Приют изгоев - Кублицкая Инна. Страница 75

Однако такой шкипер нашелся. И не какой-нибудь сумасшедший, а вполне солидный – Нод из Кхамбалии; он же взялся и набрать команду. Единственное, что внушало надежду на успех этого безумного предприятия, так только старинная история, почти легенда о том, как отважный кормчий Камелопардалис некогда уже обогнул Ар-и-Диф и вернулся ко двору королевы Ариги через Стену, доказав таким образом саму возможность обогнуть страшный берег Жуткой Пустыни.

В верности этой легенды, рассказанной ему когда-то княжной Сухейль, Сабику и его спутникам довелось убедиться на собственной шкуре и ценой немалых потерь; так же невольно и сбылась мечта князя об экспедиции в Южные моря…

Сначала все шло вовсе не плохо. Они спокойно прошли море Билайт. Ни пираты, ни имперские корабли не встретились на их пути, шторма обходили стороной, а легендарные морские чудовища пока не тревожили спокойствия волн.

Впрочем, в реальности некоторых из этих чудовищ им довелось убедиться воочию. Возможно, для настоящих моряков в увиденном ничего необычайного не было, но для них, людей сухопутных, все было в диковинку.

Например, когда они проплывали сквозь стадо огромных, каждая размером с половину корабля, черепах. Их было не меньше сотни, плыли они по самой поверхности, и издали их выступающие из воды панцири походили на цепочку невысоких рифов. Черепахи неторопливо пересекали курс маленькой эскадры, держа путь, как объяснил Нод, к Отмелям таласар для того, чтобы отложить яйца и вернуться в море Билайт. «Мимо Жуткой Пустыни?» – удивился кто-то из офицеров, на что Нод просто пожал плечами: «Они каждый год так плавают». Он рассказал, что яйца черепах, которых та-ласары называют биссами, а все прочие кареттами, хоть и несъедобны, но зато молодых и только что вылупившихся черепашат, а они не такие и маленькие – с два кулака примерно, – можно варить в супе или запекать прямо в панцире и, говорят, они очень вкусны; таласары тем и промышляют, поставляя в Империю этот деликатес. Тем временем матросы, резвясь, прыгали прямо с борта на ребристые черные панцири и скакали по ним, нисколько не смущаясь страшных уродливых морд на длинных шеях, лениво клацающих роговыми челюстями на непрошеных наездников, которые кривыми длинными ножами что-то соскабливали под их панцирями и бросали на бронированные спины, в прихваченные корзины. А вечером экипажи устроили небольшой пир из добычи – паразитирующих на кареттах довольно больших рыб-прилипал и каких-то ракушек, похожих на больших улиток. Первых коптили, прямо живьем нанизав на вертелы, вторых, вытряхнув из раковин, сваливали в большой чан и варили с приправами; было очень вкусно.

Уже в Океане они увидели другую диковину. Сначала можно было подумать, что это просто обычные игры афалин, которые почти непрестанно сопровождали эскадру, если бы они не происходили так далеко, на самом горизонте. Там, вдали резвились в тихих теплых водах, куда большие морские животные – морские гиганты фисалисы, огромные, как каравеллы, и безобидные – если не считать размеров – словно афалины; питались эти гиганты, как оказалось, исключительно какой-то морской мелочью и были чем-то вроде морских коров – молоко их было очень жирным и полезным, мясо питательным и вкусным, а жир обладал лечебными свойствами. Будто дети они резвились в парной воде, выбрасывая в воздух высокие фонтаны воды, смешанной с воздухом, из носов, расположенных у них, как у всех морских животных, на лбу, переворачиваясь на спину и хлопая в воздухе громадными плавниками-крыльями, выгибая дугами блестящие спины и хлопая с пушечными выстрелами, доносящимися до кораблей, еще более огромными плоскими хвостами, каждая лопасть которых была больше панциря самой большой каретты. Близко к ним подходить было рискованно, но даже в подзорные трубы, да и для простого взгляда зрелище было великолепное. Всем, кто вывалил на палубы и облепил мачты обоих кораблей, довелось увидеть, как один их этих гигантов с необыкновенной грацией вдруг целиком вылетел из воды, как это делали афалины, и, медленно, словно во сне, пролетев по огромной дуге, рухнул обратно, взметнув громадный фонтан брызг, будто в океан упал небесный камень-метеор. Сабик был поражен! Ведь если верить своим глазам и словам опытных моряков, которые, однако, приветствовали прыжок гиганта криками не менее восторженными, чем их сухопутные спутники, гиганты эти весили никак не меньше; чем сотни две диких быков или с полутора десятков элефантов; позже им довелось увидеть мертвую тушу одного из этих гигантов вблизи, и Сабик убедился, что они действительно огромны.

