Круговерть бытия 2 (СИ) - Дорнбург Александр. Страница 30

Но прямо в лоб батя мне сказать подобное не мог, ведь это шло вразрез с казачьими традициями. Нужен был формальный повод, чтобы наказать меня и он быстро нашелся!

За свою отвагу я от отца получил поощрительную награду: несколько нагаек в спину, будто-бы за то, что я позволил себе пуститься в бой на вороной лошади — а не на белой, эта-де была сильней и надёжней, а с вороною мог-де я утонуть. На деле-же выходило вот-что: отцу ужасно не хотелось, чтоб я очертя голову бросался во все нелегкие.

— Ах, Арсений, когда же ты, наконец, повзрослеешь! — этими словами папаша сопровождал свою экзекуцию.

Понявши наконец его и дорожа моею спиной, более не позволял я себе никакой глупой отваги.

Сегодня я не был в состоянии, ни спорить, ни убегать, ни уклоняться от ударов. Пришлось смиренно позволить отцу выпустить пар. Ничего, шкура на спине быстро нарастет!

Глава 14

После перехода Камчии все дело пошло как по маслу. Отсюда до столичного Адрианополя было всего менее пяти конных переходов. Если не принимать во внимание две последовательные горные цепи, преграждавшие наш путь, — Балканы и Родопи. Но путь через Балканы был открыт.

Итак, скорость, гонка. «Время, вперед!» Концепция волевого, целенаправленного энтузиазма. О! Казаки знали, как делать набеги! Их учили этому черкесы и татары, и набег казачий был быстр и внезапен.

Остатки нашего полка — 225 человек резво пришпорили коней и опередили отступающие османские отряды, первыми заняв ближайшую пару Балканских перевалов. Так как вместе с нами действовали и другие казачьи отряды, то общее наше число достигало 1,5 тысячи всадников.

Сверху взгляду открывалось целое море холмов, вершин, высоких и низких гор и очертания их были самые разнообразные. В общем, кроме неба, гор и облаков ничего больше не видно. Не птица сюда не залетает, ни зверь сюда не заходит.

Турки в Шумле оказались теперь в оперативном окружении. Они опоздали. И теперь изображали собой могучего мамонта, застрявшего в смоляной яме. Все у них пошло согласно пословице: «не было гвоздя — подкова потерялась; подкова потерялась — конь пропал; за неимением лошади — потерялся всадник; за неимением всадника — проиграна битва; проиграна битва — потеряно королевство».

Оставив на перевалах человек десять, из числа легкораненых, чтобы они дождались наступающие передовые пехотные отряды фон Дибича ( аналогично поступили и остальные казачьи отряды), наш полк перешел через горы и смерчем обрушился на богатую Фракийскую равнину.

Места, прекраснее которых в мире нет. По легендам именно здесь Ромул и Рем убили волка и спасли Красную шапочку. Так и хочется представить тут на лоне природы, в тени деревьев, какого-нибудь «инженера Птибурдукова», который в минуты отдохновения выпиливает из фанеры деревенский нужник.

Сохранять численность и бодрость людей, передвигаясь неделями по вражеским тылам, без отдыха, живя когда случается и чем Бог послал, — без этой способности, приобретаемой войском только многолетней походной жизнью, нельзя рассчитывать на успехи в азиатской войне. Но мы проходили по всем параметрам тютелька в тютельку. Наши казаки и верхом горазды и врукопашную мастера.

Чем меньше продолжительность любого проекта, тем более отрыто Окно Возможностей. Здесь мы очутились в краю непуганых идиотов. Которых, со времен последних крестовых походов против осман, несколько столетий здесь никто не тревожил. Из-за чего они расслабились не по-детски. Пора нам напугать их до икоты.

Мы направлялись прямо на юг, вернее чем по компасу, и турки бежали перед нами, как перед чудовищной силы самумом в пустыне. На всем пространстве дороги так много было разбросано брошенных сухарей и овса, столько валялось верблюдов с окровавленными ноздрями, которым не полюбилась тяжелая казенная армейская служба, что, казалось, мы идем по пятам бегущих перед нами в паническом страхе остатков вражеской армии.

