Офелия учится плавать - Кубелка Сюзан. Страница 23

Осторожно складываю все в свою корзинку. Быстро проскочить мимо рыбы, отвернув голову. Мне жалко на них смотреть, лежащих на льду с разинутыми ртами и открытыми глазами. От мяса мне тоже не по себе, частенько рядом с котлетами лежат кровавые отрубленные головы. Заячьи, козьи, свиные. Нет, это не для меня. Но сегодня я покупаю большую дорогую отбивную и направляюсь на улицу Муффетар, мимо гор масла, замков из сыра, яичных пирамид, паштетов в керамических горшочках и искусно сплетенных кос из чеснока.

На улице Муффетар тоже рынок, я хочу насладиться многоцветьем базарной толчеи и выпить чашечку кофе. Стоп! Чуть было не забыла! Мне нужны свежие желтые тюльпаны на концертный рояль и несколько душистых фрезий, белых, лиловых и розовых, на мой письменный стол. Так, достаточно!

И вдруг, непонятно отчего и почему, меня охватывает неукротимая жадность к сладкому. Рядом с цветочным магазином находится булочная, откуда доносятся соблазнительные ароматы. Прыг — и я уже там, прошу две булочки с изюмом и кренделек с орехами и тут же проглатываю их, не успев убрать сдачу. Но этого мало. Нет! Я хочу еще! Еще! Еще! Кекс с начинкой в шоколадной глазури! Торт со взбитыми сливками! Ромовая баба, так себе, мелочь, какие-нибудь семьсот калорий.

Чтобы довершить картину, покупаю себе еще две большие плитки шоколада с фундуком и, не успев очутиться опять на улице в толпе туристов и громко кричащих рыночных торговцев, расхваливающих свой товар, нагруженных домохозяек и папаш с маленькими детьми, разрываю серебряную фольгу и в быстром темпе засовываю одну пластинку за другой, как будто от этого зависит моя жизнь.

Дома разыгрывается вторая часть трагедии. Мною овладевает сумасбродный жгучий аппетит на тосты с сыром, омлет с ветчиной и хлеб с маслом. Я устремляюсь на кухню, чтобы начать готовку. Потом жарю отбивную, справляюсь с ней лишь наполовину и ставлю остаток в холодильник.

Там обнаруживаю килограммовую банку каштанового торе (благородный каштан, высший сорт, сладкий), вынимаю ее, сажусь на табуретку и ложкой съедаю все подчистую, не теряя ни секунды. В конце концов, чувствую адскую жажду и выпиваю полтора литра минеральной воды. Потом мне просто плохо!

В наказание сразу же становлюсь на весы. Боже, помоги мне! Я вешу шестьдесят шесть кило!!! На три кило больше, чем сегодня утром. Такого приступа обжорства у меня уже не было несколько лет.

Очевидно, это запоздалые последствия вчерашней ночи. Нелли была права.

Ну да ладно! В двадцать лет я бы впала в депрессию и в утешение сразу бы напекла себе целую гору блинчиков с кленовым сиропом. Но в сорок один год у меня больше самодисциплины, и сегодня я за весь день не проглочу ни единого кусочка. Немедленно сажусь за письменный стол, до восьми вечера! А потом, чтобы отвлечься, пойду в кино. Обычно, если быть искренней до конца, я позволяю себе по воскресеньям ужин в китайском ресторанчике. Греховное удовольствие, о котором я не говорила Нелли и почти не признаюсь самой себе (поэтому даже не упоминаю об этом). Но человек — раб привычек. Раз в неделю я питаюсь нормально. Совсем уж без мяса я тоже не могу!

Но сегодня я довольно нагрешила. Кино вместо ресторана — решенное дело, а с завтрашнего дня я опять живу строго по «Голливуд-Брайт-Стар»-диете. Насколько я себя знаю, я в три дня избавлюсь от лишнего веса!

Я железно придерживаюсь своего плана. Целый день не выхожу из кабинета, не ем ни крошки, только пью чай и минеральную воду и пишу одиннадцать страниц о том, как оставаться молодой и красивой. В девять вечера еду в Латинский квартал, в малюсенький кинотеатрик на Улице Галанд и позволяю себе посмотреть Мэрилин Монро в «Автобусной остановке». Фильм отличный, я его, впрочем, уже видела пять раз, но он единственный во всем квартале, где не убивают, не стреляют, не насилуют и не пытают, притом, что в этом районе семнадцать кинотеатров!

Пока я наслаждаюсь талантом Мэрилин, над моей головой сгущаются тучи (чего я, правда, пока не замечаю). С удовольствием слежу за тем, как разворачиваются события в фильме, и в четверть двенадцатого выхожу на улицу такая взбудораженная, что решаю вновь отправиться домой пешком.