А однажды под ними проплыла, словно невиданная птица, плавно помахивая крыльями-плавниками и покачав на прощание длинным острым хвостом, громадная плоская с раздвоенным рылом рыба-нарк, о которой говорили, что она может завораживать рыбу и людей и может убить одним своим прикосновением даже большого спрута. А еще нарк может незаметно увести с курса любое судно, отклонив стрелку его компаса, чтобы, посадив на мель или риф, убивать или парализовывать опускающихся в воду для ремонта моряков и, утащив их на глубину, поедать их разложившиеся трупы…

В другой раз, ночью путешественники были разбужены криком вахтенного и, выскочив на палубу, были буквально сбиты с ног тучей рыб, словно ожившая картечь летевшими, кажется, со всех сторон одновременно. Они покрывали палубу живым фосфорно отсвечивающим ковром так, что буквально некуда было ступить. И океан вокруг светился на несколько миль. Потом всем пришлось долго отмываться от слизи и чешуи маленьких летучих рыбок и вытаскивать их изо всех щелей, пока они не стали разлагаться, но зато рыбки оказались буквально манной небесной, так как к тому времени припасы экспедиции оскудели, и обваленная в соли и провяленная на солнце до сухости рыбка служила хорошим подспорьем – ею питались чуть ли не неделю…

Но не все эти диковинные встречи были столь безобидны. Самым трагическим стало столкновение с легендарным Великим Морским Змеем.

В тот день на море было небольшое волнение, из-за чего шхуны вынуждены были разойтись. Шторм, впрочем, был не из сильных и быстро пошел на убыль. На «Аз-зубане» уже поставили паруса, и шхуна шла на сближение с «Данабом». Вдруг, когда между кораблями оставалось не более мили, успокоившееся было море вдруг взорвалось прямо посередине между кораблями, словно невидимый бич с Небес хлестнул по волнам, оставив на поверхности пенный след в добрых полкабельтова длиной, прямо поперек курса «Аз-зубаны». Для беглецов это воистину оказался легендарный Бич Божий, предвещавший погибель тому, кто его видит. Но бич живой.

И вышел он из моря.

Из пены и волн, извиваясь и свиваясь в кольца, корчась, словно от неистовой боли, и визжа, как стадо сирен, появился он, Великий Морской Змей, страшная легенда Океана, легенда, в которую не верили даже опытные моряки, легенда, в-реальности . которой довелось убедиться Сабику и его спутникам ценою гибели половины из них.

Как гласили легенды, бытующие среди моряков, эти страшные существа, превосходящие по размерам самого большого фи-салиса, по ловкости и скорости самую быструю афалину, а по силе и коварству – легендарного Спрута-Громовержца – с которым им, слава Небесам, столкнуться не довелось, – живут в глубинах Океана, у самого дна, и раз в несколько лет поднимаются к его поверхности, чтобы увидеть солнце и умереть. Но перед смертью от солнечных лучей Змей сходит с ума и начина-306 ет нападать на все, что попадается на его пути. А поскольку морские животные предчувствуют его появление и заранее убираются с его пути, то чаще всего Морской Змей нападает на проплывающие корабли, разбивая их и пожирая людей. И легенды не солгали.

…Рассмотреть толком, что собой представляет легендарный зверь глубин, было невозможно. В мириадах брызг, вздымаемых им, в непрестанном движении его тела все сливалось и крутилось перед глазами. Одно можно было сказать с уверенностью – что перед ними был именно змей и что он действительно велик. Когда над волнами появилась его огромная, вытянутая, но скорее крокодилья, чем змеиная голова, с распахнутой пастью, усеянной неровной длины саблевидными зубами, в которую, казалось, поместится целиком средней величины фисалис, с мутными слепыми бельмами выпученных глаз, с развевающимся гребнем то ли волос, то ли налипших водорослей, до того места, где вздымался и хлестал по воде конец его тела – увенчанный жестким гребнем навроде скорпионь-его жала, хвост, – было не менее трех или пяти десятков ярдов. В промежутке между волнами и брызгами было видно только округлое, мокрое, покрытое крупной чешуей – местами облезшей, видимо, от старости – тело. Никаких особенных деталей вроде плавников или ластов на его боках заметно не было; только возле головы трепался, вздуваясь, длинный кожистый, как у василиска, капюшон цвета больной бирюзы, да под горлом набухал при визге большой красноватый и мутно полупрозрачный зоб.