Дао Дзэ Дун (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич. Страница 27

Что удивительно, ни одного аутсорсера не затронула энигма, а вскоре после пандемии мир аутсорсеров полностью, по велению своего естества, отказался от мира брендов. Тогда же возникла мембрана, столь же естественный и легко принятый обеими кастами барьер.

Ее информационный доступ был неограниченный — так же как и доступы руководства аутсорсинговых корпораций, представителей Совбеза ООН и, разумеется, самого Генерального Секретаря. Она уже совершенно не удивилась, когда открыла в себе очередную способность — подключаться через зрительный канал ко всему массиву информации Библиотеки Конгресса США, базе ООН, базе Фонда Билла Гейтса. Этот талант открылся у нее накануне того дня, когда обеими кастами была принята мембрана. И в тот же день она открыла для себя Дао Дзэ Дун, глупую информационную забаву, изобретенную когда-то маргиналами… Но внутренним взором она видела в ней таинственную, необъяснимую силу, она видела, как и в случае с электрическими цепями, что Дао Дзэ Дун пронизывает свои отростками весь новый мир, его новую иерархию, то ли как «теневой мозг» своими нейронами, то ли как виртуальная раковая опухоль своими метастазами… Каков скрытый потенциал эволюции этой «игры в чепуху», она пока не видела, но предчувствовала ее сокрушительное грядущее значение.

…Однажды, когда я засыпала, я почувствовала себя всемогущей, а проснулась посреди ночи в холодном поту. Я думала, что уже охватила своей нервной системой весь мир, что я, наконец-то, получила ключ от всех дверей и вот-вот найду, что сделать с этим миром, чтобы повернуть эту реальность вспять и дойти то той точки, смогу увидеть ее, эту точку, когда все стало неизбежным… ты понимаешь, когда осквернение моего дома стало неизбежным и то, что они сделали со мной, моей сестрой, матерью и моим отцом… Мне казалось, что уже скоро я найду их всех и остановлю раньше, гораздо раньше… даже, может быть, раньше, чем они родились… Но в ту ночь я проснулась в страхе. Мне показалось, что все наоборот — и это они перехитрили меня, они узнали обо мне раньше, чем я смогла добраться до них… может быть, даже раньше, чем я подумала об этом. И все, что я умела и знала больше других, все мои способности, все, чего я добилась, — это всего лишь приманка. Они сказали: ты можешь проглотить весь мир — пожалуйста, глотай весь. Будь драконом, который проглотил солнце, а мы посмотрим этот цирковой фокус и похлопаем в ладоши. И они позволили мне устроить Равновесие… Равновесие — это как немного прожевать мир прежде, чем проглотить его. Вместо себя они подбросили мне этот мир, как приманку в капкане. Понимаешь?

Я могла бы сойти с ума. Может быть, тогда отключились бы все электростанции. Может быть, они этого и хотели.

Все, что я могла в ту ночь, — это сказать себе: все может быть так, а может и наоборот. Тебе не у кого спросить. И даже если ты проглотишь всю вселенную, даже если ты подключишься одновременно ко всем галактикам, ты не узнаешь кто кого… «И знаешь почему? — сказала я себе. — Потому что ты не умеешь верить в Бога ни как твоя бабка Майя, ни как твоя бабка Фатима и никогда этому не научишься, потому что ты никогда не хотела этому учиться, и отец не хотел, а теперь, после Равновесия, поздно… теперь в себе ничего не изменишь. И знаешь почему? Потому что наступила новая эпоха, когда все, чем ты не занимаешься непосредственно, должно быть отдано на аутсорсинг… по-русски это — на «внешний подряд», так? Все, что ты не производишь непосредственно, должны теперь делать другие. В таком разделении труда ведь и заключается смысл эволюции этого мира, так? Развитие человеческого мозга происходило также — клетки все более специализировались… И если, я подумала, вера в Бога — это не то, что ты непосредственно производишь, значит, это теперь должны производить для тебя другие… специальные ауты.» Тогда я подумала: «Так вот для чего они создали фонд Юнга! Вот для чего они финансировали проект «Царство Небесное» и почему все, кто мог тогда предложить аутсорсинг веры, аутсорсинг спасения душ оказались за пределами Земли!»

