Леди Удача - Крэн Бетина. Страница 31

— А к чему ты привыкла, Чарити Стэндинг? — Тон его стал мягок, как в прошлый раз. — Что заполняет твой день? — Он поднес ее руку к глазам, вгляделся в обломанные ногти и покрасневшую от мыла кожу. Разрозненные впечатления, которые он успел собрать об этом доме, сложились в единую картину: ветхая мебель, простая пища, жалкий штат прислуги — она сама же и перечислила ему всех обитателей дома, когда брила его. Итак, имение Стэндвелл пребывало в состоянии глубокого упадка. И, внезапно прозрев, он ответил за нее сам: — Тяжелый труд?

Она стояла, лишившись дара речи, растворяясь в переменчивом серебристом потоке его взгляда, видя, как твердеют черты его лица — едва заметно, чувственно. Ей хотелось дотронуться до него, ощутить прикосновение его губ… Что он там говорит про труд? Слово это с грохотом прокатилось по ее сознанию, встряхнуло, заставило вспомнить о долге. Он держал ее руку и читал по ней, как по книге, все о ее занятиях, столь неподобающих истинной леди.

— В доме стало слишком много дел, чтобы Мелвин и Бернадетта справились с ними. — Она сумела-таки слегка ослабить силу этого признания. — Вот мы с бабушкой и… помогаем.

— А когда ты не помогаешь? — сразу же спросил он, притягивая ее к себе ближе. — Кто ждет тебя, дабы заполнить твои часы досуга… и занять место в твоем будущем? Гости? Возлюбленный? Возможно, будущий муж?

— Нет… у меня никого нет, — призналась она, опуская глаза.

— Трудно в такое поверить. Должно быть, мужчины в Девоншире очень уж тяжелы на подъем.

Ей вдруг стало стыдно, что у нее не было ни мыслей о женихах, ни планов на будущее. Никто никогда не заговаривал на эту тему, и она всегда считала, что причина тому — отсутствие у них денег. Но вот Рейну Остину пришло же в голову, что у нее может быть жених, хотя он знал о стесненном материальном положении их семьи.

— У меня нет времени. Столько дел всегда.

— Кто бы сомневался, — прошептал он, притягивая ее ближе. Итак, мисс Чарити Стэндинг свободна от обязательств. При этой мысли на его лице появилась улыбка типично мужского удовлетворения, — Похоже, кое-что общее у нас уже есть — тяжелый труд. Интересно, что еще?

— Мы оба… — Она вовремя прикусила язык.

— Что — мы оба? — очень убедительно спросил он, выпустил ее руку и приподнял пальцем подбородок.

— Мы оба не состоим в браке, — выпалила она порывисто и тут же пожалела, что нельзя взять эти слова обратно.

— Верно, так и есть, — Он криво усмехнулся. Впервые его холостяцкий статус стал источником радости.

Она с трудом сглотнула и тут только заметила, что уже сидит на краю кровати, смотрит на него, сердце у нее колотится как бешеное, а губы стали горячими, и это наверняка заметно. Он, похоже, совсем не рассердился на нее за то, что она затронула столь личную и даже щекотливую тему. Когда его рука легла ей на плечо, глаза его запылали опасным огнем, губы приоткрылись.

— Общество котят мне ни к чему. — От его глубокого, соблазнительного голоса все ее разгоряченное, восприимчивое тело так и завибрировало. Он придвинулся к ней еще ближе.

— А чье общество вам нужно?

— Твое.

Губы его коснулись ее губ, и жаркая текучая волна наслаждения захлестнула ее, пролившись внутри ее медом, проникая во все уголки, все поры ее существа, разгораясь медлительным жаром, готовя ее к большему. И оно явилось: нахлынуло струйками, ручьями и полноводными реками чувственности. На сей раз она знала, чего ожидать, и сразу обмякла, впитывая этот свободно хлынувший поток наслаждения всей потаенной сущностью своего женского тела. Она едва заметила, что переменяет положение, подчиняется ему, ложится. А он склоняется над ней, нагибаясь все ниже, ниже… пока возмущенное мяуканье котят, оказавшихся между ними, не остановило его.

Губы Остина оторвались от нее. Чуть приподнявшись, он прошептал:

— Вот еще одно веское основание недолюбливать кошек. — Нежным осторожным движением подняв сначала один пушистый комочек, потом другой, он пересадил котят на кровать, куда-то себе за спину.

