Убийство на Аппиевой дороге (ЛП) - Сейлор Стивен. Страница 59

- А потом появился Милон…

- Откуда ты знаешь, что это был Милон?

- Потому что Халикор, когда увидел его, закричал: «Милон!» Так закричал, как будто за ним явились из царства мёртвых. Я шёпотом спросил Публия: «Кто это – Милон?», - и он шёпотом ответил мне: «Это самый плохой человек в Риме. Хуже него только Цицерон».

- Да уж, Клодий позаботился объяснить сыну, кто ему враг, - заметил Эко.

- Дальше? – спросил я.

- Милон и его люди хлынули в комнату, как рой пчёл. Они прижали Халикора и управляющего с стенке и стали тыкать в них мечами. Милон орал: «Где он? Где Публий Клодий?» «Его здесь нет, - ответил управляющий, - мы не знаем, где он». Услышав это, Милон разъярился ещё пуще и заорал на Халикора: «Ты кто такой?» - и Халикор ответил: «Я только учитель, наставник молодого господина. Мальчик убежал и спрятался от меня». «Заткнись! - рявкнул Милон и сбил его с ног. – Где Публий Клодий?» И они стали колоть управляющего мечами и отрезать Халикору пальцы по кусочкам…

- Было так страшно, - тихонько сказал Андрокл. – Я думал, меня вот-вот стошнит, только нечем было, потому что я ничего не ел. Я был рад, когда управляющего и Халикора выволокли из комнаты. По крайней мере, мы больше не видели, что с ними делают.

- Зато слышали, - сказал Мопс. – Они так ужасно кричали. Мы все заткнули уши. Бедный Публий. Он мог бы крикнуть: «Я здесь!» Может, они тогда не убили бы Халикора.

Я покачал головой.

- Вряд ли. Им нужен был Публий. Если бы они его нашли, зачем им оставлять Халикора в живых?

- А что они собирались сделать с Публием? – спросил Андрокл.

- Может, взяли бы в заложники, – хмуро сказал Эко. – А может, убили бы, как его отца.

- Там было двое, - с содроганием припомнил Мопс. – Громадины, даже больше, чем он. – Мальчик кивнул на Давуса. – Они-то и резали.

Эко глянул на меня.

- Эвдем…

- И Бирра, - договорил я. – Неразлучная парочка. Где один, там и другой.

- Халикор всё время так страшно кричал, - продолжал Мопс. – Наверняка он сказал бы им, где Публий, если бы только знал. Но он не знал, и они резали и резали его по кусочкам.

Андрокл заплакал. Я обнял его за плечи.

- Мы не могли никуда убежать, - снова заговорил Мопс. - Нас бы услышали. Пришлось затаиться и ждать. Потом крики затихли. – Он вздрогнул. – Мы всё ещё боялись выйти. Стояли тихо-тихо, слово сказать боялись. Даже шёпотом. Время от времени я всё-таки поглядывал в глазок, думал, может, управляющий и Халикор вернутся. Но они не возвращались. Андрокл начал ныть, что ему нужно по нужде…

- Не я, а Публий!

- Да какая теперь разница. Ладно, может, и Публий. Я сказал ему, что выходить нельзя, потому что Милон со своими людьми наверно ищет его повсюду. И тут я стал думать: а где же наш господин? Как могло случиться, что Милон посмел явиться сюда и ворваться в дом, а наш господин не придёт и не прогонит его? Тогда-то мы все трое и поняли, что случилось что-то ужасное. Только мне не хотелось ничего говорить, и Андроклу тоже. И Публию. Он всё время молчал. Стало уже совсем темно и так тихо, будто в доме никого не осталось. Нам очень хотелось есть. Я послал Андрокла на кухню раздобыть чего-нибудь…

- А сам пойти побоялся? – спросил Эко.

- Я не боялся. Я остался с Публием, чтобы охранять его. Андрокл вернулся с едой и рассказал, что рабы попрятались в конюшне, что двоих рабов убили и управляющего с Халикором тоже, и что некоторые из телохранителей – те, что были с господином, когда он уехал в Рим – вернулись раненые и рассказывают, что была битва с Милоном и его людьми. Они говорят, что господина ранили, и он бежал в Бовиллы, но теперь его там нет, а все, кто бежал с ним, убиты…

- Публий вёл себя очень храбро, - тихо сказал Андрокл. – Даже не заплакал ни разу. И есть не стал. Разрешил нам с Мопсом съесть всё, что я принёс.

- Мы всю ночь здесь прятались, - добавил Мопс, - хотя тут и было очень холодно. А наутро госпожа прислала людей, чтобы они забрали Публия в Рим. А виллу она закрыла. Отозвала в Рим всех, кроме нас двоих. И прислала новых охранников, чтобы стерегли дом.

- Только они его не стерегут, - сказал Андрокл. – Спят себе до полудня. Пожалуй, они уже и проснулись. И думают, куда это мы подевались.

- А пусть думают, - буркнул Мопс. – Может, они решат, что нас забрали лесные колдуньи. А всё потому, что они дрыхнут, вместо того, чтобы охранять виллу. Представляешь, как они струхнут?

- А про пленников Милона ты что-нибудь знаешь?

