Идеальная любовница - Крэн Бетина. Страница 21

— Нет, я имела в виду: согласны ли вы помочь мне в поисках мужа.

— Я?!

У Питера был такой вид, словно его окатили ушатом холодной воды.

Увидев, какое действие оказали ее слова, Габриэлла поспешила добавить:

— Помните, вы спрашивали, что мы будем делать, когда Розалинда предоставит нам свободу действий? Ну, так вот: мы будем искать мне мужа!

Он выпрямился, расправил плечи и с чисто мужским негодованием воскликнул:

— Ну, знаешь, Габриэлла, это уж слишком! Я не собираюсь водить за нос своих приятелей-холостяков, помогая тебе заполучить одного из них в мужья.

— Я и не прошу вас водить за нос своих приятелей, — обиженно заметила Габриэлла. — Все, что от вас требуется, это заезжать за мной по утрам и увозить подальше от дома, а остальное я сделаю сама. У меня есть великолепный план, и я надеюсь осуществить его в самом ближайшем будущем, — она видела, что Питер пытается осмыслить ее слова, но ничего не может понять. Мужчины иногда бывают так глупы! — Ну, это же очень просто! Вот смотрите: мы оба хотим поймать мужчину. В нашем случае это премьер-министр, в моем — муж. Разве не логично будет объединиться?

Сэндборн задумался. Предложение Габриэллы выглядело заманчиво, но сама мысль о том, что он будет помогать ей в этом старом, как мир, ритуале под названием «охота за мужем», была ему неприятна. Питер чувствовал себя изменником, ему казалось, что таким образом он предает свой пол. Он сдвинул брови, заложив руки за спину, и заметался, по спальне, словно загнанный зверь.

Вскоре графу надоело мерить шагами комнату, и он устало прислонился к дверному косяку. И надо же было такому случиться (чего только не бывает на свете!), что именно в этот момент Розалинда приняла решение заглянуть в замочную скважину. Стоит ли напоминать о том, чем закончилась ее первая попытка? Шум, который подняла «заботливая мать», насторожил не только Питера, но и Габриэллу. Молодые люди переглянулись, после чего Габриэлла направилась было к дверям, но граф жестом остановил ее. Не сводя глаз с дверной ручки, Питер Сент-Джеймс прижал ухо к полированной створке и сделал Габриэлле знак, что снаружи кто-то есть. Потом взгляд его упал на внушительных размеров замочную скважину. Питер довольно улыбнулся, подошел к письменному столу, нашел кусочек воска, которым Габриэлла днем раньше запечатывала письмо, взял его в руки и прошептал:

— Надеюсь, теперь тебе понятно. Розалинда узнает, готовы мы к совместным прогулкам по городу или нет.

Затем он тщательно размял воск, подошел к дверям и бесцеремонно засунул его в отверстие для ключа.

Габриэлла презрительно следила за его действиями. Неужели граф и в самом деле думает, что ее мать опустится до такого бесстыдства, как подглядывание? Хотя… она ведь тоже слышала, как за дверью что-то стукнуло, так что, может быть, Питер прав?

Придирчиво осмотрев дело своих рук, Питер потянул Габриэллу на середину комнаты и, понизив голос, предложил:

— Теперь Розалинда не может нас видеть, но зато вполне может слышать. Пожалуй, тебе лучше сыграть что-нибудь.

— На пианино? — тупо спросила Габриэлла.

— На чем же еще? — усмехнулся граф. — Ты ведь играешь? Или инструмент стоит в комнате только для украшения?

— Но я… — сначала Габриэлла хотела отказаться, но потом передумала. В конце концов, сколько можно терпеть бесконечные происки Розалинды? Она решительно подошла к пианино, села на низенький табурет и окинула взглядом клавиатуру.

— Что же мне сыграть?

— Что-нибудь соответствующее обстоятельствам.

— А-а! Знаю! — Габриэлла лукаво и чуть вызывающе улыбнулась ему и опустила пальцы на клавиши.

Питер узнал мелодию с первого такта, а узнав, долго не мог прийти в себя от изумления. Ай, да Габриэлла! Ловко она это придумала! Пальцы девушки летали по клавиатуре, и слушатели, а Питер Сент-Джеймс, разумеется, не был единственным человеком, наслаждающимся ее игрой, никак не могли пожаловаться на недостаток энтузиазма у исполнителя.

