Талисман - Андерсон Кэтрин. Страница 20

— Глупая белая женщина. Ты не очень-то быстро учишься.

Через несколько минут Охотник достиг реки и вошел в воду по бедра. Проворчав, он бросил ее, продолжая крепко удерживать бизонью шкуру таким образом, что Лоретта вылетела из нее. У нее не было времени почувствовать себя растерянной. Ледяной холод, охвативший ее, резкий перепад температур оказались таким шоком, что у нее перехватило дыхание. Вода ринулась ей в нос и дыхательное горло. Ее охватила темнота, темнота повсюду. На какое-то мгновение она перестала ориентироваться, где находится верх и где низ. Затем она увидела мерцание света вверху. Она вылетела на поверхность, задыхаясь и кашляя, беспорядочно размахивая руками.

Она увидела неясное движение. Охотник бросил шкуру на берег реки и пошел по направлению к ней. Она не доставала дна и, несмотря на отчаянные движения руками и ногами, снова погрузилась, захлебываясь.

Схватив за волосы, он вытащил ее на поверхность и ближе к берегу, где она достала ногами дно. Приблизив ее лицо вплотную к своему, он крепче сжал ее волосы.

— Ты будешь подчиняться мне. — Он отчеканивал каждое слово со злобной четкостью. — Всегда. Ты моя — женщина Охотника навсегда, без горизонта. В следующий раз, когда ты головой скажешь нет, я побью тебя.

Вода поднялась у нее в горле. Будучи не в состоянии сдержаться, она задохнулась, а затем раскашлялась. Вырвавшаяся струя ударила прямо ему в глаза. Он заморгал и отодвинулся назад с растерянным выражением лица. Лоретта зажала ладонями рот, согнув руки, чтобы прикрыть груди. Плечи ее поднимались и опускались.

В том состоянии, в котором он находился, она ожидала, что он уложит ее ударом кулака. Вместо этого он отпустил волосы и схватил ее за руки. Когда наконец у нее восстановилось дыхание, он отпустил ее и вернулся к берегу, причем его ноги, облаченные в кожу, оставляли за собой сверкающие полосы в воде. Вытерев насухо лицо бизоньей шкурой, он повернулся и сердито посмотрел на нее.

Он присел на корточки и положил руки на колени. Посмотрев вверх и вниз по реке, он сказал:

— Твои деревянные стены далеко, Желтые Волосы. Если ты попробуешь ускользнуть, команч отыщет тебя.

До этой минуты мысль о том, чтобы уплыть, не приходила ей в голову. Она бросила быстрый взгляд через плечо на сильное течение. Если бы только у нее была одежда.

— Ты не очень хороша как рыба. Избавишь этого команча от хлопот, а?

Ей показалось, что в его голосе послышались нотки смеха, но когда она посмотрела на него, взгляд его сине-черных пронзительных глаз оставался непроницаемым, как всегда. Он изучающе смотрел на нее в течение нескольких секунд, которые показались ей вечностью. Она подумала о его мыслях и решила, увидев блеск в его глазах, что ей не хочется выяснять этого.

— Твои глаза говорят, я лгу, когда называю тебя своей женщиной. Это нехорошо. Это наша сделка, верно? — Он сорвал пучок травы и медленно провел им между своими пальцами, наблюдая за ней, словно собирался коснуться ее. — Это ты дала мне обещание, а теперь ты делаешь ложь из этого? Такая привычка у твоего народа, говорить пустые слова. Pehende taqouip, медовые речи, да? Но так не принято у команчей. Если ты обманешь меня, я вырежу твой язык и скормлю воронам.

Налетевший ветерок растрепал его волосы, бросив несколько прядей на лицо. На мгновение шрам от удара ножа, пересекавший его щеку, оказался закрытым, и он показался менее грозным. Ее внимание привлекли его губы, полные и четко очерченные, но в то же время какие-то твердые, может быть, из-за сурового выражения, которое постоянно сохранялось у него на лице. Глубокие морщины расположились по сторонам рта — линии смеха, несомненно. Она могла представить его, вырезающим язык и улыбающимся при этом.

— Ты не очень хорошо любишь меня. Это печально. — Взмахом руки он указал на мир, окружавший их. — Небо наверху, земля внизу. Солнце показывает свое лицо только, чтобы быть прогнанным Матерью Луной. Эти вещи навсегда, не так ли? Точно так же, как ты моя женщина. Песня была пропета очень давно, и песня должна осуществиться. Ты должна примириться, Голубые Глаза.

