Сдать королевство, женить Императора (СИ) - Франкон Аманда. Страница 2

Император удивленно вскинул брови. По его реакции я поняла, что ему известно о бегстве моего дорогого братца Жерома и о том, что он, полностью отрекшись от короны, забился в какую-то глушь соседней Иллии вместе со своей давней любовницей — интриганкой и шлюхой такой масти, что на ее фоне меркли даже опытные придворные дамы. Формально считалось, что Король погиб от сердечного удара, когда узнал, что Лайонел объявил войну Даграсу, после этого королева, не желая выносить тягости правления в одиночку, отравилась. Однако народу было объявлено, что погибли оба члена королевской семьи.

— Согласен, — взгляд зеленых глаз, казалось, пытался прожечь меня насквозь, но я уже к нему привыкла. Не так-то просто смутить женщину, которая несколько раз участвовала в варварских пирах.

— В случае несоблюдения договоренностей Восточный Альянс в составе государств Иллии, Ренейда и Галлена объявят вам войну за право владения территориями Даграса, — подытожила я. — Помимо этого, все города и деревни на пути вашей армии будут сожжены.

Лайонел снова улыбнулся, на этот раз откровенно насмехаясь. Оба мы понимали, что война между Альянсом и Империей на территории Даграса не оставит на моем королевстве камня на камне, но это единственное, ем я могу сейчас пригрозить своему главному противнику. О том, какими методами мне пришлось убеждать соседние страны сотрудничать, даже вспоминать не хотелось: подкупы, угрозы, даже диверсии и угроза свержения монархии Галлена. Нанятые мной на последние деньги отряды северных Князей во главе с Рейком до сих пор стояли на границах этой страны, и если бы мир не состоялся, я бы напала с банальной целью ограбить ее золотые рудники, чтобы хоть как-то вооружить своих солдат против армии Императора и не спровоцировать при этом конфликт с Альянсом.

Сейчас, когда Лайонел взял перо и легко подмахнул оба договора, скрепив их до кучи своей печатью, мир, казалось, достигнут, но меня бросало в дрожь от мысли о том, насколько он хрупок.

Поднимая свое перо и обмакивая его в чернильницу, я с трудом сдерживала его в руке, понимая, что шаткое равновесие может нарушить одно неосторожное слово, один косой взгляд, так же как слабый, но колючий осенний ветер легко срывает жухлые листья с долговязых тополей.

ГЛАВА 2

Лайонел

Пока регент Войцеха Милик ставила подписи на обеих копиях договора и скрепляла их печатью, я, пользуясь моментом, ее разглядывал. Она, пожалуй, относилась к тому типу женщин, которых я со времен своих юношеских приключений на северных островах предпочитал избегать: прямой нос не оставлял ни намека на кокетство, раскосые глаза глядели на мир с подозрительным прищуром — так смотрят люди, которые привыкли вглядываться вдаль сквозь ветер и пургу — в сочетании с тонковатыми, плотно сжатыми губами создавали образ колючий и неприветливый. Довершал его перешитый мужской костюм, в котором она явно не планировала меня встречать. Вся ее фигура удивительным образом сочетала в себе силу и грацию, и даже когда она, завершив все формальности, откинулась на спинку стула и забросила ногу на ногу — вульгарно в какой-то степени — сделала она это так плавно, как могла только настоящая аристократка.

Мы оба поднялись, я заметил, как дернулась ее рука и первым протянул ладонь для пожатия. Эта снежная королева оценила мой жест и даже — готов поклясться — улыбнулась мне кончиками губ, но ее улыбку скрыли светлые локоны, так некстати упавшие на лицо.

Ветер усилился, я невольно поднял воротник камзола. Войцеха же будто и вовсе не замечала холода, должно быть, привыкла к нему за ту неделю, которую стоит здесь лагерем со своими людьми.

Я намеревался с ней попрощаться, но вдруг к регенту — называть ее принцессой даже мысленно казалось кощунством — подбежал, разбрасывая во все стороны жухлую листву, какой-то слуга.

— Ваше Величество, там… — слуга замялся, теребя шапку, и указал рукой в сторону леса.

