Путь океана: зов глубин (СИ) - Райт Александра. Страница 47
В сопровождении молчаливых гвардейцев Витал прошёл в зал трибунала.
Пористые серые стены, подпираемые стальными атлантами с курчавыми бородами, выстроены были с тем, чтобы впитывать звуки заседаний. И не выпускать наружу ни вздоха.
Он поправил парадный мундир и поставил подпись в обвинительной книге.
— Подсудимый явился. Прошу проследовать на площадь.
Изумительно. Мероприятие сделали публичным.
В памяти возникло белое лицо Венсана с плотно сжатыми губами. И его судили так же. Напоказ.
Переполненная мореходами площадь Нижнего города гудела.
По центру единственного на острове пространства, не закрытого тенью верхних уровней в городской черте, стояла виселица. И пахла свежей древесиной-сырцом.
С перекладин свисали десять петель из самого дешёвого витого каната.
Грудь Витала ледяными тисками сковал страх. Юность со смертью его успела познакомить, и Костлявая в его понимании жила в виде непреложного факта. Сейчас же до тошноты обожгло ужасом за близкие сердцу жизни. Неужели рея предназначается не только ему??? Но он один, только один здесь — виновный! Экипаж-то за что⁈
Но он быстро взял себя в руки. Витал не раз присутствовал при килевании. Всякий раз сердце мучительно сжималось от оскорблений в сторону подсудимых, плевков толпы, а то и брошенных кем-нибудь прокисших овощей.
Не раз он присутствовал и при казнях преступников. Но всегда, всегда был по ту сторону эшафота!.. Сейчас же из криков толпы в его адрес звучало «негодяй!», «предатель!», «как же так, капитан?..» и тому подобное.
Адресованное е м у.
Перед глазами всё плыло.
О прутья ребер в груди билась сильная птица, норовящая проломиться наружу. Происходящее напоминало злой сон в опиумной, из которого ему никак было не проснуться.
Хотелось кричать в каменные лица экзекуторов: «Меня же оболгали! Всё происходило не так! Я виновен в допуске высокопоставленных пассажиров в закрытые зоны! И только!»
Тугие веревки впились в запястья. Правильно. Меньше всего на свете ему хотелось дергаться в петле, как веревочный плясун в руках неумелого кукловода.
Конвой подвёл его к виселице и проводил на помост.
Ему вдруг показалось досадным, что не будут рубить голову. Ведь он сам в своё время на занятиях по инженерной анатомии изучал извилистые пути сосудов несчастных преступников, чтобы применить находки в своих исследованиях.
Будет славно, если и его голова станет наглядным пособием кому толковому…
Мореходы-советники в чёрном расположились полукругом в креслах.
Он рассеянно оглядел собравшихся. Всего тринадцать, чтобы исключить равенство мнений при противоречиях при вынесении приговора.
Бегло осмотрел разномастную публику на площади в надежде увидеть своих. Нет. Ни Дафны в мятой шляпе, ни черноглазого Фаусто, ни мрачной злобы Маркиза, что слышалась едва ли ни за лигу… Будь он проклят, если его команда в застенках!… Силы оставили. В толпе зевак перед судилищем он искал и не мог найти глаза, в которых таилась даже малая тень понимания. О сочувствии он не смел и просить. Серые, синие, зелёные, чёрные — в море голов не было ни единого взгляда, что смотрел бы на него без отвращения.
Больно.
Уголок рта дёрнулся. Даже хорошо, что экипаж не видит его таким.
Жалким.
Экзекутор-гвардеец в деревянной маске поднялся на эшафот и принялся зачитывать обвинения.
— Рассматривается дело подсудимого капитана первого ранга, Витала Агилара! Трибунал объявляется открытым!
Толпа завыла:
— Мразь! Пират!
— А ну молчать, — рявкнул экзекутор. — Если порядка не будет, дело рассмотрят в Адмиралтействе за закрытыми дверями!
— Подсудимый обвиняется в нарушении статей Морского и Сухопутного Кодексов Гильдии Мореходов Лавраза, как-то: нападение с целью наживы; причинение вреда судам, находящимся в собственности Гильдии; добытые в прошлом и не реквизированные ценности, полученные насильственным путём; контакт с главарём преступного сообщества, осквернившего Лавразскую акваторию своими зверствами; контакт с членами преступного сообщества, осквернившего Лавразскую акваторию своими зверствами; нанесение поддельных знаков отличия Гильдии на лица пассажирам-не членам Гильдии; допуск пассажиров — не членов Гильдии — на Малый Орфей; разглашение тайн и промышленных секретов Гильдии; сокрытие своих преступлений с целью избежать наказания; сотрудничество с пиратскими образованиями и образованиями, им пособствующими….
