Школа обольщения - Крэнц Джудит. Страница 59

Уэллс Коуп в свитере от Дорсо, светло-бежевых твидовых брюках и вечерних туфлях из черного бархата, расшитых золотом, сидел с Хэрриет на широкой серой бархатной кушетке в просторной гостиной. На прозрачном столике были разложены фотографии Мелани, часть из них лежала на ковре от Эдварда Филдса ценой в двенадцать тысяч долларов. Кондиционер поддерживал в комнате приятную свежесть, а на каминной решетке пылали дрова. Дворецкий оставил на боковом столике графин коньяка и отправился спать. Хотя на дворе начинался июль, а на всем белом свете могла стоять любая погода, здесь всегда царил одинаковый климат — климат роскоши.

Коуп проницательно взглянул на Хэрриет сквозь очки с голубоватыми стеклами:

— Она нереальна. Чертовски нереальна. Она источает обаяние. Я не знал, что таких еще выращивают. Она похожа на великих звезд тридцатых годов в юности. Но я не совсем понимаю, в чем дело, Хэрриет. Этот номер выйдет только через шесть недель. До тех пор тебе нечего беспокоиться, что мы отберем ее у тебя. Почему ты показываешь мне эти фотографии сейчас? Ты можешь привязать ее к себе еще месяцев на шесть, если захочешь, точнее, если позволит Эйлин Форд.

— Потому что я прекрасно знаю, что все будут за ней бегать и кто-то ее неизбежно переманит. Я смирилась с мыслью, что рано или поздно журнал потеряет ее, но я сама хочу решить, кому ее отдать. Она беспрекословно следует моим советам, и я считаю, что ты — лучший вариант для нее. Можно повернуть дело и по-другому, Уэллс. Я хочу оказать кому-то честь, а не выглядеть проигравшей.

— И я твой должник?

— Ты мой должник, — согласилась она. — Может быть, я и не потребую вернуть долг, но приятно знать, что он мне причитается. Ты способен выполнить свои обязательства, а от большинства этого не дождешься — все мы частенько нарушаем обещания.

— Это так.

Он спрашивал себя, куда клонит старая перечница. Она вела себя словно мамаша из глупой пьесы. Не похоже на Хэрриет. Ну и что, зато я заполучу девчонку.

— Полагаю, бессмысленно спрашивать, умеет ли она играть?

— Мое дело найти, а твое дело — выяснить, — ответила Хэрриет. Добившись того, чего хотела, она могла позволить себе устроить небольшое представление в духе веселых классных дам.

— Это я и собираюсь сделать. На следующей неделе. Ты сможешь позвонить ей от моего имени и как можно скорое посадить в самолет?

— Нет, Уэллс, это уже твое дело. Говори ей все, что хочешь, но не упоминай мое имя. Я дам тебе ее домашний телефон. Скажи, что раздобыл его по тайным каналам, или придумай что-нибудь. Я хочу, чтобы никто не знал, что я показывала тебе эти фотографии. Я получу свое, когда придет время. Так нужно, Уэллс. Я никогда не говорила с тобой более серьезно. Мне не пойдет на пользу, если об этом узнают в журнале.

— Хэрриет, я прекрасно понимаю. Даю тебе мое слово. — Он ничего не понял, но знал, что когда-нибудь поймет. Во всяком случае, Уэллс Коуп сделал карьеру в Голливуде не на предательстве тех, кто ему доверял. Одним из его талантов было умение хранить тайны.

Во вторник Хэрриет улетела в Нью-Йорк. Уэллс Коуп настоял, чтобы она осталась еще на день и разделила его уединенные каникулы. Его дом был одним из немногих в мире, где человек за три дня может пресытиться печеночным паштетом, малосольной белугой, уткой с апельсинами, великолепными винами и бесконечными просмотрами еще не вышедших на экран фильмов. Хэрриет изнежилась и с неохотой возвращалась к работе.

В среду с утра Хэрриет сделала восемь телефонных звонков, два из них — женщинам, которых считала самыми значительными редакторами модных журналов в городе, помимо себя самой, остальные шесть — художественным директорам крупных рекламных агентств. Всех абонентов она пригласила отобедать и назначила встречи на весь остаток недели и на следующую.

Задолго до последнего обеда Спайдер погиб как профессионал.

