До тошноты (ЛП) - ЛаСарт К.У.. Страница 14

Уильям был удивлен ядовитостью своего ответа. Он не знал, что был зол, пока не начал кричать.

Кристи уставилась на него, смаргивая слезы. Не в силах сейчас иметь дело со своей женой, он повернулся и вышел из комнаты, услышав первые ее всхлипывания, когда уходил.

* * *

На следующее утро Уильям проснулся от лая Дэвонa снаружи и звонка телефона на тумбочке. Он повернулся и обнаружил, что половина кровати Кристи пуста.

Должно быть, все еще не оправилaсь от вчерашнего вечера. Перекинув ноги через край кровати, он сел и потянулся к телефону на тумбочке.

- Алло?

- О, слава Богу, папа! Тебе потребовалось так много времени, чтобы ответить, что я уже собирался повесить трубку и вызвать полицию.

- О чем ты говоришь, Макс?

- Я звонил тебе три раза сегодня утром, пап.

- Звонил? Наверное, я просто крепко спал. Что за чрезвычайная ситуация? Я имею в виду, не то чтобы я не рад тебя слышать, сынок, но что происходит?

Уильям не разговаривал со своим сыном почти месяц, но он знал, что его старший сын занят работой и семьей. Тем не менее, он скучал по своим детям и внукам и был разочарован, услышав от Кристи, что они не смогут собраться вместе летом.

- Нам нужно поговорить. Возможно, ты захочешь присесть.

Пульс Уильяма участился, когда прилив адреналина подстегнул его сердце, хотя он говорил ровным голосом.

- Я сижу. В чем дело?

- Я ненавижу быть тем, кто это делает, но если я этого не сделаю, не думаю, что кто-то другой когда-нибудь сделает. Я никогда не соглашался с тем, как мама решила справиться с этим, но я устал от того, что она звонит мне по ночам в слезах. Тебе нужно, чтобы я сказал...

- Вау. Притормози, Макс, - Уильям почувствовал, как в правом виске появилась пульсация, и не смог уследить, к чему клонит разговор его сын. - О чем ты говоришь, и что это за история с твоей мамой?

- Она ужасно беспокоится о тебе, папа, - Макс сделал паузу. - Мы все беспокоимся. Ты странно себя ведешь и не принимаешь лекарства, как говорит доктор...

- А теперь подожди чертову секунду. Я не знаю, что тебе говорила твоя мама, но я в порядке. Мне не нужны никакие таблетки. У меня нет депрессии.

Уильям почувствовал, что начинает злиться. Кристи не имела права звонить и выводить детей из себя по пустякам.

- Эти таблетки не от депрессии, папа. Они от слабоумия.

Солнце все еще ярко светило ему в глаза, а Дэвон все еще надрывался снаружи, но Уильям ничего этого не замечал. Его разум замер, пытаясь осознать слова Макса.

- Что?

- Ты слышал меня, папа. Ты сходишь с ума. И мама не знает, сколько еще она сможет справляться с этим сама.

- Я не знаю, о чем, черт возьми, ты говоришь, - Уильям сделал паузу и потер висок, проигрывая битву со своим самообладанием. - Но с моим разумом все в порядке.

- Правда? Что ты помнишь из вчерашнего, папа?

- Я выполнял кое-какую работу во дворе и поссорился с твоей мамой, - огрызнулся Уильям, внезапно почувствовав сильную усталость и желание швырнуть трубку, чтобы замолчать от обвинений.

- Это все? Это действительно все, что ты сделал? Что ты ел на обед? На ужин?

- Я не...

- Это верно. Ты не знаешь. Ты теряешь время уже несколько месяцев. Это была идея мамы сказать тебе, что таблетки от депрессии, но я всегда думал, что тебе следует сказать. Особенно после такой потери работы.

- Я вышел на пенсию.

- О, ради бога, папа! Tы не ушел на пенсию. Ты был вынужден уйти в отставку. Ты не можешь сказать мне, что полностью забыл, или подавил, или что там еще ты натворил. Ты вытащил свой член посреди урока и помочился в мусорное ведро. Тебе просто повезло, что никто не выдвинул обвинения в непристойном поведении.

Уильям упал на колени, даже не подозревая, что встал. Его кожа была холодной, но внутри было жарко, внутренности бурлили. Ему казалось, что весь его мир только что перевернулся с ног на голову.