Ноги, правда, побаливают после вчерашнего марафонского бега, да и поздновато уже, но я не боюсь. Это Париж, а не Нью-Йорк. Здесь женщины могут разгуливать одни даже ночью, здесь не страшно, и я чувствую себя в безопасности.

Беспрепятственно попадаю с узкой маленькой улочки Галанд, выложенной неровным булыжником, на бульвар Сен-Жермен. И кого же я обнаруживаю там, под большими часами, где начинается улица Монж? Никакого сомнения! Это Нури, а рядом стоит Юсуф, его несимпатичный кузен. Может, они искали меня наверху, на площади Контрэскарп?

Меня охватывает паника. Я ни в коем случае не хочу с ними встречаться, но должна подняться по улице Монж, другого пути нет. Что делать? Пару секунд стою, как парализованная, на улице и лихорадочно соображаю. Метро! Вот спасение. Поеду на метро и исчезну с улицы. Рядом как раз станция, как она называется? Мобер Мютюалите. Чудесно! Скорей туда!

Сбегаю вниз по ступенькам. Вдруг они все-таки узнали меня? Запыхавшись, беру билет, все время оборачиваюсь. Нет! Ложная тревога! Никто меня не преследует. Бегство удалось. Успокоенная спускаюсь по другой лестнице вниз, на перрон.

На станции тихо, приближающегося поезда пока не слышно. Она буквально зияет пустотой — исключение составляют четыре мрачные фигуры на другом конце, четверо молодых темнокожих мужчин, от которых мне сразу становится жутко.

Мой инстинкт говорит мне ясно и четко: назад, вверх по лестнице, исчезни! Немедленно! Но там наверху меня подкарауливает Нури, и если он меня увидит, я от него не отделаюсь. Нет, останусь. Еще одна такая ночь, как вчера, и я уйду в монастырь. К тому же со мной еще никогда не случалось ничего плохого, ни в Канаде, ни в Америке. Мне еще никогда не угрожали, не нападали и не грабили. Нельзя быть такой трусливой. Надо думать позитивно. Тогда все будет хорошо. В моем любимом Париже я в безопасности.

Я сажусь на длинную скамейку, тянущуюся вдоль всего перрона, разглядываю свои туфли и делаю вид, что меня здесь нет.

Это ошибка, как оказывается вскоре.

Не успела я сесть, как чувствую, что четверка приближается ко мне. Я их не слышу, потому что они движутся бесшумно, но я ощущаю, что они здесь! В секунду я окружена.

Сердце стучит как бешеное, но я все еще разыгрываю святую простоту.

— Мадемуазель? — спрашивает голос над моим правым ухом. Я поднимаю голову. Если они хотят сигареты, то не на ту напали. Больше мне ничего не удается подумать, мне чем-то острым полоснули по лицу, глаза начинают гореть как в огне, острый клинок пронзает мои легкие, я почти задыхаюсь, хриплю, кашляю, хватаю ртом воздух. Это ужасно! Чудовищно! Этого не может быть! Это плод моей фантазии! В Париже со мной ничего… Тут я чувствую, как кто-то тянет мою сумку.

Сумку они не получат! Это единственная четкая мысль в этот страшный момент. Я наклоняюсь вперед, чтобы защитить ее, получаю зверский удар по голове и падаю на пол. Сумка оказывается подо мной, и я закрываю ее своим телом. Они ее не получат! Ни за что! Но четверо мужчин сильнее, чем одна женщина. В две секунды они завладевают добычей и убегают.

Сколько я лежу на грязном полу, я не знаю. Мне кажется, что целую вечность. Когда я, наконец, поднимаюсь, у меня такое ощущение, что мне сто лет. Все болит. Голова, колени, спина. И особенно руки. Что это? Они красные, ярко-красные, как мое платье. Кровь? Кислота? На помощь! Я покалечена! Я задыхаюсь!

Хрипя и кашляя, с трудом дохожу до лестницы. Начальник станции бросается мне навстречу.

— Боже, мадам, вы ранены?

Всхлипывая, протягиваю ему свои обагренные руки.

— Это всего лишь краска, — утешает он меня. — Слезоточивый газ и красная краска. Это не опасно, мадам. Обопритесь на меня. Вот так! Я помогу вам подняться наверх.

Он подхватывает меня под мышки, тащит наверх, приносит стул. Полицию он уже известил. Через две минуты они уже здесь, трое мужчин в штатском, имеющие безобидный вид отцов семейства. Они бросают на меня пристальный взгляд и задают короткие вопросы: