Виннипегская Cтена и я - Запата Марианна. Страница 8

Мне просто нужно было найти самого крупного. Я сразу заметила Эйдена, стоящего возле пятисоткилограммовой шины. Да, пятисоткилограммовой.

А я думала, что крутая, когда за раз заносила в дом все покупки.

Позади стоял смутно знакомый мне мужчина и наблюдал за Виннипегской Стеной. Я села, скрестив ноги, на маты чуть в сторонке, но все же достаточно близко, чтобы сделать приличный снимок, и достала из сумки зеркальную камеру, которую предложила ему купить год назад как раз для этих целей. В мои обязанности входило регулярное обновление его страниц в соцсетях, и я знала, что его спонсоры и фанаты просто обожают живые фотографии с его тренировок.

Никто не обратил на меня никакого внимания, пока я занимала удобное место; все были слишком заняты, чтобы смотреть по сторонам. Достав технику из сумки, я стала ждать момента для идеального снимка.

В объективе камеры лицо Эйдена было меньше, и мышцы выглядели не такими рельефными. Последние две недели он ел меньше, чтобы сбросить несколько килограммов к началу сезона. Вот он присел перед тракторной шиной, и плечи и ноги будто раздулись и выглядели еще более впечатляюще, чем обычно, и я даже видела борозды на задней поверхности его бедер – такие они были мощные.

Многие считали, что такие мышцы у Эйдена благодаря стероидам, но я знала, что его тело держалось исключительно на огромных объемах растительной пищи. Он не принимал даже те лекарства, которые можно купить без рецепта. Когда этот упрямый осел болел в последний раз, он отказался от прописанных доктором антибиотиков. И я не стала даже заморачиваться с рецептом на обезболивающие, которые ему выписали после операции, – может, это без них он был таким сварливым. Что уж говорить о том, что он избегал любых консервантов, парабенов и жестких сульфатов.

Стероиды? Ага, конечно.

Я сделала несколько снимков, пытаясь поймать удачный момент. Поклонницы Эйдена буквально сходили с ума от фото, которые демонстрировали силу, заключенную в этом великолепном теле. А когда он тренировался в узких компрессионных шортах? «БАМ! Я ЗАЛЕТЕЛА», – написала его фанатка на прошлой неделе под фото, на котором Эйден делал приседания. Я едва не подавилась.

После этих постов его имейл оказался переполнен. Фанатки получили то, что хотели, и Эйден был абсолютно не против. К счастью для него, в перерывах между семестрами я посещала курсы фотографии в местном колледже в надежде летом получить несколько заказов на съемку свадеб.

Шина начала подниматься. Лицо Эйдена исказилось от напряжения, пот стекал по его вискам, вдоль толстой белой полоски шрама, тянущегося к подбородку. Пару раз люди обсуждали его шрам при мне, думая, что я их не слышу. Они считали, что это след какой-нибудь пьяной ночи в колледже.

Как бы не так.

Через объектив я увидела, как Эйден поморщился. Его тренер подгонял его, не сходя с места. Я сделала еще несколько снимков, подавив сонный зевок.

– Привет, – шепнул голос мне на ухо. Он был слишком близко.

Я застыла. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это. В окружении Эйдена был только один человек, при виде которого мне хотелось бежать.

Я чуть не вздрогнула и сказала себе: «Надеюсь, это последний раз, когда я его вижу».

Интуиция подсказывала мне, что, если я выдам свою неприязнь к нему, станет только хуже. И я точно не стала бы говорить Эйдену, что у меня мурашки по коже от его товарища по команде. Если уж я не сказала Заку, своему другу, что Кристиан меня напрягает, то с чего бы говорить об этом человеку, с которым у меня нет близких отношений. Но это было правдой. Я занималась своими делами, когда появлялась на мероприятиях, связанных с «Тремя сотнями», и старалась быть милой или, по крайней мере, вежливой с теми, кто был добр ко мне. Тревор еще во время собеседования четко вбил мне в голову, что меня не должно быть видно или слышно. Все внимание должно быть приковано к большому парню, а не к какой-то чокнутой ассистентке, и меня это полностью устраивало.

