Школа обольщения - Крэнц Джудит. Страница 47

На протяжении последних пяти недель Вэлентайн ужинала с Аланом Уилтоном раз четырнадцать. Он познакомил ее с шумной атмосферой бистро, царившей в «Ле Во д'Ор»; показал приглушенный, вывернутый наизнанку шик плохо освещенного «Пирл», где возбуждение возникало не от китайской кухни, которую мало кто недооценивал, а от ощущения принадлежности к привилегированной элите, сделавшей это кафе постоянным местом своих встреч; помог погрузиться в особенный шарм «Пэтси», непритязательного, но дорогого Итальянского ресторана в Вест-Сайде, где укоренившиеся политики от демократов и лица, чьи методы ведения дел не вызывали интереса у следствия, вкушали лучшую итальянскую еду за пределами Милана. Но чаще всего они ужинали в «Лютеции», иногда внизу, в большом обеденном зале, где обстановка была менее официальной, иногда снаружи, в саду, под навесами, где высокие фонари излучали тепло в прохладную ночь, а иногда в том же зале, где они сидели в первый раз. Постепенно Вэлентайн узнавала Уилтона. Этот человек имел обыкновение сообщать о себе малую толику информации в самые неожиданные моменты и в то же время ухитрялся без слов дать понять, что наводящие вопросы не только не приветствуются, но и вообще нежелательны. У него было два сына-подростка, он развелся пять лет назад после двенадцатилетнего брака, его жена вновь вышла замуж и жила счастливо в Локаст-Вэлли.

Он никогда не говорил с Вэлентайн о делах. Больше всего его интересовала сама Вэл, ее прошлое, которое она постепенно открывала ему во всех подробностях. Для нее наступило облегчение, когда она перестала выдавать себя не за ту, кто она есть. Теперь, в действительности став помощницей модельера, она могла поведать ему о годах работы у Бальмэна. Однако Вэл не чувствовала себя с Уилтоном так же свободно и непринужденно, как с Эллиотом. Хотя она уже научилась быть естественной с ним, его идеальные манеры сковывали ее порывистую искренность.

Их отношения без конца ставили ее в тупик. Все на фирме знали, что они встречаются, так как он просил секретаршу заказывать для них места в ресторане. Вэлентайн ухитрялась избегать коварных вопросов своей подруги — секретарши из приемной, и других женщин, занимавших более высокое положение в мастерской. Ей казалось, она хорошо понимает Серджио. Чем чаще она виделась с Аланом, тем сильнее росла холодная злоба Серджио. Вполне естественно, если учесть, что она — потенциальный претендент на его место, имеющий нечестное преимущество за счет личных отношений с начальником.

Но что это за отношения? В этом-то и заключалась вся соль вопроса. Их вечера проходили всегда одинаково. Она заходила за Аланом, они выпивали, потом шли перекусить, погуляв немного, снова выпивали по одному-два бренди в баре, а затем он отвозил ее домой на такси, всегда настаивая на том, чтобы проводить до самой двери. Он неизменно желал ей доброй ночи, целовал на французский манер в обе щеки, но никогда не входил, хотя начиная с четвертого вечера Вэлентайн неизменно приглашала его зайти.

В Уилтоне было и неуловимое очарование, и бездна обаяния. За Вэлентайн еще никогда не ухаживал мужчина, которого она принимала бы всерьез, и она все больше и больше поддавалась его чарам. Он был первым мужчиной на свете, с которым она познакомилась сама, но у нее не было точки отсчета и не с чем было сравнивать его безупречное поведение. Однако после четырнадцати совместных ужинов ей показалось, что уже можно ожидать чего-то большего, чем обычный поцелуй, которым французы одаривают друг друга при встрече на прогулках! Все чаще и чаще она ловила себя на том, что смотрит на его полные губы и пытается представить, что же она ощутит, когда они прикоснутся к ее губам, но, поймав себя на этом, она опускала глаза. Иногда она примечала в выражении его лица что-то похожее на боль и спешила развлечь его анекдотом о безумных темпах работы у Бальмэна. Она боялась, сама не зная почему, тех слов, которые он, казалось, собирается произнести. Да, но почему он тянет? Может быть, он чего-то ждет от нее? Какого-то знака, слова? Может быть, он думает, что слишком стар для нее? Или она не его тип? Нет, это просто невозможно, решила она. Ни один человек не потратит много сотен долларов, чтобы подкармливать женщину не своего типа, так подсказывал ей здравый смысл, тут она никогда не ошибалась. Может быть, дело в том, что она не умеет как следует кокетничать, может быть, он глубоко внутри ужасно робок, может быть, когда-то женщины так больно ранили его, что он не хочет больше связываться с ними, а может…