Вот такое мне пришло на ум той ночью. А утром, еще не проснувшись, я услышала это: «Укрывай себя и развивай огонь». И я подумала, что это — правильно, что это не могут шептать они. Это — то, во что я теперь должна верить. И тот, кто это сказал, научит меня, что делать дальше, и объяснит мне, что было.

А когда я проснулась, я сразу кликнула и открыла текст. Председатель Мао показал мне, что самого сильного врага можно обескровить, только отступая. Система отступлений-окружений — лучшая стратегия, когда ты везде и твой враг везде. Когда тебе принадлежит весь мир, который оккупирован врагом. Создавай систему опорных баз и отступай. Вынуждай врага постоянно окружать тебя и тем самым растягивать свою линию… А система твоих опорных баз должна быть такой, чтобы враг, пытаясь окружить тебя, всегда сам оказывался в еще более широком фрактальном окружении твоих, пусть и маленьких, но смертоносных баз. Я теперь знала, что надо отступать в своем доме, просто представляя весь мир своим домом… Своим домом…

Элитный бумажный носитель с запрошенной информацией уже давно лежал на столе. Еще раз повторив слово «дом», Фатима Обилич взяла лист и поднесла к глазам.

— Показать, что теперь находится в этих координатах… — дала она команду. — Дать картинку.

Поисковик показал.

— Когда произошла смена владельца? Когда было начато строительство периметров на этом участке? — задала она еще два вопроса и, получив ответы, с минуту сидела в задумчивости, а потом заказала душ.

Сверху, прямо посреди директорского кабинета, опустилась прозрачная кабина с опоясывавшими ее прозрачными релингами. Она разделась, повесила одежду на релинги, зашла в кабину. Тридцать секунд ливневого душа при температуре воды 10 градусов — лучшая промывка сознания. Теплый вихревой поток обсушил ее, фен по стандартной программе уложил ее короткие жесткие волосы.

Она неторопливо оделась, провела рукой по волосам, делая это сейчас так, как всегда делала перед сном и сказала:

— Код «Один». Красная линия.

Над столом проявился виртуальный экран, а на нем — Генеральный секретарь ООН Джон Форд Стоящий Бык. У него был второй завтрак: на тарелке золотился холмик сладкой кукурузы, в одной руке он держал ржаной хлебец, в другой — китайские палочки.

— Приятного аппетита, — сказала она.

— Спасибо, — кивнул Стоящий Бык, сидевший в этот момент за столиком с декоративным ободком алюминиевой столешницы, на котором сплетались накладной серебряной косичкой логотипы Sotechso и Icenture. — А вы посвежевшая, как будто с прогулки.

— В некотором смысле я, действительно, хорошо прогулялась, — сказала она. — Извини меня… Это не к столу… Теперь я уверена, у него нейролепра… Какая-то мутировавшая форма, которая дала ему ключ от всех дверей.

— Значит, по-вашему, он не герой, а просто новичок с талантом? — Стоящий Бык изобразил палочками «восьмерку».

— Я этого не сказала, — произнесла она так, чтобы было видно, что она не идет на попятную. — И этого никто не может знать, пока ему не удастся сложить структуру Кемпбелла хотя бы на семьдесят пять процентов… Но это не должно ему удастся, если у него просто нейролепра, ведь так?

— Вам сейчас виднее, может ли на планете появиться герой с нейролепрой… с «просто нейролепрой».

Стоящий Бык как-то подозрительно перестал улыбаться, сцапал палочками пару золотых зернышек и отправил в рот, показывая, что ее информация не настолько весома, чтобы прерывать завтрак.

Фатима Обилич подумала с досадой, что что-то пропустила, чего-то не знает.

— Я просто прошу, чтобы твои люди были с ним осторожнее, — призналась она. — Может, будет лучше, если мы возьмем его своими силами и отправим в «зону», а потом разберемся…

Стоящий Бык внимательно посмотрел на нее с отеческой улыбкой.

— Вы же были вне доступа до того самого момента, как вызвали меня, — сказал он.