Николай I Освободитель. Книга 5 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич. Страница 33

Для успокоения жителей мы достаточно оперативно на базе моего издательского дома начали выпускать «Холерный листок», в котором честно и без утайки информировали горожан об эпидемиологической обстановке — сколько людей заболело, сколько выздоровело, сколько умерло — и одновременно печатали советы по борьбе с напастью.

Как это часто бывает, людская молва изрядно преувеличивала количество заболевших и умерших, ну а публикация официальных данных помогала сбить накал истерии. Действительно, совсем по-разному влияет на общество слух о распространяющейся подобно лесному пожару смертельной «индийской хвори» и официальные данные, которые языком сухих цифр сообщают о том, что на тысячу заболевших приходится всего полсотни смертельных случаев, причем при оказании надлежащего ухода за больным этот и так не слишком высокий процент дополнительно падает до каких-то мизерных значений.

Собственно, к концу весны эпидемия уже пошла на убыль. Отдельные случаи появления болезни фиксировались и в городах севернее и западнее Москвы, в том числе и в Санкт-Петербурге, однако перерасти им во что-то большее не удалось. Больные, которым за обращение в больницу и время, проведенное на карантине, выплачивалась небольшая денежка, — тут мы ничего не изобретали, а воспользовались опытом борьбы с чумой по методу Григория Орлова — оперативно изолировались и достаточно быстро вставали на ноги. Умирали в основном только либо пожилые люди, чей организм был и так подточен целой кучей сопутствующих болячек, либо малые дети. Ну а к детской смертности тут и вовсе отношение было, мягко говоря, философское.

По итоговой статистике собранной Министерством внутренних дел за год эпидемии в Российской империи было зарегистрировано 156 тысяч случаев заболеваний, из них только 15 тысяч закончились смертельным исходом. Причем самые большие потери понесли именно южные губернии — Астраханская и Закавказье, — где качество медицины заметно отставало от центральных районов страны.

В целом же мне показалось, что через этот кризис мы прошли достаточно спокойно, холера позволила мобилизовать все медицинское сообщество империи и способствовала распространению знаний по гигиене даже среди простых крестьян. Одно дело, когда тебе рассказывают некие весьма абстрактные правила, которые можно исполнять, а можно и не исполнять, и разница на первый взгляд не слишком заметна, и другое дело, когда от их соблюдения прямо зависит твоя жизнь. Тут уж самый темный землепашец задумается. Впрочем, далеко не везде было все так благостно, к сожалению.

Не смотря на всю просветительскую работу, случались отдельные случаи бунтов, погромов и убийств представителей администрации и врачей. Мы на такие эксцессы реагировали максимально жестко, попросту отправляя зачинщиков на плаху, а провинившиеся селения скопом высылая в сторону Иркутска.

— Ваше величество, — я подскочил навстречу вошедшему в комнату человеку.

— Что там, Николай Федорович? — Лейб-медик устало стянул с лица тканную маску и вытер ею же проступивший на высоком лбу пот.

— Александра Федоровна удачно разрешилась, — вымученная улыбка медика говорила только о невероятной усталости. В этот раз роды длились целый день и вымотали всех. Даже меня, хотя я, казалось бы, ничего не делал, просто сидел и ждал. — Это мальчик. Тринадцать с половиной вершков, одиннадцать фунтов. Богатырь.

Шестьдесят с копейками сантиметров и четыре с половинной килограмма, мысленно перевел я нормальные единицы. Моя борьба за метрическую систему продолжалась уже больше двух десятков лет, и к началу тридцатых обе системы в империи уже существовали, по сути, параллельно. В технической и научной сфере пользовались удобной метрической системой, а в быту и торговле пока продолжали использовать привычную «имперскую».

— Вы мой волшебник! — Я бросился обнимать медика, который к такому проявлению чувств был явно не готов.

— Извините, ваше величество, — Арендт с определенным трудом — и определенным смущением — вырвался из моих объятий, отстранился и продолжил мысль. — Однако я должен с вами серьезно поговорить насчет здоровья императрицы.