Да когда же успели внести в обвинение и это⁈
Никогда в жизни он не помогал крысиным отрядам! Он, как и его начальница, адмирал Паула Росалес, сильная, смелая и честная, — всегда противостояли малейшим нарушениям буквы закона обоих Гильдейских Кодексов! Даже в самые трудные свои времена они отказывались от сотрудничества с работорговцами, невзирая на жирный, очень жирный барыш! Чего уж говорить о крысиных делах, недостойных рук порядочного морехода!
Ноги Витала подкашивались.
— Лицемер! Пират! Предатель!
Гвардейцы быстро уняли крикунов дубинами.
Зеваки неистовствовали потише. В толпе краснолицый лоточник разносил пирожки с огурцами и брагу. Их запах напомнил, что Витал очень давно не ел и внезапно вызвал зверский аппетит.
— … подсудимый вины не признаёт, деятельного раскаяния не производит. В связи с чем приговор содержит следующие пункты: лишить подсудимого всех званий и наград, полученных ранее за заслуги перед Гильдией; конфисковать всю принадлежащую подсудимому собственность, движимую и недвижимую — список прилагается — с целью возмещёния причинённого Гильдии ущерба, как морального, так и материального; исключить из Гильдии Мореходов в связи с тяжестью совершённых преступлений; приговорить к смертной казни через повешение, как и пособничающий ему экипаж…
— Вы с ума сошли⁈ При чём здесь мои люди? Они выполняли мои приказы! Как в бою, так и при провозе посторонних! Вы хотите убийства невинных⁈ Неужели Гильдия превратилась в…
— Подсудимый, молчать! Вам не давали слова! Буде экипаж невинным, явились бы с повинной незамедлительно по прибытию!
У Витала внутри всё оборвалось.
— Что станет с моими трудами? — экзекутор услышал голос Витала не с первого раза.
— Они будут переданы следующему исследователю. Или вы полагаете, что незаменимы?
— Нет…
— Незаменимых нет! Отныне вы лишены всяческих прав, и не усугубляйте ваше положение вопросами! Вам дадут последнее слово! Тогда и скажете!
Свежий бриз нёс запах моря и раскачивал петли виселицы.
Началось рассмотрение дела и подготовка к голосованию. Заседатели что-то спрашивали и сами себе отвечали, шуршали свитками с многочисленными показаниями.
В голове Витала бил колокол. Он не слушал прений. Перед ним вереницей проносились воспоминания.
Совсем ребёнок, вот он поскальзывается и разбивает нос во время мытья палубы… …вот наставник тащит за рукав в Инженерный корпус, а он лупит того кулаками, в которых зажаты его нетвёрдые штудии вариантов сочленения для будущей рулевой оси… …вот он с гордостью предъявляет друзьям саднящий подбородок с первой татуировкой после того страшного шторма… …дрожащие руки и непомерный штраф после первой выигранной дуэли… Первый бой и первая команда «расчехляй!»… …знакомство с Венсаном. Без недели капитан первого ранга, высокий, весёлый, храбрый… Никакого снисхождения к младшим, только суровое отношение старшего брата… Собственный юношеский восторг и наивная конкуренция с товарищем… …заразительный смех Венсана над разинутым ртом Витала при первом визите в весёлый дом Мадам Розы… …вот Витал уже самый молодой офицер… …его щенячий восторг от трогательных отношений Венсана и тихой улыбчивой Ирен… Витал тогда ещё поклялся, что обязательно станет так же счастлив, как и они… …вот его первый маршрут в должности капитана-лейтенанта… Селин… Как смешно она тогда злилась, когда он не испугался её, и как долго она приходила в страшных снах… нет… тогда её звали Уна… Селин… Какое счастье, что здесь её нет… Его первая командировка за пределы Лавраза… Серьёзное лицо Венсана, и его «только возвращайся, салага»… Тяжёлая от крови униформа на проклятом Бравелине… Чёртовы награды… чёртовы звания… опиум… демобилизация на гражданские суда…