Мушкетерка - Лэйнофф Лили. Страница 67

На челюсти мадам де Тревиль дернулась мышца.

— Ладно, пожалуй, это было чересчур сурово, — признала она. Потом немного помолчала, словно это признание причинило ей боль. — Жестоко было описывать тебя такой жалкой… Я знаю, что твоя история не такая, как у остальных. Но это не оправдывает того, что ты поставила нашу миссию под угрозу.

Надписи на картах смешались и закружились. Книжные шкафы опасно накренились, затем выпрямились, затем накренились снова. На меня нахлынули тошнота и страх — они поглотили меня, тисками сжали грудь, живот, добрались до сердца.

— Иногда я забываю, насколько вы все молоды, — продолжала мадам де Тревиль. Я сфокусировала взгляд на полу у себя под ногами и принялась изучать прожилки в древесине, стараясь не шевелиться. Меня могло свалить с ног малейшее дуновение воздуха. — Быть юной девушкой порой так же тяжело, как быть мушкетером. Ты знаешь часть моей истории, но недостаточно, чтобы понимать, чего мне стоило оказаться на своем месте сейчас. Сколько лет прошло, пока я наблюдала, ждала, стремилась. Я никогда не хотела замуж. Никогда не нуждалась в спутнике жизни. Я хотела лишь одного — быть мушкетером.

Моя грудная клетка сжималась, словно хотела раздавить все внутренности всмятку. Я вспомнила тот день, когда приехала в Париж. Когда я впервые увидела этот дом и подумала, что жизнь здесь станет для меня кошмаром. Мне нечего было терять, кроме одежды, которая была на мне, и шпаги в дорожном сундуке. А теперь я могла бы заполнить целые океаны, целые миры теми вещами, которые я могла потерять. Любовь к моей новой семье. Радость осознания, что мне никогда не придется бросать фехтование. Знание, что у меня наконец появился шанс сделать что-то, чтобы отец мог мной гордиться. И что мама ошибалась: меня все-таки можно любить. Что я наконец обрела силу.

Далеко не сразу ко мне вернулась способность говорить.

— В мой самый первый день вы сказали, что не станете тратить время на девушку, которая не понимает своего места в мире и своего долга. Что вы не станете тратить время на девушку, которая не знает, чего хочет. Может, тогда я и была такой, но теперь уже нет. Я знаю свой долг перед сестрами. И перед Орденом, — сказала я.

Мадам де Тревиль взялась за перо. Потом снова его отложила. Протяжно вздохнула.

— Если… если ты хочешь остаться в Ордене, в будущем не должно произойти ничего даже отдаленно похожего. — Я вскинулась, живот подвело от удивления и даже, пожалуй, надежды. Еще один вздох, долгий и тихий. — Я не могу позволить себе потерять мушкетерку. Особенно сейчас, за два дня до предполагаемого покушения. Но ты на испытательном сроке. Ты должна беспрекословно выполнять все приказы. Не спорить. И пока мы не расшифруем то послание, будешь сидеть за книгами, не поднимая головы. Из дома ты не выходишь. Когда все это закончится, если Орден все еще будет существовать, я решу, что с тобой делать. Тебе все ясно?

Я кивнула, мое сердце радостно затрепетало. Меня не простили — до этого было еще далеко. Очень далеко.

Но это было начало.

Я в изнеможении брела от подъемника по коридору под пристальным взглядом мадам де Тревиль. Все вокруг было черно-серым, как голуби посреди снежной бури. Из открытой двери донесся пронзительный смех Теа. Вероятно, она смеялась над какой-то репликой Портии. Арья тихо сидела в углу, наблюдая за происходящим.

Я едва не потеряла все это. И все еще могу потерять, если не буду осторожной.

На полпути к своей комнате я услышала, как кто-то произнес мое имя. Я остановилась. Это была Арья: руки опущены вдоль туловища, ноги бесшумно ступают по ковру. Облегчение, которое я только что испытывала, мгновенно улетучилось.

— Что тебе нужно?

Обычная невозмутимость Арьи дала небольшую трещину.

— Надеюсь, ты понимаешь, почему я не могла не рассказать, — ответила она. Она не преградила мне путь, а пошла со мной рядом.

