Офелия учится плавать - Кубелка Сюзан. Страница 21

— Нет! Нет! Пусти меня. Пожалуйста!

Но он удержал меня и не дал себя переубедить. И вообще он становился все задумчивей.

— Офелия, — сказал он в наш последний совместный день, — я не знаю, что будет дальше. Я никого еще не любил так долго и часто, как тебя. Я даже не предполагал, что можно так долго оставаться в женщине. Два часа подряд! Безумие! — Он взял мои руки и покрыл их поцелуями. — Я люблю тебя! Честное слово! Но ты имеешь на меня такое влияние, что вынимаешь душу. Знаешь, мне становится просто жутко! Я могу лежать здесь в полном изнеможении, абсолютно без сил, с больной спиной — но в тот момент, когда ты входишь в дверь, я опять готов. Я могу снова — даже против своей воли! — Он выпустил мои руки и остановил на мне долгий взгляд. — Мне это мешает! Я не сексуальный маньяк. Мне достаточно два раза в неделю. Но трижды в день? Это не нормально! Мне становится боязно. И при этом ничего более прекрасного и я не испытывал в жизни!

— Почему же ты тогда боишься? Этого я не понимаю.

— Ты обладаешь властью надо мной.

— А ты надо мной. Я испытываю то же, что и ты.

— Только сейчас. Ты влюблена впервые. Все внове. У меня больше опыта, чем у тебя. Я обычный. Я это знаю. Ты — исключение, сокровище мое. Самое лучшее, о чем может мечтать мужчина.

— Ты это серьезно?

— Абсолютно серьезно! — Тристрам кивнул, задумчиво помолчал. Потом неожиданно поцеловал меня. — Во всяком случае, ты лучшее средство от импотенции. Я счастлив, что нашел тебя.

— Сколько женщин было у тебя? Десять? Двадцать? Больше?

(Трис был у меня седьмым, и я ему об этом сказала!)

Но истинный британец остается тактичным и в постели. Трис начал зевать.

— Не так уж и много, — обронил он вскользь. — Ничего стоящего. Так, что может попасться в Лондоне. — Он положил на меня руку и закрыл глаза.

Я выпрямилась. Спрошу его то, что меня уже давно мучает.

— Тристрам, ты же знаешь поговорку: «Ночью все кошки серы». Это действительно так? Мужчина испытывает то же самое со всеми женщинами?

— Глупышка! — Он засмеялся. — Разумеется, нет! Забудь об этом. Это абсолютная чушь. Как раз наоборот. С каждой женщиной по-другому. Бывает огромная разница. Мужчина даже не может с любой женщиной. Кроме того, бывают женщины, которые внутри, как бы это сказать, не слишком возбуждающие. Какие-то неприятные на ощупь. Не знаю, отчего это. Но это так.

— А я?

— От тебя невозможно оторваться! Пожалуйста, не притворяйся, что тебе об этом еще никто не говорил!

— Говорили. Но я не верила, потому что сама ничего не чувствовала. С другими мужчинами мне это было в тягость.

— Эту стадию ты преодолела. Теперь тебе это будет нравиться.

— Но не с каждым. Только с тобой. Только с тобой, Трис, клянусь тебе!

— Конечно, не с каждым. Но слишком надолго упускать тебя из виду было бы непростительно. Иначе я был бы самым большим болваном в мире. Офелия, родная, о чем ты думаешь? Ты совсем меня не слушаешь.

— Завтра ты уезжаешь. В восемь утра. — Слезы навернулись мне на глаза. — Я этого не переживу.

Он рассмеялся, обнял меня и поцеловал в мокрый нос.

— Еще как переживешь. Плакать нет причин. У меня для тебя есть сюрприз. Мы скоро увидимся. Раньше, чем ты думаешь. Обещаю тебе!

Тристрам Харрисон Тревор сдержал слово. Из любви ко мне он перенес свои дела из Лондона в Торонто. Мы целый год прожили вместе, и начало было дивной сказкой. Я отрастила волосы, выкинула свои никелевые очки и носила очаровательные новые платья с широкими поясами, чтобы подчеркнуть фигуру. Со всех сторон я начала получать комплименты, мои формы вдруг были признаны «совершенными», вскоре о них даже заговорили в городе.

