Оборотни Трансильвании. Я не вампир, я котик! (СИ) - Блум Хельга. Страница 36

Глава 42, в которой Иляна открывает для себя новые семь чудес света

Семь чудес света? Забудьте! Вот вам новые чудеса!

Первое. Адриан мягко прикусывает мою нижнюю губу, и лёгкая боль, смешанная с удовольствием, прокатывается по моему телу. Нехитрое движение заставляет меня задыхаться от удовольствия и предвкушения.

Второе. Я мягко толкаю его в грудь и опрокидываю навзничь. Он лежит на спине, а в его ярких глазах сверкает восторг и неприкрытое восхищение. Это же восхищение заставляет меня послать ему сияющую улыбку и с неожиданной раскованностью снять с себя кофточку. Под его взглядом я чувствую себя как никогда сильной и прекрасной. Я никогда не стыдилась своего тела, но и особенно красивой себя не чувствовала. Просто обычная Иляна. Адриан же смотрит на меня так, что я чувствую себя единственной женщиной в мире, не меньше. Мои пальцы слегка дрожат, сражаясь с крючками, а затем бюстгальтер летит куда-то прочь. Адриан не выдерживает позиции пассивного наблюдателя, навязанной мной, и с тихим рычанием подается вперед, осыпая короткими обжигающими поцелуями мою шею и грудь.

Третье чудо — это жар, пылающий в моем теле. Он рождается где-то в области солнечного сплетения, распространяясь пожаром, и я знаю, что это пламя могло бы поджечь весь мир. Это не просто магия, а совершенно особенная и неповторимая магия.

Четвертое. Я неловко ёрзаю у Адриана на коленях, выгибаясь под поцелуями. Меня раздирают противоречивые желания. Хочется прижаться к этому мужчине сильнее, вплавиться в него и стать единым. С другой стороны, на мне все еще остаются джинсы и трусики. Дилемма кажется столь сложной, что будет настоящим чудом, если её получится как-то разрешить. И Адриан — о, Адриан! — во всей своей мудрости и проницательности берет проблему на себя. Поднимается, удерживая меня на себе, дарит мне пару поцелуев на весу — я крепко обвиваю его талию ногами, но не потому что боюсь падения, он меня не уронит, никогда не уронит, и это я знаю, это единственное, в чем я уверена — и… и застывает в таком положении, потому что я оставляю жаркий поцелуй-укус в том месте, где его шея переходит в плечо. Я отшатываюсь, неуверенность и неопытность — Иляна, ты же сама не понимаешь, что творишь! — заставляют меня усомниться в собственных действиях.

— Адриан? Всё… — от неловкости я поджимаю пальцы ног, по прежнему цепляющихся за талию Адриана. — Всё в порядке?

— Лучше, чем в порядке, — хрипло отвечает он, и по открытому искреннему взгляду я понимаю, что так оно и есть.

— О, так это было.. — я лукаво усмехаюсь. — Это было хорошее нечто. Просто ты так завис, что я начала волноваться.

— Иляна, — рокочущий смех в его голосе заставляет меня склонить голову набок, шаловливо взглянуть на него из-под ресниц и захихикать. В конце концов, как любит говорить Анка, плох секс, если вы не можете позволить себе посмеяться вместе в процессе. И это пятое чудо. Мы всё ещё мы и мы можем позволить себе быть собой.

— Или это.. м-м-м.. кошачьи штучки? — я выгибаю пальцы, словно когти, и добавляю: — Могу ещё почесать за ушком.

— Иляна, — рычит он и сияет, сияет, сияет.

Смех замирает у меня в горле, когда оборотень целует меня за ухом. А когда он мягко прикусывает мочку, я не могу сдержать стон. Мои ноги превращаются в мягкую лапшу, и я непременно свалилась бы, если бы Адриан не поддерживал меня.

— Кошачьи штучки? — ухмыляется он, и я клянусь себе, что сделаю все, чтобы прогнать эту ухмылочку с его лица. Он у меня забудет не только насмешливые ухмылки, но и собственное имя.

Меня бережно сгружают на жалкую кровать — она поскрипывает, но держится, а большего нам и не надо, я не променяла бы это мгновение ни на какие дворцы и роскошные спальни — и в эту секунду мне становится страшно. Что если мне не понравится? Что если ему не понравится? Что если я разочарую его? Что если…

— Куда исчезла моя Иляна? — спрашивает Адриан, мягко касаясь указательным пальцем моей нижней губы.