Я натянула на лицо вымученную улыбку и сказала, не поворачивая головы:

– Привет, Кристиан.

Мне пришлось постараться, чтобы извлечь из себя этот дружелюбный тон. Легко было игнорировать его привлекательную внешность, когда я знала, что за ней кроется человек, которого в прошлом сезоне дисквалифицировали на несколько игр за пьяную драку в баре. Это многое говорило о нем, потому что кто вообще станет вытворять такое? Он зарабатывает миллионы в год. Только полный идиот может поставить это под угрозу.

– Рад тебя видеть, – сказал псих Кристиан.

Я едва не застонала. Понятия не имела, что он тренируется там же, где и Эйден. Думаю, Эйден тоже об этом не знал, и едва ли это его интересовало.

– Фотографируешь Грейвса? – спросил он, садясь на пол рядом со мной.

Я поднесла камеру к лицу в надежде, что Кристиан поймет, как я занята.

– Да.

Кого еще я могла бы фотографировать? Я сделала еще пару снимков, как Эйден переворачивает шину и после каждого раза вновь приседает с широко расставленными ногами.

– Как поживаешь? Мы давно не виделись.

– Хорошо.

Слишком грубо? Да, но я не могла найти в себе силы быть более дружелюбной с ним после того, что он сделал. К тому же он прекрасно знал, как долго отсутствовал Эйден. Он был звездным игроком. После травмы кто-то из команды всегда поддерживал с ним связь. Кристиан никак не мог быть не в курсе жизни Эйдена. Мне даже казалось, что каждый раз, когда я включала канал о спорте, тот или иной ведущий обсуждал будушее Эйдена.

Жар, исходящий от него, обжег мое плечо.

– Грейвс, конечно, быстренько встал на ноги.

Через объектив я увидела, что Эйден сердито смотрит в мою сторону, а его тренер в сторонке делает пометки в своем блокноте. Я не знала, помахать Эйдену рукой или подойти, но он меня опередил.

– Свободна, – громко сказал он.

Я… что?

Опустив камеру, я уставилась на него, указательным пальцем прижав очки ближе к лицу. Может, я ослышалась?

– Что ты сказал? – медленно произнесла я.

– Свободна, – повторил он, даже не моргнув.

Свободна.

Я вытаращила на него глаза. Сердце бешено заколотилось. Я резко вдохнула.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.

«Убей их своей добротой», – говорила мама Дианы, когда я жаловалась на придирки сестер. Тогда я не придавала значения ее словам, но с годами – когда я стала достаточно взрослой, чтобы мириться с выходками других людей, – они обрели для меня смысл.

Улыбка в ответ и правда раздражает идиотов сильнее, чем грубость.

Хотя в некоторых случаях люди могут подумать, что ты больной на голову, но я готова была пойти на этот риск.

Но в этот момент мне пришлось собрать всю свою выдержку, чтобы не послать Эйдена.

Одно дело, что он игнорировал меня, когда я пыталась быть шутливой или говорила ему «доброе утро» или «пока», но когда он вел себя так прилюдно? Конечно, он и в лучшие дни не был плюшевым мишкой, но обычно он не вел себя как победитель премии «Мразь года». По крайней мере, не при других людях.

Раз, два, три, четыре, пять. Я взяла себя в руки.

Я взглянула на него с широкой улыбкой, будто ничего не случилось, хотя внутри я кипела от негодования и размышляла, как устроить ему приступ поноса.

– Что с ним, черт возьми, такое? – пробормотал Кристиан, пока я укладывала камеру в футляр, а потом в сумку.

Я не могла определиться, стоит ли мне как можно быстрее уйти или остаться на месте, потому что он точно не в своем уме, если решил, что я собираюсь выполнять его приказы, отданные в подобном тоне.

Напоминание о том, что мне больше не нужно терпеть его выходки, резко отдалось в области лба и между лопатками. Я могла смириться с его отстраненностью и холодностью. Я могла смириться с тем, что ему наплевать на мои чувства, но вот так вот ставить меня в неловкое положение на виду у других людей? У степени моего всепрощения тоже был предел.