Битва за Севастополь. Последний штурм - Нуждин Олег Игоревич. Страница 70

Таким образом, ответственность за эвакуацию войск была возложена на командование Черноморского флота в лице адмиралов Ф.С. Октябрьского и И.Д. Елисеева [433].

Собственно, с этих телеграмм и начались официальные приготовления к эвакуации гарнизона осажденного Севастополя. Как видно из приказов маршала С. М. Буденного, им задумывалась широкомасштабная операция для эвакуации максимально возможного количества защитников Севастополя. Для этого предполагалось привлечь все боеспособные малые корабли, а также авиацию Черноморского флота. К сожалению, в реальности планируемое прошло совершенно не так, как задумывалось.

Телеграммы маршала С.М. Буденного представляют значительный интерес для понимания ситуации, в которой проходила эвакуация войск СОРа. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что командованию флота было приказано эвакуировать не только старший командный состав, но также и раненых и части гарнизона, привлекая, как говорилось выше, все имеющиеся средства. Для этого предписывалось производить последовательный отвод войск к местам погрузки, прикрываясь сильными арьергардами, обеспечивающими эвакуацию.

Отдавая подобный приказ, командование Северо-Кавказского фронта, очевидно, исходило из двух предпосылок:

– принципиальной возможности эвакуации силами флота значительной части войск Приморской армии и главной базы;

– способности войск и командования СОРа организовать планомерную эвакуацию.

Следует отметить, что в отличие от советского командования немцы предусматривали вероятность эвакуации осажденного гарнизона крепости Севастополь. Уже с 27 июня был создан противолодочный барраж на подходах к бухтам, особенно в районах, прилегавших к фарватеру № 3. Он осуществлялся силами авиации, торпедными и сторожевыми катерами. Против надводных кораблей Черноморского флота была создана воздушная зона блокады с радиусом в 60–70 миль. Тем не менее эффективность действий немецких и итальянских блокирующих сил была сравнительно низкой, прервать доставку боеприпасов, топлива и продовольствия они не смогли. На переходе им не удалось потопить ни одной подводной лодки, а из надводных кораблей был уничтожен только эсминец «Безупречный» и поврежден лидер «Ташкент».

Во второй половине дня оставленные командирами, деморализованные постоянными артиллерийскими обстрелами и бомбежками, измотанные до предела физических сил разрозненные группы военнослужащих и гражданских потянулись в сторону мыса Херсонес. Вся эта разношерстная толпа двигалась на запад. «По пути огромные скопления боевой техники, автомашин-санитарок и с пушками, двуколки, фургоны, кухни и опять автомашины, автомашины с интендантским добром. Тюки обмундирования, мешки в кучах и разрозненные, разбитые с рисом, сахаром, мукой, изюмом. Ящики с консервами, сухофруктами, маслом, сгущенным молоком и даже с вином. Несгораемые ящики, закрытые и открытые. Белым снегопадом валяется полусожженная и нетронутая штабная переписка. Кучами, в пачках и россыпью, лежат бумажные деньги – 10-, 30-, 50– и 100-рублевого достоинства. В некоторых местах их так много, что по ним идешь, как в лесу после обильного листопада» – таким запомнился день 30 июня бойцу 110-го артиллерийского полка А.С. Пантюшенко [434].

В 19.30 в одном из казематов 35-й батареи береговой обороны началось заседание Военных советов флота и армии. На нем присутствовали: командующий флотом и Севастопольским оборонительным районом адмирал Ф.С. Октябрьский, член Военного совета дивизионный комиссар Н.М. Кулаков, командующий войсками Приморской армии генерал-майор И.Е. Петров, члены Военного совета армии дивизионный комиссар И.Ф. Чухнов и бригадный комиссар М.Г. Кузнецов, комендант береговой обороны главной базы генерал-майор П.А. Моргунов, военком береговой обороны бригадный комиссар К.С. Вершинин, командир ОВРа главной базы контр-адмирал В.Г. Фадеев, начальник Особого отдела флота дивизионный комиссар Н.Д. Ермолаев и начальник штаба СОР капитан 1 ранга А.Г. Васильев [435].