Она ждала, едва дыша. А потом грудь его опустилась на ее грудь, сдавливая и лаская одновременно, а руки его обвились вокруг нее, так что она оказалась словно в большой и крепкой люльке. Ее поглотило ощущение его тела, оказавшегося на ней. Рот ее приоткрылся от изумления, и он провел языком по окоему ее губ с неторопливостью, от которой можно было сойти с ума. Она открывалась навстречу утонченным уговорам его языка, ошеломленная текучей интимностью, возникшей между их приоткрытыми ртами, и тем, как осторожно, словно пробуя на вкус, касаются друг друга кончики их языков.

Словно сами собой, руки ее приподнялись и прикоснулись к нему, ладони скользнули по полотну рубахи, нащупали знакомую твердость мышц. Постепенно руки Чарити нежно обвились вокруг него и стали сжимать его крепче и крепче, притягивать к своей груди, по которой бегали сладостные мурашки. Губы Остина скользнули на ее щеку, покрыли поцелуями, перешли к шее. Чарити перестала дышать. Его поцелуи превратились в нежное покусывание, отчего раскаленные добела разряды наслаждения побежали по ее нервам. Кожа ее разгорелась, грудь заныла, запылала. Чарити прижималась к телу Остина в страстном желании большего. И, словно угадав это ее тайное желание, ладонь его скользнула с ее плеча и собственническим жестом легла на грудь.

Она издала глубокий горловой стон, выражавший чистейшее наслаждение, бессловесную просьбу. Его пальцы легли на прохладную округлость груди над корсажем, стали ласкать и ощупывать шелковистую кожу, которая завладела его помыслами с той самой минуты, как Остин впервые увидел эту девушку. Ворот ее корсажа подался, и он, застонав, запустил руку под него и ощутил под ладонью этот полный упругий холмик. Он напрягся, словно волны пробегали по его пальцам.

Какие-то новые и могучие чувства овладели Чарити и управляли теперь ее движениями и реакциями. Она выгнулась навстречу виконту, вся трепеща, и вдруг поняла, что эта восхитительная льдисто-горячечная дрожь есть произведение его рук. Он прикасался к ней, и все в ней ныло и пылало; он ласкал ее, и тело ее трепетало в ответ. Может, это и было началом ночного волшебства — эти ощущения, от которых захватывало дух, и новое страстное желание близости, слияния с ним в одно целое?

Руки ее крепче сжались вокруг него, и она заставила его вновь припасть к ее губам, которые стали непреодолимо требовательными. Он охотно утолил ее новый голод, целуя со всей страстью, исследуя влажные глубины ее возбуждения, предъявляя права на все новые частицы ее.

Внезапно он замер. Дернулся и выгнул спину. Несмотря на то что все чувства Чарити были притуплены от наплыва страсти, она сумела сосредоточить взгляд на его лице.

— Когтями вцепляется, — пояснил он хрипло и снова дернулся, так как котенок, продолжавший взбираться ему на плечи, запустил свои тонюсенькие коготки ему в спину сквозь рубаху.

Прошло целое мгновение, прежде чем Чарити выбралась на поверхность того моря наслаждения, в которое была погружена. Только тогда до ее сознания дошло, что происходит. Она приподняла голову и увидела котенка, который ползал по его спине. Все так же держа голову на весу, она смотрела на маленький пушистый комочек и чувствовала, как рушатся ее надежды. Она выскользнула из-под виконта, села на постели, сняла котенка с его спины и положила себе на колени. Обернулась к нему — он приподнялся на руках рядом с Чарити. Ее глаза с расширенными черными зрачками встретили его взгляд и тут же опустились и с беспомощной тоской уставились на его опухшие от поцелуев губы.

Их лица были так близко друг от друга. Их плечи соприкасались. Все ее существо полнилось сознанием того, что его длинное мускулистое тело находится совсем рядом, еще разгоряченное предвкушением и напряженное от желания. Чарити подняла взгляд и посмотрела ему в глаза снова, словно ожидая увидеть ответ, и тут же поняла, что момент ошеломительной близости безвозвратно ушел в прошлое. Она тихо поднялась с кровати, держа котенка в дрожащих руках. Остин потянулся было взять ее за локоть, когда она начала вставать, но, так и не дотронувшись до нее, убрал руку. Рука его легла на постель, сама собой сжалась в кулак, словно от смущения.