— Ты даже не спросила. Не спросила, понимаю ли я, что это была ошибка. А ведь я решила, что это больше не повторится. Ты в меня не поверила. — Я подавила гнев, и разочарование, и чувство вины. — Все, что ты мне говорила о доверии, о том, что вы не дадите мне упасть, — все это было ложью?

Пока я говорила, ее рот оставался сжатым в прямую линию. Смех, доносившийся из соседней комнаты, затих.

— Даже если ты решила все прекратить, это не имеет значения. Сейчас тебе трудно понять. Но я поступила так, чтобы защитить тебя, — сказала она. — Ты собиралась ему рассказать. О миссии. О том, кто мы.

— Защитить меня? Как тогда, когда ты требовала, чтобы я не рассказывала Теа и Портии о ночном воре? Нет, тебе просто нравится хранить секреты, чтобы чувствовать свою власть над нами. Единственная, кого ты защищаешь, — это ты сама.

Арья втащила меня в свою комнату.

— Ты что, решила восстановить справедливость? — Она покачала головой. — Они могли услышать тебя. Кроме того, — добавила она, — ты делала то же самое. Чересчур увлеклась личными интересами. Ты поцеловала его, Таня. Ты влюбилась в него. Ты выбрала его вместо нас.

— Я бы ни за что так не поступила. Это из-за тебя я чуть не потеряла Орден, возможность узнать правду об отце, мою новую семью…

— Рассказав им сейчас, ты ничего не исправишь, — парировала Арья. — Ты не выносишь, когда на тебя кто-то злится. Ты хочешь очистить свою совесть. Покончить со всем одним махом. Но гнев так не работает! Мы не обязаны прощать тебя просто потому, что тебе жаль.

— То же самое можно сказать и о тебе, разница только в том, что ты не извинилась. — При этих словах глаза Арьи сверкнули. Во мне что-то разорвалось, словно меня распороли от пупка до самого горла. — Я хранила все твои секреты, даже те, что ты мне не рассказывала.

С Арьи словно спала маска. В самый первый раз я увидела, что она совсем юная, как и говорила мадам де Тревиль.

— Я не понимаю, о чем ты.

— Я не слепая, Арья. Удивляюсь, как она сама этого не поняла.

— Теперь ты, видимо, скажешь мне, что мы одинаковые. Но это не так. Она не мой объект. И я не знаю, как мадам де Тревиль к этому отнесется. Позволит остаться или вышвырнет меня. Но факт в том, что это никак не мешает нашей миссии…

— Я знаю, что это другое.

Мы уставились друг на друга, обе чувствуя себя проигравшими.

— Ты не расскажешь ей? — шепотом спросила она.

— Ну конечно же, нет. — Я направилась к двери. Но я еще не готова была уйти. — Однако тебе самой стоило бы ей рассказать — хотя бы подумай об этом.

— Что? — не поняла Арья.

— Я видела, как она на тебя смотрит. По крайней мере… — Я на секунду запнулась. — По крайней мере, дай ей шанс. Я знаю, ты злишься на меня за то, что я сделала. Я знаю, что я подвела вас. Но ты ведь не думаешь, что я этого хотела? Единственное, чего я хотела, — чтобы вы гордились мной, я хотела стать настоящей мушкетеркой. И неважно, что Этьен не мог знать правды о своем отце и о моем, потому что я все равно должна была с ним порвать. Неужели ты думаешь, что я стала бы продолжать? Когда я прикасаюсь к нему, я словно предаю всех, кто мне был, есть и будет мне дорог. — Вечер в театре, прикосновение его ноги к моей, шуршание бархата, красного, как папина кровь. Я сглотнула. — Всех, кроме него. Оно того не стоит. Что бы ни происходило между нами, для меня оно того не стоит. Но ты, Арья, тоже меня подвела.

На ресницах Арьи стали собираться слезы, и самой мысли о том, что я послужила их причиной, было бы почти достаточно, чтобы остановить меня, но сейчас я не могла остановиться. Она должна знать. Я должна заставить ее понять.

— Я не просто какая-то провинциалка, которая недавно приехала в Париж, тяжело переживает утрату отца и вынуждена жить с телом, которое всегда ее предает. Я изменилась. И честно говоря, если бы не вы все, я бы ни за что на свете не увлеклась таким, как он. А потом не решила бы, что случившееся на балу никогда не должно повториться.