— Просто... я немного… понимаешь, я никогда раньше…

Я молчу о том, что все его предыдущие женщины наверняка были опытными и точно знали, что делать и как доставить удовольствие себе и партнеру, тогда как я… это просто я. Пузырящаяся волшебная уверенность куда-то исчезает, словно лопнули воздушный шарик.

Шестое. Его пылающий потемневший взгляд, мягкая улыбка и бесчисленные глупые нежности, которые он шепчет мне на ухо. Это шестое чудо и равного ему на свете нет, потому что комок в моей груди растворяется без следа.

Это Адриан и я. Я и Адриан. Никого другого нет и никто другой не важен. А потому когда остатки моей одежды, отброшенные его сильной рукой, летят прочь, а мужской взгляд оглядывает моё тело, я не смущаюсь. Я горю, я пылаю. Я жажду его и встречаю каждое его движение с восторгом.

Легкая боль, когда он входит в меня, заставляет меня сжаться, а его замереть. Весь мир останавливается, прекращает вращение планета. Я нетерпеливо киваю, давая Адриану сигнал продолжать. И он продолжает. И это прекрасно. Первобытные движения, которые были до нас и будут после нас, но в это невозможно поверить. Разве у всех так прекрасно? Разве все это чувствуют? Кажется, будто я первая женщина, а он первый мужчина. Не было никого до нас, кто испытал бы это. И это чудо. Наше чудо. Седьмое.

Глава 43, в которой Иляна убеждается, что была Гитлером

После мы лежим в обнимку на узкой кровати и лениво целуемся. В голове царит восхитительная пустота. Кажется, впервые в жизни поток мыслей остановился, и я просто существую, не думая ни о чем. Ни единой, даже самой вялой и глупой мысли. Лишь нега и приятное послевкусие.

Наверное, в этом-то всё дело: человеку не полагается быть настолько удовлетворенным и счастливым. Если бы это было так, люди бы давным-давно бросили все прочие занятия, отдав всё время и силы лишь одному-единственному делу.

В общем, в том, что произошло дальше, я вижу какую-то попытку вселенной восстановить баланс. Или это у меня кармический хвост как у кометы Икэя-Чжана. Почему-то в тот момент, когда резким рывком распахнулась дверь, я вдруг подумала о дурацкой комете. Папа рассказывал, что это комета с самым длинным из всех измеренных сегодня хвостом. Надо сказать Адриану, чтобы спросил папу о космосе. Неплохой способ растопить лёд во время первой встречи. Она непременно будет, эта встреча.

Адриан вскочил, на ходу перевоплощаясь, но был отброшен мощным рывком. Я бы сказала, что не поверила своим глазам, но беда в том, что поверила. Сразу же. Неубиваемый Штефан просто обязан был стать гвоздем сегодняшнего дня. А как иначе? Не мог же он оставить нас отдыхать и нежиться в постсвечении после первого в моей жизни секса. О нет, это было бы слишком просто. Наверное, в прошлой жизни я была Гитлером. Или Иродом Великим. Это самое подходящее объяснение для всего происходящего. Иначе за что мне всё это?

— Тебя-то кто звал, сволочь? — рявкнула я в совершенно несвойственной для себя манере. Честное слово, я очень хорошая девочка и обычно так не делаю, но, видимо, даже у очень хороших девочек есть свой лимит терпения.

Штефан выглядел так, словно его убили, закопали, а потом передумали и откопали. Если бы право голоса отдали мне, то этого урода бы кремировали. Чтобы уже раз и навсегда. Лицо Хозяина (уж не знаю, чей он теперь хозяин, если Адриан перебил всех его прихвостней; наверное, хозяйничает в своем доме с чудным винным погребом) измазано то ли грязью, то ли засохшей кровью, то ли и тем, и другим. Одежда грязная и рваная. Зато глаза сияют чистейшим огнем ненависти.

— Знаешь, так даже лучше, — склонив голову набок, он рассматривал меня как лепидоптеролог особенно интересный экземпляр.

— Я бы поспорила, — беззубо огрызнулась я, отползая к стенке и изо всех сил удерживая одеяло. Всё и так ужасно, если этот тип ещё и увидит мою грудь, я не вынесу. Думаю, это станет той самой соломинкой, что способна переломить спину верблюду.