Вспышки полувоспоминаний начали нападать на него, но, к счастью, снова улетучились. Эмоции бушевали в нем; гнев, стыд и замешательство боролись друг с другом, пока в его голове не возникло ощущение, что по ней кто-то колотит молотком.

Что-то прокатилось по крыше, и Дэвон взвыл, прервав мучения Уильяма. Телефон все еще был у него в руке, звук голоса его сына доносился издалека. Не слушая, что сказал Макс, он приложил телефон к уху и заговорил ровным голосом, который показался ему чужим:

- Я люблю тебя, Макс, но заткнись. Мне нужно идти.

Он положил телефон обратно на подставку и поднялся на ноги, его ноги онемели и дрожали. С крыши донесся скребущий звук, и он поднял голову, как будто мог каким-то образом увидеть сквозь верхние этажи и стропила черепицу наверху.

Белка.

Уильям, спотыкаясь, зашел в главную ванную комнату и взял со столика баллончик с лаком для волос "Aquanet". Он встряхнул его и распылил мелкий туман, проверяя, не засорилось ли сопло. Запах заставил его улыбнуться, на секунду он вспомнил, как давным-давно целовался с Кристи в его "Бьюике", как чудесный аромат ее духов и пота смешивался с лаком для волос.

В ящике для мусора он нашел зажигалку и щелкнул ею, со второй попытки получилось длинное пламя. Они оба бросили курить, когда родились внуки, но Кристи любила свечи и всегда носила с собой зажигалку. Не задумываясь о том, что на нем все еще не было ничего, кроме потрепанного халата поверх боксеров и обычной белой футболки, Уильям вышел на улицу.

Лестница все еще была приставлена к стене дома, и он остановился, почесывая голову. Он думал, что убрал ее. Он никогда не оставлял свои вещи на виду. Что-то мокрое коснулось его руки, и он действительно закричал, втягивая ее обратно. Дэвон издал соответствующие "гав" и съежился, опасаясь удара. От этого зрелища сердце Уильяма заболело.

- О, Господи, мальчик. Ты действительно напугал меня.

Он почесал собаку за ухом, и Дэвон в ответ пнул одной задней ногой, блаженно пытаясь почесать воображаемый зуд. Уильям уставился на крышу, видя лишь редкий взмах беличьего хвоста, когда она расхаживала с важным видом.

В его голове крутились фрагменты его разговора с Максом, а также образы вещей, о которых он забыл, что делал, например, кричал на свой класс, дрался с Кристи. Он ударил ее? Мог ли я когда-нибудь ударить ее? Он выбросил эти мысли из головы, сосредоточившись только на этом дразнящем красном хвосте и самодовольном маленьком грызуне, к которому он был прикреплен. Его тревога и страх превратились в шар раскаленной добела ярости, заставляя желчь и кислоту взбиваться и разъедать слизистую оболочку желудка.

- Ты, мелкая сучка, я доберусь до тебя раз и навсегда.

Уильям схватил баллончик с лаком для волос в одну руку и поднялся по лестнице, используя свободную. Когда он добрался до верха, он оперся одной ягодицей о крышу, свободной рукой хватаясь за черепицу для опоры. У него похолодело внутри, ледяная решимость сковала его нервы.

- Давай, сучка. Сегодня это закончится.

Белка не сдвинулся с места, вперив в Уильяма пристальный взгляд, который длился несколько мгновений. Ни один из них не издал ни звука, когда Уильям полез в карман за зажигалкой. Он ждал, но белка просто смотрела, не подходя достаточно близко, чтобы он мог достать ее. Он мог видеть рану на ее плече, в том месте, куда он выстрелил из дробовика, но она затянулась, и белка выглядела ничуть не хуже.

Дэвон издал вопль, напугавший Уильяма, и он чуть не скатился с крыши. Он взглянул на собаку и услышал ужасный визг, обернувшись как раз вовремя, чтобы увидеть, как его мучительница несется к нему по черепице. У него не было времени прицеливаться, он просто нажал кнопку на аэрозольном баллончике и щелкнул зажигалкой.

Пламя было впечатляющим, оно вырвалось на несколько футов и воспламенило грызуна. Он слишком поздно понял, что должно было произойти, и отклонился назад, чтобы избежать визжащего, пылающего демона, который несся к нему, как пуля. Потеряв равновесие и размахивая руками, он упал с крыши. Затем его голова ударилась о землю, и мир потемнел.