— Что с ней?

Мы сели за чайный столик, медик налил себе из графина стакан воды, выпил и принялся объяснять.

— Видите ли, ваше величество, несмотря на то, что ребенок не первый, роды прошли крайне тяжело. С осложнениями, — увидев, как я дернулся, Арендт поспешил пояснить, — нет сейчас с ее величеством все нормально. Она, кажется, заснула. Однако…

— Да говорите уже, как есть, черт побери! — Не сдержался я, глядя на то, как медик подбирает слова. — Простите Николай Федорович.

— Как я уже сказал, — врач только кивнул головой, — роды прошли с осложнениями. Ребенок крупный, а сама Александра Федоровна женщина достаточно тонкой конституции. Пришлось… Э… Кое-что зашивать.

— Это опасно?

— Без сомнения, — не стал меня щадить врач, — однако тут все в руке Божьей, мы со своей стороны сделали все максимально аккуратно. Однако я даже не про это.

— А о чем вы?

— Во-первых, вам следует воздержаться от половых контактов с женой как минимум пару месяцев, а лучше потерпеть полгода, — было видно, что медику не совсем комфортно об этом разговаривать с императором, но он себя пересиливает. — Пока все не заживет как следует.

— Это понятно, — я кивнул.

— А во-вторых, и в дальнейшем вам следует быть крайне осторожным. Боюсь следующая беременность может убить Александру Федоровну. Если хотите моих врачебных рекомендаций, то я бы посоветовал попросту прекратить половые контакты для сохранения здоровья императрицы.

Подобное заявление стало для меня воистину неожиданным. Да, понятно, что пять беременностей никакой женщине на пользу здоровью не пойдут, однако мне казалось, что промежутки, которые я пытался делать в этом процессе должны были способствовать восстановлению здоровья жены. А тут такое.

— Я вас услышал, Николай Федорович, принял к сведению.

В итоге все закончилось относительно хорошо. Александра достаточно легко — спасибо врачам — перенесла период восстановления, но на наши постельные забавы пришлось наложить достаточно суровые ограничения. Пришлось учить императрицу всякому разному дабы компенсировать врачебные запреты.

В конце лета сыграли свадьбу заметно переходившего в холостяках — хотя, кажется, он об этом не слишком жалел — Михаила. В Санкт-Петербург приехала большая делегация из Баварии во главе со старшим сыном короля Людвига Максимилианом. Не смотря на достаточно сложный клубок взаимоотношений между немецкими государствами, где Бавария декларировала политическую и военную нейтральность, но экономически сильно зависела от Вены и Парижа, что автоматически отправляло это государство скорее в стан противников, чем союзников, заключенное четырьмя годами раньше брачное соглашение в итоге было исполнено. Это опять же говорило о том, что старательно выстраиваемая Меттернихом ось Париж-Вена, с нанизанными на нее миньонами: Баварией, Вюртембергом, Бергом, Саксонией и Сардинским королевством, в котором опять же влияние австрияков было доминирующим — далеко не так крепка, как хотелось бы всесильному канцлеру.

Сама невеста была очаровательной девочкой семнадцати лет с большими перепуганными глазами и блуждающей улыбкой. Она явно была под впечатлением от российских масштабов и новой культуры и находилась в некой перманентной прострации. Александра быстро взяла будущую невестку под крыло и приняла на себя заботы об адаптации принцессы на новом месте.

После свадьбы, состоявшейся в первую субботу сентября, молодые укатили в свадебное путешествие на Средиземное море, и так получилось, что первый показ новой казнозарядной артиллерийской системы состоялся без самого курирующего проект Михаила. Впрочем, учитывая обстоятельства — теплое море и молодую красавицу жену — великому князю было чем себя отвлечь от мыслей о российской артиллерии.

— Здравствуйте, Александр Дмитриевич! — Я тепло обнял начальника Михайловского артиллерийского училища, с которым был в прекрасных отношениях еще со времен подготовки к вторжению Наполеона. — Вы сегодня будете нашим Вергилием?