—…Но, Хэрриет, всем известно, что он ваш новый фаворит.

— Никто никогда не узнает, что я вытерпела от него, Деннис. Талант не может служить ему извинением. Он просто не способен прийти вовремя — это какое-то наваждение. Он заставляет ждать себя в студии часа по два, пока наконец соизволит показаться! В половине случаев его модели уже пора ехать на другие съемки, а он еще и не появлялся. И потом, он все время переснимает! Наберется лишь пара-тройка снимков, которые нам не приходилось переснимать, а то все время переснимаем хотя бы по разу, а иногда и дважды. В самом деле, хотя я и не собираюсь припоминать тут все заслуги этого негодяя, но, если бы наш художественный директор не водил его за ручку, мы бы вовсе не смогли с ним работать.

— Боже, почему вы это терпели?

— Ну, если вы так настаиваете, он все-таки хорош. Однако отныне я собираюсь прекратить терпеть убытки. Можете себе представить, чего это стоит! При создании каждого номера, где он снимает, я настолько выхожу из бюджета, что Лейс готов убить меня. Обычно он с пониманием относится к таким вещам, но это уже переходит всякие границы. Спайдер Эллиот просто мнит себя Стенли Кубриком. Если бы у меня было меньше опыта, я бы давно вылетела в трубу.

— Переснимает, да?

— Это еще не все. Я смирилась с тем, что он трахает моделей в костюмерной, но оказалось, что его последняя работа просто никуда не годится. Очень плохая. Мы будем переснимать весь ноябрьский номер с другим фотографом. Я сама виновата, что дело дошло до такого безобразия. Когда я научусь не давать неопытным юнцам шанс продвинуться? Но хватит ужасных рассказов, Деннис. Прости, что поплакалась тебе в жилетку, и все же это худший из моих экспериментов за многие годы. Забудем об этом! Расскажи, как идут дела у тебя в мастерской? Как движется твоя новая затея? Твои рекламы потрясающи. Кто на тебя работает?

— В самом доле, Спайдер, я не понимаю, почему ты так расстраиваешься. — В нежно-ледяном голосе Мелани не слышалось гнева, только жалобное удивление. — Я так и не поняла, откуда Уэллс Коуп узнал обо мне, но я связывалась с его конторой на Побережье, и, несомненно, его интерес вполне законен. Он просто хочет, чтобы я приехала и попробовалась. Они говорят, я отлучусь всего на две недели, не навсегда, и вообще это звучит волнующе. Ты реагируешь так, будто он рабовладелец, хотя прекрасно знаешь, что он один из лучших продюсеров в Голливуде. — Мелани увещевала Спайдера, сидя в огромном шезлонге, предназначенном скорее для сладкой дремы, чем для сидения, но сохраняла напряженную прямую осанку. — Ох, Спайдер, я понимаю, что шансы миллион против одного, что из этого ничего не выйдет, но мне оплатят все расходы и я увижу Калифорнию, так почему ты так против?

— А что, если ты не вернешься из Касбы? Разве ты не слышала о несчастных, которые уехали в Голливуд на две недели и больше их никогда не видели за обедом у Джино?

— Глупо.

В неловкой шутке отчетливо сквозил страх и его потребность в ней. Ничто не смогло бы сильнее убедить Мелани, что, уезжая, она поступает правильно. Во-первых, Спайдер начал делать какие-то нелепые намеки насчет Хэрриет, которая всего лишь пыталась успокоить ее. Безумно злые намеки, она рада, что отказалась слушать. А теперь он норовит отговорить ее по-пробоваться на экране. В самом начале их работы, когда снимали сентябрьский номер, ей казалось, что Спайдер самый интересный и непредсказуемый человек, какого она встречала, — уверенный в своем таланте, способный помочь ей стать кем-то другим. Она и не знала, что бывают такие люди, но в конце концов он оказался таким же, как остальные, требовавшим слишком много, гораздо больше, чем она хотела дать. Отдавшись ему, она сама поставила себя в такое положение, при котором он решил, что имеет на нее какие-то права. Права!

Внезапно Спайдер взял ее на руки и бережно отнес на кровать.

— Моя любимая, любимая малышка, позволь мне быть твоим рабом… Только то, что ты хочешь, дорогая, только то, что ты хочешь. — Он дрожал от бесстыдной страсти.