На краю поляны, почти под деревьями, стояли несколько крестьян. Один из них — широкоплечий мужик с седой бородой-лопатой, выступил вперед, еще трое помоложе и статью помельче жались за его спиной.

Войцеха извинилась передо мной взглядом, я кивнул ей, намекая, что вовсе не против посмотреть, как она справится с делами, и уходить не спешил.

Регент сделала пару шагов от стола, при этом шла она так размашисто, будто только недавно ступила на землю с палубы корабля — и велела мужикам приблизиться. Советники за ее спиной скривились, будто им под нос сунули ночной горшок язвенника, но промолчали.

Предводитель крестьян подбежал к ней на негнущихся ногах, но оказавшись в нескольких шагах от правительницы, рухнул на колени.

— Смилуйтесь, Ваше Величество, не дайте с голоду пропасть! — заголосил он, остальные из его свиты тоже попадали на колени, лицом прямо в желтую траву, и замерли. — В деревне нашей урожая уж третий год нет, живность всю в округе истребили, дети от голода помирают, есть нечего! Помогите, всеми богами заклинаю, спасите хоть деток!

Войцеха стояла с прямой как доска спиной. Хоть я не видел ее лица, но был уверен, что на нем сейчас ледяная маска. Зато ладонь, спрятанная за спиной, сжалась в кулак от бессилия и ярости: ей нечего отдать этим крестьянам, у самой припасов — только обратно до дворца добраться. Да и казна пуста — ее братец на славу постарался, разбазаривая богатства и авторитет, нажитые предками.

Прошло несколько долгих секунд, даже я видел слезы, стоящие в глазах мужика. Войцеха же несколько раз дернула пальцами, будто пыталась на что-то мне намекнуть. Заметив ее жест, я подошел ближе.

Как только я встал почти за спиной регента, она подозвала одного из своих гвардейцев и указала на мужиков.

— Гоните их отсюда, — и указала на крестьян.

Гвардеец медлил — его широкое лицо, покрытое недельной щетиной, отлично отражало внутреннюю борьбу: он искренне жалел этих людей, но ослушается приказа — и завтра будет голодать уже его семья.

— Стойте, прошу вас, — я обратился к Войцехе, поняв, о чем она меня предупреждала.

Она кивнула и отступила на шаг, предоставляя мне разбираться с проблемой.

— Где находится ваша деревня? — спросил я у старика, который, несмотря на внушительный рост, трясся от страха.

— Да там, за пригорком, Лужки зовется, — он махнул рукой в неопределенно направлении, но по названию я понял, где искать эту деревню — карты приграничных территорий Даграса изучал подробно.

— Через два дня я приду к вам со своими людьми. Меняю припасы на ночлег, — как можно проще, чтобы не смущать мужика высокопарными речами, предложил я.

Тот радостно вскочил, закивал и снова бухнулся мне в ноги.

— Скажи, добрый человек, как тебя звать? На кого мне молиться, кого мои дети по гроб жизни благодарить будут? — тихо просил он дрожащим от слез голосом.

Я огляделся — представляться самому было как-то не с руки. Будь мы с мужиком на поляне одни, я бы даже не подумал об этом, но на нас смотрит куча советников, с которыми мне еще работать — ели не казню всех, конечно.

Функцию моего герольда временно взяла на себя Войцеха.

— Перед тобой Император Лайонел Первый Кассегрен. Твой будущий правитель, — торжественно произнесла она, но последние слова прозвучали с нажимом. — Возвращайся в деревню и проследи, чтобы его воинам был подготовлен достойный прием.

Мужик от ужаса замер, но, к его чести, быстро справился с собой. Пятясь и поминутно кланяясь, а заодно заверяя, что все сделает «чин чинарем», мужик вместе с группой поддержки скрылся за деревьями.

Войцеха перевела на меня холодный взгляд. Я ожидал, что она поблагодарит — хотя бы еще одной мимолетной улыбкой — однако ничего подобного так и не дождался.

— Если в этой деревне ваши «воины» устроят поножовщину или попортят девок, то из всех других вас погонят вилами и факелами, — спокойно произнесла она, будто лишь констатируя факт, но на деле — угрожая.