Габриэлла играла к тихонько мурлыкала себе под нос:

— Под апельсиновым кустом мартышка бегала с кротом…

А Розалинда в это время безвольно висела на руках Гюнтера. Она раскраснелась от ярости, и даже платок Ариадны, которым верная подруга обмахивала несчастную мать, не мог остудить ее жар. Тут требовалось по меньшей мере опахало.

— Нет, вы слышите? — прошептала Розалинда. — Эй, кротишка-коротышка… Она играет «Кротишку и мартышку». Боже, что на нее нашло?

Не успела Розалинда оправиться от этого удара, как на нее обрушилось новое несчастье. Музыка смолкла: но стоило троице в коридоре облегченно вздохнуть, как Габриэлла заиграла снова. На сей раз своевольная девчонка выбрала песенку под названием «Твигги-ву», исполняемую в мюзик-холлах, причем самого низкого пошиба. Розалинда беспомощно прижала руку ко лбу и отослала Гюнтера за нюхательной солью.

— Какое унижение, — простонала она. — На уроки музыки я угробила целое состояние, а она? Она играет ему дешевые куплеты из французских пивнушек!

Закончив «Твигги-ву», Габриэлла остановилась, чтобы перевести дух, а заодно и проверить, понял ли Питер, почему она играла всю эту белиберду?

Питер стоял за ее плечом, и вид у него был настолько ошеломленный, что девушка невольно рассмеялась.

— Может быть, вы мне подпоете?

— Что? Мне петь? — теперь уже Питер не мог удержаться от улыбки, настолько абсурдным показалось ему ее предложение.

— А почему бы и нет? — И продолжала подстрекать Габриэлла. — Для того, чтобы петь подобного рода песенки, вовсе не обязательно иметь абсолютный музыкальный слух. Или вы слов не знаете? Так я вас научу, это очень просто.

Питер фыркнул, уязвленный ее открытым вызовом.

— Ну, разумеется, я знаю слова… как, впрочем, каждый, кто хоть раз бывал в Ист-Энде.

Не прошло и пяти минут, как его баритон уже вторил музыкальным пассажам Габриэллы. И, что удивительно, с каждым тактом голос графа становился все громче и увереннее.

Вместе они исполнили еще раз про кротишку с мартышкой, а потом Габриэлла, не останавливаясь, перешла к разухабистой песенке про «Крошку Алису». Эту Питер тоже знал и исполнял ее с большим достоинством. Если достоинство вообще можно сохранить, когда поешь куплеты про толстуху, которая, убегая из дома со своим дружком, застряла в окне.

За дополнительным припевом последовала торжественная, несколько бравурная концовка, и Габриэлла, наконец, отняла руки от клавиш. Глаза ее искрились от удовольствия, а Питер Сент-Джеймс, граф Сэндборн выглядел так, словно принимал участие в соревнованиях по бегу. Некоторое время молодые люди смотрели друг на друга, дыша в одном ритме, и сердца их бились в унисон. Оба молчали, боясь разрушить то хрупкое чувство единения, которое возникло между ними и сейчас было похоже на искру, пламя из Которой еще не разгорелось.

Несколько минут спустя она опустила глаза И легко пробежала пальцами по клавишам. Питер подсел к ней на табурет, неловко поерзал и спросил:

— Где, скажи на милость, ты научилась таким вещам? Твоя мать будет в шоке… возможно, она вообще запретит тебе играть.

— Не запретит, — улыбаясь, ответила Габриэлла. — Я скажу ей, что это ваши любимые песенки и вы попросили меня наиграть их. А тот факт, что вы еще и пели, будет лучшим подтверждением моих слов.

Питер рассмеялся, но затем посерьезнел, одернул жилет и строго заметил:

— А вы, я вижу, дерзкая девушка, мисс Леко. Нелегко Розалимде приходится, с такой дочерью.

— Вы правы, ваша светлость. Со мной у нее всегда много хлопот, — согласилась Габриэлла и искоса посмотрела на Питера.

Ее взгляд заставил графа задуматься, не доставит ли она и ему столько же хлопот.

Время пробежало незаметно. Габриэлла сыграла еще несколько широко известных куплетов, такого же непристойного содержания, как и предыдущие, и пару деревенских песенок. Когда она доигрывала «Старика Коула», послышался сдержанный стук в дверь.

Девушка широко распахнула обе створки и увидела Гюнтера, страдальческое лицо которого ясно говорило о том, что ее удар достиг цели.