Фердинанд Врангель. След на земле - Кудря Аркадий Иванович. Страница 58

Уж семь лет, как промыслом Божиим занесло его на эти бедные растительной жизнью острова, и за эти годы он всей душой полюбил кротких, незлобивых по своей природе, наделенных великим терпением обитателей этой земли — алеутов. Неуклюжие на берегу, как и большие морские птицы, они совершенно преображались в море, когда неустрашимо правили своими легкими байдарками. Здесь они чувствовали себя хозяевами водной стихии и могли бестрепетно войти в самую гущу стада китов, чтобы поразить копьями нескольких морских великанов. И так же ловки, на грани смертельного танца, были поединки алеутов с моржами на крутых, обдаваемых брызгами волн уступах, где лежали звери.

Эти, как казалось, ленивые на берегу люди проявляли завидную восприимчивость к постижению не только таинств христианской веры, но и ко всякому земному ремеслу — плотницкому, кузнечному, столярному — и с энтузиазмом новообращенных помогали своему пастырю возводить на Уналашке первую церковь — Вознесения Господня.

Изучая жизнь и быт алеутов и их язык, чтобы доступнее донести до них слово Божие, отец Вениаминов столь же увлеченно постигал и весь материальный мир, окружающий его подопечных. На досуге он взбирался на склоны потухших вулканов, подбирал выброшенные из их жерл каменные породы и просил своих друзей-алеутов приносить ему всякие найденные ими необыкновенные камни. Признаки пробуждения жизни после стылой зимы он заносил в свой блокнот — время цветения кустов и ягод, прилет птиц, и ход рыбы в реках, и как влияет на этот ход обилие в море пресной воды, поступающей из горных островных рек. Ибо все в природе было взаимосвязано, и знание некоторых ее законов облегчало жизнь людей и вносило в нее разумный порядок.

Из того же, организованного с помощью разумного порядка сочетания механических деталей, рождалась тайна музыки, извлекаемой органом, и тайна отсчета времени механическими часами — и все это тоже было подвластно умелым рукам отца Иоанна Вениаминова.

В июле Фердинанд Врангель на шхуне «Чилькат», которой командовал мичман Розенберг, выехал в инспекционную поездку на Уналашку. По пути посетили и остров Кадьяк.

По оживлению на берегу, когда «Чилькат» входил в Капитанскую гавань, где располагалось главное селение Уналашкинского отдела Согласие, или Иллюлюк, Врангель понял, что о его прибытии здесь уже извещены, ждут. К шхуне, едва бросили якорь, спешила с берега байдара. Пока она приближалась, Врангель обозревал с палубы видную с корабля часть острова. Небольшая деревянная церковь, несколько домишек вокруг, вытащенные на берег лодки, вешала с рыбой и голые суровые скалы со всех сторон с покрытыми снегом вершинами. Что говорить о Ново-Архангельске; и в сравнении с Павловской гаванью на Кадьяке Иллюлюк выглядел как убогая провинциальная деревушка. По отсутствию леса даже постройка любого дома здесь сопряжена с немалыми усилиями: как правило, строевой лес доставляли сюда из других мест. Уже начало августа, а настоящим летом и не пахнет, и ветер пронизывает до костей.

С борта байдары на палубу поднялся лет сорока правитель Уналашкинской конторы Яков Дорофеевич Дорофеев. С ним и проследовали на берег, где в окружении алеутов, одетых в парки и камлейки, стоял выделявшийся своим ростом и богатырской статью чернобородый человек в рясе священника. Он сделал несколько шагов навстречу гостям и поклоном приветствовал их. Врангель протянул ему руку. Дорофеев из-за его спины представил:

— Это батюшка наш, отец Иоанн Вениаминов.

— Здравствуйте, отец Иоанн! Наслышан о ваших подвижнических делах и рад познакомиться.

— С прибытием, Фердинанд Петрович! — сердечно, сильным голосом отозвался Вениаминов.

— Мы сначала с Яковом Дорофеевичем побеседуем, а потом хотел бы и с вами поговорить, — предупредил его Врангель.

— Счастлив буду принять вас в моем домишке, — степенно отозвался священник.

Спустя полтора часа, выслушав в конторе доклад правителя Дорофеева, Врангель попросил проводить его к дому священника.