- Пленников? – с недоумением переспросил Мопс. – Не было никаких пленников. Милон многих убил, но все, кто остался жив, рано или поздно вернулись. По крайней мере, все, кто с этой виллы.

- Ладно, тут мы всё посмотрели, - сказал я, - пойдёмте.

Мальчики вывели нас наружу. Очутившись на свежем воздухе, я невольно вздохнул с облегчением. Эти узкие потайные коридоры здорово действовали на нервы.

Едва закрыв за собой панель, мы услышали отдаленные крики.

- Мопс! Андрокл!

- Ага, хватились, - заметил Мопс. – Что я говорил?

- А эти горе-сторожа – они в тот день тоже были здесь?

- Нет, они все приехали уже потом – госпожа прислала их из города. Одно название, что охрана. Только и знают, что жаловаться, какая тут скука, и совсем нет женщин, кроме лесных волшебниц; а к тем волшебницам и подходить-то нельзя.

- Ну, тогда с ними и говорить не о чём. А вы их не боитесь? Они вам ничего не сделают?

- Было б кого бояться, - пренебрежительно сказал Мопс, к которому вернулась прежняя бравада. – Трусливая пьянь. Я скажу им, что мы услышали в лесу какой-то странный шум и пошли поглядеть, в чём там дело – и они тут же кинутся в страхе обратно на мельницу.

- Что ж, отлично. Вы только не рассказывайте им, что мы были здесь.

- Да что ж мы, сдурели, что ли. Ещё чего не хватало – про потайной ход им рассказать!

- Именно. А когда я вернусь в Рим, то расскажу вашей госпоже, какие у неё сметливые и храбрые конюхи, и как усердно они ей служат.

Мы простились с мальчиками и снова поднялись на холм, обогнув двор перед входом на виллу, чтобы избежать встречи со сторожами. Пробираясь среди камней и груд строительного мусора, я споткнулся обо что-то, едва не упал и глянул под ноги.

Прямо на меня снизу вверх смотрело лицо Весты. Я споткнулся о голову разбитой статуи, валявшейся на развалинах прежнего Дома весталок. Черты богини были исполнены теплоты и спокойствия, как и надлежало покровительнице семейного очага; но вглядываясь в них, я никак не мог отделаться от ощущения, что в глазах из ляпис-лазури таится едва уловимое торжество, в складках губ кроется злорадство – точно богиня радуется тому, как обошлись парки со смертным, посмевшим оскорбить её и её служительниц.

Глава 21

Мы вернулись на виллу Помпея и пообедали. Теперь было самое время нанести визит сенатору Сексту Тедию, который обнаружил тело убитого и отправил его в своих носилках в Рим.

- Придётся тебе всё-таки прокатиться верхом сегодня, - сказал я Давусу.

- Я уже в порядке, господин, - уверил парень. – Стоило хорошенько пройтись – и всё как рукой сняло.

Снять-то сняло, но взгромождаясь в седло, он не удержался от сдавленного стона.

Путь наш лежал через Арицию, где за день до смерти Клодий произнёс перед отцами города свою последнюю речь. Ариция – первый город на Аппиевой дороге; будучи местом первого ночлега для едущих на юг путников, он больше и значительнее Бовилл; в нём имеется несколько харчевен и постоялых дворов. В остальном же город ничем не примечателен; средь бела дня, когда не ищешь, где бы остановиться на ночь, его можно проехать, едва заметив.

В сравнении с виллой Клодия вилла Секста Тедия не впечатляла. Разумеется, сенатор был человек состоятельный и даже весьма, о чём свидетельствовал обширный земельный участок; да и сам дом был достаточно большим. Несомненно, в нём имелось всё, что должно быть на загородной вилле: в достатке комнат для гостей, зала для общих трапез и собраний; но ни следа того размаха и утончённости, которыми отличались виллы Клодия и Помпея. Ни статуй по сторонам дороги, ни мозаик на веранде, да и светильник над входной дверью был самый простой. В общем, судя по простоте убранства, сенатор происходил из издавна состоятельного рода и, как большинство представителей подобных семей, отличался строгими вкусами в литературе и искусстве, а также крайне консервативными взглядами в политике. Управляющий Помпея говорил, что сенатор – давний сторонник его господина. Помня эти слова и видя отсутствие показной роскоши, я решил, что лучше всего будет действовать напрямик, отбросив всякие ухищрения. Поэтому когда привратник спросил, что у меня за дело, я вручил ему рекомендательное письмо от Помпея и сказал, что мне нужно повидать его господина. Ждать пришлось недолго. Привратник быстро вернулся и сообщив, что его господин согласен нас принять, провёл нас с Эко в кабинет сенатора, где в распахнутые окна открывался вид на Арицию, лежавшую ниже по склону. Было солнечно, но холодновато. Сам хозяин восседал в кресле. Несмотря на преклонный возраст, держался он очень прямо. Единственным послаблением, которое он себе позволил, было наброшенное на колени одеяло. Волосы его были совершенно белые; лишь несколько прядей, сохранивших цвет, указывали, что в молодости он был светловолос. Обветренные лицо и руки свидетельствовали, что когда-то он проводил много времени под открытым небом. И хотя у губ залегли глубокие морщины, я подумал, что сидящий передо мной человек когда-то был красив. Да он и теперь был бы красивым – если бы только немного смягчил выражение лица.