Вэлентайн была противна сама себе. К чему все эти притворные раздумья и сомнения, если ей хочется знать лишь одно: когда она ляжет в постель с Аланом Уилтоном? Миновал ее двадцать второй день рождения, а она все еще такая нетронутая девственница, что будь она истовой католичкой, то имела бы право подходить к исповеди не краснея. Даже этот болван Эллиот ни разу не пытался…

Она с горечью вспомнила свой недавний разговор с манекенщицей, которая зашла к Уилтону, чтобы примерить кое-что из новой коллекции для ближайшего показа мод. У этого взбалмошного создания оказался квакающий лондонский акцент кокни, не менее заметный, чем ее тазовые кости.

— Вы говорите, что этот бабник Спайдер ваш сосед? Вам невероятно повезло!

— Прошу прощения?

— Вы знаете, в Англии это считается вульгарным, но в Нью-Йорке звучит очень благородно. Интересно, почему?

— О чем вы?

— О вашем выражении «прощу прощения».

— Простите мою рассеянность, — отозвалась Вэлентайн, — что именно вы хотели сказать об Эллиоте?

— Он дьявольски знаменитый жеребец. Вы понимаете слово «жеребец», Вэлентайн? Не вдаваясь в детали, Спайдер трахает без долгих раздумий и часто. Наш Спайдер всегда готов, он специализируется на самых очаровательных красотках. Я сама никогда не пробовала с ним, мне не повезло, но слышала, что он фантастически хорош.

— Salope. Conasse!

— Как вы меня назвали?

— Сплетница, — ответила Вэлентайн. Произнесенные ею слова в приблизительном переводе означали соответственно: «подзаборная свинья» и «грязная шлюха».

— Ну что ж, сплетни — душа моей профессии, я полагаю. Значит, я так понимаю, вы еще не кувыркались с нашим прелестником. Не переживайте, милочка, может быть, он относится к вам как к сестре. Говорят, он ой как обожает своих сестер. Обидно!

— Извините, — сказала Вэлентайн, вынимая булавку.

Итак, на чем мы остановились? «Сестра Эллиота», думала она в бешенстве, но отнюдь не потому, что он был ей нужен. Ах, отвратительная неразборчивая свинья!.. Но в чем же дело с Аланом Уилтоном? Выходит, с ней самой что-то не в порядке.

Через неделю, когда Алан Уилтон предложил Вэлентайн после ужина снова зайти к нему и выпить, она мгновенно почувствовала облегчение. Она видела достаточно много фильмов, чтобы знать, что это классическая уловка мужчин. Наконец-то он попытался! Она поздравляла себя с тем, что сумела дождаться, ничем не выдав своего нетерпения.

Когда они выходили из квартиры, направляясь в ресторан, он выключил почти весь свет и, вернувшись, больше не зажигал его. С едва заметным волнением он налил им по большому бокалу бренди, молча, слегка дрожа, взял Вэлентайн за локоть теплой рукой и повел в спальню. Он исчез в ванной, а Вэлентайн залпом допила бренди, сбросила туфли и подошла к окну, выглянув в темный сад. Ее ум отказывался работать. Она просто смотрела наружу, словно, если вглядываться достаточно долго, можно увидеть что-то жизненно важное. Вдруг она поняла, что Алан стоит рядом, позади нее, совершенно голый, и целует ее в шею, расстегивая ей маленькие пуговицы на спине. «Прелесть, прелесть», — шептал он, снимая с нее платье, расстегивая лифчик, стягивая нижнюю юбку. Она попыталась повернуться к нему лицом, но он крепко держал ее спиной к себе и стягивал скрутившиеся в жгут трусики. Его пальцы медленно проследили линию ее позвоночника, ощупали грудную клетку, руки сомкнулись, на мгновение сжав ее грудь, и снова вернулись на спину, продолжая свой нежный неторопливый танец, постепенно спускаясь к маленькому крепкому задику. Там он задержался надолго, обхватив горячими, ищущими пальцами ее ягодицы, то сжимая их, то играя с разделяющей их ложбинкой, пока ему не удалось ввести палец между ними. Вэлентайн почувствовала, как его пенис за ее спиной поднимается и твердеет, но он только снова и снова повторял: «Прелесть».