Заглянули мимоходом в небольшую деревянную церковь, и в ответ на вопрос Врангеля, давно ли она поставлена, Дорофеев пояснил, что сия церквушка — дело рук отца Иоанна и построена и освящена она пять лет назад, когда самого Дорофеева на острове еще не было. От церкви к дому священника вела красивая мозаичная дорожка, сложенная из разноцветных камней.

— А это чья работа? — поинтересовался Врангель.

— То детишки отца Иоанна трудились. Чтоб без дела, значит, не пропадали, — будто нехотя молвил Дорофеев. Ему как будто не нравилось, что любая постройка в селении, на какую обращал внимание главный правитель, связана с именем отца Иоанна.

— А уж обедать, Фердинанд Петрович, ко мне пожалуйте. Хозяйка готовится, — чуть не заискивающе пригласил Дорофеев.

— Ежели отец Иоанн ничем не угостит, то, спасибо, приду, — поблагодарил Врангель и добавил: — Не забудьте оставить за столом место для мичмана Розенберга и пригласить его.

— Как же, как же, непременно, — живо отозвался Дорофеев.

Изба Вениаминова чем-то напоминала самого хозяина. Вся мебель — прочной самодельной работы. В доме порядок и чистота, хотя семейство у священника, судя по висевшей в сенях многочисленной детской одежде разных размеров, было немалое.

Из-за занавески, прикрывавшей кухню, несмело высунулась русая головка девчушки лет трех, и отец ласково позвал:

— Иди, Оленька, сюда.

Девочка в длинном, до пят, сарафане боком подошла к отцу, таращась светлыми глазенками на гостя в мундире с шитыми золотом эполетами. Вениаминов погладил ее по голове:

— Это моя младшенькая.

— А всего ж сколько? — полюбопытствовал Врангель.

— Пятеро.

— Где ж остальные?

— Ягоду пошли собирать, с матушкой моей. Пока дождя нет, самое время запасы делать.

Вскоре из кухни появилась и хозяйка, круглолицая и полнотелая, с ясным приветливым взглядом, всем обличаем своим достойная пара мужу.

— Супруга, Катерина Ивановна, — представил Вениаминов и предложил: — Откушать у нас не соизволите, Фердинанд Петрович?

— Не откажусь, — согласился Врангель. Обедать в этом доме ему было приятнее, нежели у Дорофеева.

Екатерина Ивановна тотчас вновь исчезла на кухне и позвала дочь.

Врангель для начала завел разговор о наиболее близком Вениаминову:

— Слышал, что приход у вас обширный. И везде ли довелось побывать?

Вениаминов испытующе взглянул на главного правителя, и в ответе его проскользнула легкая укоризна:

— Да уж за семь лет, конечно, везде побывал, и не единожды.

— И на островах Прибылова?

— И там тоже. Да и не токмо в своем приходе — и в других местах туземцев крестил.

— Где же? — оживился Врангель.

— Два года назад, с позволения Иркутского преосвященного, посетил народы, обитающие по реке Нушагак, близ Александровского редута, и нашел там людей восприимчивых, как и алеуты, к вере Христовой. Чтоб испытать твердость их желания познать истинного Бога, не стал дарить им никаких подарков и после крещения в реке Нушагак надел на них прежние их одежды и, сверх того, лишь крестики медные. Потому как слышал я, что сибирские чукчи, когда их при крещении новыми рубахами награждали, готовы были по нескольку раз креститься и от каждого священника новую рубаху получить.

— Это верное наблюдение, — улыбнулся Врангель. — Путешествуя в Сибири, и сам я немало таких рассказов слышал. — Почти без паузы спросил: — Как же добираетесь до отдаленной вашей паствы?

— В дальние края, как на Прибыловские острова, — на боте, что приписан к нашему селению. А больше — на легких лодках. Сначала-то на байдарке страшновато было, а потом ничего, обвыкся. Нонешней весной вот по несколько суток веслами махали, когда острова Креницына посещал. А на берегу, если в глуби острова людей надобно навестить, полуторапудовый рюкзак за плечи и вперед.

— И хворь не берет? — вскинул брови Врангель.

— Не жалуюсь, — усмехнулся священник. — Хворь не берет — значит, Бог бережет.