Лоретта жаждала отвести глаза от его взора, но оказалась не в состоянии сделать этого. Шелковистые ноты его низкого голоса как бы околдовали ее. Она должна примириться? Он уже собирался отдать ее своему ужасному кузену. Она опустилась ниже в воду, держа руки скрещенными, чтобы прикрыть груди. Мог ли он видеть сквозь рябь воды?

Все еще изучая ее тем же гипнотическим взглядом, он сказал:

— Когда дует ветер, молодые деревца пригибаются, цветы, трава приникают к земле. — Он ударил себя кулаком в грудь. — Я твой ветер, Голубые Глаза. Согнись или сломайся.

Согнись или сломайся. Ни разу в жизни она не чувствовала себя такой беспомощной. Ее внимание привлек нож, висевший у него на поясе. Если бы он отвлекся — пусть на какое-то мгновение…

Словно прочитав ее мысли, он улыбнулся своей холодной улыбкой и опустил глаза на ее грудь, туда, где вода плескалась над сплетенными пальцами рук. Она сжала сильнее руки, которыми обхватила себя. Он больше ничего не сказал, но слова были излишни. Она не может оставаться вечно в реке, а когда она выйдет, он будет ждать. Она была в ловушке. Всегда, вечно, без горизонта.

Секунды протянулись в минуты. Тело Лоретты занемело от холода. Индеец устал сидеть на корточках и вытянулся на речном берегу, согнув одно колено и опершись на локоть, с тем чтобы видеть ее. Лоретта была уверена, что ее кровь превратилась в лед. У нее началась дрожь. Зубы выбивали дробь. А он все продолжал наблюдать за ней с той дразнящей насмешливой усмешкой, которую ей предстояло так хорошо узнать.

Когда он, наконец, прыжком поднялся на ноги, она попятилась на один шаг, задирая подбородок вверх, чтобы вода не попала в рот. Он нагнулся, чтобы взять шкуру, и поманил ее.

— Keemah.

Она теперь знала, что это слово означает «пойдем». Она содрогнулась и с надеждой посмотрела на шкуру, которую он держал.

— Keemah, — повторил он. Когда она не пошевелилась, чтобы подчиниться, он вздохнул.

Опускаясь ниже в воду, Лоретта случайно глотнула воды и захлебнулась.

Он посмотрел вверх, явно рассерженный.

— Этот команч не дурак. Ты унесешься, как ветер, если я отведу от тебя глаза.

Она отрицательно покачала головой. Нахмурившись, он смотрел на нее в течение долгого мгновения.

— Это не penende taqouip, медовые речи? Ты даешь обещание?

Она кивнула, не в силах сдержать стук зубов.

— И ты не сделаешь это ложью?

Когда она заверила его в том, что не убежит, еще одним покачиванием головы, он бросил шкуру на землю и повернулся на одной ноге. Она едва могла поверить в то, что он действительно будет стоять к ней спиной. Она смотрела на широкий размах его плеч, на изгиб позвоночника, на длинные ноги, облаченные в кожу. Подобно диким животным, на которых он охотился, он был гибок и худощав, на его крупном теле играли мощные мускулы. Если бы она попыталась бежать, он настиг бы ее прежде, чем она успела бы сделать несколько шагов.

Продвигаясь в воде к берегу, она не отрывала глаз от его спины. Небольшой камень разрезал подошву ее ступни, когда она карабкалась на берег. Она закусила губу и продолжала движение, боясь задержаться хоть на секунду. К тому времени, когда она дошла до него, сердце ее бешено колотилось. Она схватила шкуру и завернулась в нее, крепко придерживая края на своей груди.

В такой близости от него ей были видны блеск масла, покрывавшего его кожу, темные волосы, росшие у него под мышками. Она не хотела касаться его. Секунды проходили. Неужели, полагаясь на свой слух, он не уверен, что она находится позади него? Она чувствовала, что он выдерживает время, испытывая ее каким-то неясным для нее способом, доказывая свое право хозяина над нею. Она высвободила руку из-под тяжелой шкуры. Так быстро, что почти не ощутила касания кончиками пальцев его кожи, она дотронулась до его плеча и быстро убрала руку.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, при этом его взор задержался на минуту на ее обнаженных ногах. От унижения у нее пылали щеки. Он шагнул к ней, нагибаясь, чтобы обхватить позади колен и перебросить через плечо. Когда Лоретта схватилась за его пояс для поддержки, она осознала две вещи: холодная вода облегчила ее головную боль, и рукоятка ножа индейца очутилась в пределах досягаемости ее руки…