исидор. — Помнится, ее к хвосту коня привязали и разметали о камни. Сколько раз я предостерегал ее от этого! Эх! Премудрая была государыня, но гордыня безмерная обуяла ее. Потому-то и наказал ее господь.

— Да брось, святой отец, — вступился за Марию герцог. — С ворами по-другому нельзя. Я в своих владениях тоже так делаю. И ты знаешь, помогает иногда! Переходи к делу, королева!

— Святой отец, — сказала Мария. — Епископ Григорий просил твоей помощи, чтобы прояснить один важный вопрос. Настолько важный, что он не осмелился доверить его письму или посланцу.