— Я и не знал, что ты такая красивая, — говорил мне то один, то другой друг, знавшие меня не один год. — С каких это пор у тебя такие большие глаза? И эта потрясающая фигура. Ты похудела? Или делаешь гимнастику? — Меня это, конечно, радовало, тем более что я вообще ничего не делала, лишь выделяла то, что имела.

Трис чуть было не стал моим мужем. Он хотел жениться, завести детей, настаивал, клянчил, призывал в союзники маму. Она была бы рада иметь его своим зятем, но я не могла решиться на брак. Целый год я не занималась ничем иным, кроме готовки, стирки, глажки, покупок и уборки. Работы не искала, потому что Трис хотел иметь меня только для себя. Он зарабатывал достаточно, и нам хватало.

Но через полгода я с прискорбием установила, что быт, который я не переваривала, разъел и мою большую любовь. Я до смерти скучала в роли домашней хозяйки, детей я еще не хотела, Трис работал как одержимый и, придя домой вечером, был выпотрошен и хотел только покоя. Мы занимались любовью далеко не трижды в день. Два раза в неделю было пределом мечтаний. И когда он однажды четырнадцать дней не притронулся ко мне, я вешила изменить положение дел. Что-то должно было произойти! Не сказав ни слова, я отправилась на поиски работы. Вскоре я отвоевала себе место директора отдела радиопостановок на «Радио Канада».

Я осознано говорю: отвоевала, потому что тогда вообще не было никакого отдела радиопостановок. Я убедила директоров, что такой отдел непременно нужен, и никто лучше меня не справится с его созданием и руководством. Для чего я училась? Зачем прочитала всю английскую и французскую литературу от А до Я?

Мой дар убеждения победил. После непродолжительного раздумья и трехнедельных переговоров по поводу, контракта и зарплаты я стала высокооплачиваемым членом престижной Канадской корпорации радиовещания, с собственной секретаршей, красивым офисом в самом фешенебельном небоскребе Торонто и любимой работой.

Я выбирала пьесы без трупов, без убийств и насилия, без стрельбы и ужасов — пьесы, которые воспевали любовь между людьми. Я связывалась с театрами и решала, какие роли будут читать. Я бывала на записи, как львица боролась за лучшее время выхода в эфир «моих» радиопьес и во всех опросах имела самый высокий рейтинг, потому что не подавляла людей, а подбадривала, развлекала и развивала. Ах, какие были времена!

Вскоре под моим началом работали четыре человека, и единственной проблемой было отсутствие пьес без трупов. Тогда я заказывала такие пьесы, боролась за деньги для премий и литературных призов и уговорила самую богатую женщину Торонто, овдовевшую мультимиллионершу, основать фонд для поощрения талантливых канадских писателей.

Мне сопутствовал успех, но это было не просто. Вскоре я работала с такой же нагрузкой, как Тристрам. Домашнее хозяйство меня вообще больше не интересовало. Как и следовало ожидать, я съехала с нашей общей квартиры. Когда это свершилось, сцен не было. Тристрам воспринял все с типичной английской невозмутимостью, помог мне с переездом и часто навещал меня в моей солнечной квартире (которая одновременно служила ателье) неподалеку от радиостанции. Так продолжалось годами. Мы никогда не расставались, формально сегодня еще поддерживаем отношения, видимся один-два раза в год и даже проводим вместе отпуск, если у обоих нет других партнеров.

Кстати, Трис сделал хорошую карьеру. Он владеет лучшей фирмой по торговле недвижимостью во всей Канаде и стал самым уважаемым человеком в этой отрасли. Он очень состоятельный, так и не женился и все еще ждет меня. Тристрам Харрисон Тревор! Вот это была любовь! Встречу ли я когда-нибудь еще такое? Может, летом? Здесь, в Париже? У меня смутное ощущение, что время подоспело. Но кто? Это должен быть солидный мужчина. С меня довольно кондитеров, служащих, переселенцев и учителей. Я хочу, наконец, кого-то с самого верха. Но солидные мужчины редко встречаются, и главное: как с ними познакомиться?

Действительно, великие мира сего не ходят в кафе за углом. А тем более в дискотеку или читальный зал. В рестораны они тоже не ходят одни, чаще всего бывают окружены телохранителями и почти всегда женаты. Как к ним подступиться? Вот вопрос. Но, начиная с тридцати лет, я знаю, что заполучу любого мужчину, если пожелаю. А я желаю! Остальное — рухлядь! Выбрось ее за борт!