Но враги нам не встречались. Все как будто вымерло. Слышался только глухой топот наших коней, да казаки забавлялись, некоторое время, убивая на всем скаку ловким ударом плети маленьких ящерок или змей серого цвета, что выползали к нам на дорогу.

Уже на четвертый день после эпической битвы у переправы мы с боем заняли города Мисеврию и Ахиол. Прекрасные это были дни.

Здесь мы захватили для русской армии две тысячи голов скота и три больших склада с мукой. Достались нам и пару сотен лошадей, но в основном они были крестьянские, заморенные, так что казаки охотно продавали их местным евреям по два рубля за штуку.

Год войны и несколько сражений доказали нам, что дисциплина и регулярное устройство турецкой армии есть только лоск, наложенный на нее снаружи европейскими инструкторами. Турки выходят и начинают драться как регулярное войско, но как только им хорошо дашь по зубам, как всякий лоск регулярности исчезает и перед тобой снова оказываются азиатские дикари Кагула и Рымника.

Артиллерия всегда уходит уже в середине боя, чтобы не сказали, что паша потерял слишком много ценных пушек. Батальоны массово бросают оружие. Ни одна часть османской армии, втрое многочисленней чем отряды армии победителей, не думает остановится на минуту, как-нибудь задержать преследование.

Турок, при счастливом случае, помноженном на трехкратное численное превосходство еще может победить, но он никогда не умеет нормально отступать. Разбитое османское войско тут же стаивает наполовину, не прося для этого казачьей шашки, и надолго это скопище уже нельзя назвать войском.

На следующий день, 12 июля, остатки Баклановского полка были посланы на рекогносцировку к укреплённому городу Бургасу. Это был крупнейший в этих местах порт на Черном море. Город, связанный с морем, с золотистыми домами, с улицами выложенными «серебряными» плитами, со сказочными дворцами и с величественными храмами, где стоит только раз преклонить колени, чтобы быть очищенным от всяких грехов. Жизнь кипела в этих стенах.

Вблизи этого города наш полк был встречен сильной турецкою кавалерией, в количестве 700 человек. На и наши две с небольшим сотни были полком богатырей, прекрасно вооруженных, смелых, упорных, гордых и самолюбивых. Каждый был готов драться за десятерых. Иначе говоря это был полк донских казаков!

Мы вступил с османами в бой, после пары залпов, «ударили в дротики.» Крики людей, конское ржание, треск сломанных пик и лязг стали повсюду. Затем мы врубились в турецкую конницу, в жаркой сече опрокинули вражеских всадников и вместе с ними, буквально на их плечах, с гиканьем и пальбой ворвались в город.

Как известно, бегущей армии каждый километр преследования стоит таких же потерь как и несколько часов сражения. Не дать ей оправиться — значит, не дать выйти из катастрофического положения. Турецких кавалеристов мы изничтожили почти под корень и лихорадочно принялись за убегающих аскеров.

"Вы узнали нашу лаву,

Наш казачий дружный гик —

И воспомнили отраву

Смертоносных наших пик.

Отчего ж вы, басурманы,

Не обернитесь лицом,

Отчего же в ятаганы

Не ударите с копьем?

Оттого, что ваши деды

Вам твердят про казаков,

И про наши встарь победы

И про старый ваш Азов".

Вытеснил гарнизон, который скоро стал в панике с печальным писком спасаться бегством, казаки полностью завладели этим большим городом с совершенно незначительными потерями. Наши трофеи состояли из нескольких крепостных орудий и мортир. А захваченному оружию не было числа.

После Варны и Силистрии это был третий большой османский город, который захватила русская армия. Причем, в отличии от генералов с высокими звездами на погонах, ворочающими многотысячными армиями, нами это было сделано совершенно незначительными силами. В нашем случае «стюардесса», а не «пилот», привели самолет в аэропорт.