Первым выступил Ф.С. Октябрьский, который кратко охарактеризовал обстановку и огласил телеграмму наркома Н.Г. Кузнецова. Генерал И.Е. Петров доложил обстановку на сухопутном фронте обороны и выразил свое намерение остаться в Севастополе для организации эвакуации армии. Но против этого выступили члены Военных советов флота и армии. Их возражения становятся понятными в том случае, если телеграмма маршала С.М. Буденного получена еще не была. В противном случае участники совета выступали против прямого приказа командующего Северо-Кавказским фронтом. В результате коротких дебатов старшим оставили генерал-майора П.Г. Новикова, командира 109-й дивизии. При принятии решения руководствовались теми соображениями, что район Херсонесского полуострова, куда отводились войска и откуда должна была проводиться эвакуация, входили в сектор обороны соединения П.Г. Новикова. Помимо этого, 109-я дивизия считалась самой боеспособной на данный момент.

В 21.30 генерал И.Е. Петров отдал свой последний приказ в качестве командующего армией. В нем объявлялось о создании войсковой группы в составе 109-й, 388-й дивизий, 142-й бригады, курсов младших лейтенантов, учебного батальона 191-го полка и зенитно-пулеметного батальона, а также артиллерийской группы в составе 47-го и 953-го артиллерийских и 880-го зенитно-артиллерийского полков. В качестве рубежей обороны были названы мыс Фиолент – хутор Пятницкого – Стрелецкая бухта. Командующим группой назначался генерал П.Г. Новиков, а его помощником по морским делам – капитан 3 ранга А.Д. Ильичев.

Вечером возобновился начавшийся еще утром сбор командиров частей в районе 35-й батареи. Они получали вызовы по радио или по телефону о срочном прибытии без объяснения конкретных причин. Командиры оставляли свои части, рассчитывая, что их отсутствие будет кратковременным, и не предполагая, что они уже никогда к своим подчиненным не вернутся.

В 20.00 генерал Н.К. Рыжи получил приказ командарма следующего содержания: «Начарту, комиссару и начальнику штаба артиллерии к 22.00 прибыть на КП армии (35-я батарея). Весь остальной состав штаба и управления артиллерии отправить на ложную батарею, находившуюся недалеко от 35-й батареи. Все документы сжечь, оставив лишь крайне необходимые и имеющие особую ценность». Генерал Н.К. Рыжи прибыл в указанное место в полночь, начальник его штаба – полковник Н.А. Васильев – чуть позже.

Эмоциональную, но в целом точную оценку случившемуся дал капитан 2 ранга И.А. Заруба. Он вспоминал: «Передо мной стоял вопрос: что произошло? Разговорился с майором пограничных войск Рубцовым [436]. Он возмущался тем, что его полк якобы обещали посадить на корабли в ночь с 29 на 30 июня, но не посадили. Теперь ему придется к кораблям пробиваться с боем. Разговаривая с другими офицерами и старшинами, а также с генерал-майором П.Г. Новиковым, наблюдая все, что происходило, я нашел ответ на мучивший меня вопрос. А ответ был таков: 29 июня всему высшему и старшему офицерскому составу, а также штабам поступило распоряжение – к исходу дня 29 июня быть на 35-й батарее для эвакуации. Вся суть случившегося в этом распоряжении. Оно оказалось роковым, тем более что не было даже плана эвакуации, не было отдано распоряжение об обороне города, где можно было еще драться с немцами и обеспечивать нормальный отход войск. Подчеркиваю – войск, а не только офицерского состава, хотя и он почти весь остался в Севастополе и оказался в плену у немцев… Оставшиеся воинские части без офицерского состава, не имея боезапаса даже к ручному огнестрельному оружию, пошли в тыл» [437].

К вечеру 30 июня у госпиталя в Камышовой бухте скопилось огромное количество раненых из всех медицинских учреждений армии и гарнизона. «Мест в помещениях госпиталя не хватало, поэтому большинство раненых оставалось под открытым небом. Днем они забивались в канавы, рвы, окопы, траншеи, воронки от авиабомб и снарядов и другие укрытия. Многие из них были совершенно беспомощны, а медицинский персонал уже был не в состоянии оказывать всем своевременную помощь.