Японская фантастическая проза - Абэ Кобо. Страница 82

— Кресло,— сказал старик Куниэде, который еще не погрузил его в машину.— Ханаэда, немедленно сообщи семье сенсея. Тацуно-сан, прошу вас, позаботьтесь обо всем.

Монах, которого назвали Тацуно, все так же держа руки, поклонился.

Со стороны Фудзи опять послышался грохот. С легким шуршанием на землю начал падать пепел.

6 

На Кансае, куда Онодэра приехал после долгого отсутствия, по сравнению с Токио было относительно спокойно. Перед посадкой в Итами транспортный самолет сил самообороны сделал круг над Осакой. В панораме раскинувшегося внизу города Онодэра почувствовал какие-то изменения. В чем дело, он понял позже, после разговора с братом по пути из крематория Нада.

— Знаешь, я, пожалуй, переменю работу...— сказал ему старший брат.— На Кансае почти все проектные работы приостановлены или вовсе прекращены. Я тоже могу оказаться не у дел.

— Но почему? — удивился Онодэра.— Как же так, из-за землетрясения в Канто прекращаются работы на Кансае?!

— А ты не знаешь? В последнее время здесь происходит сильнейшее опускание почвы.— Брат скрестил на груди руки.— Правда, началось это не сегодня, но сейчас темпы возросли. Кое-где почва опускается на два сантиметра в день...

— В самом деле? — пробормотал Онодэра и подумал, что в последнее время он лучше знает, что творится на дне океана, чем на суше.

— Да. И так уже с год. Причем происходит это не местами, а повсюду. Кажется, что опускается вся земля. Очень странное впечатление... Будто Западная Япония начинает медленно тонуть. Создалась опасность для засыпанных участков у моря Хансин и для побережья Осакского залива. Проводятся срочные работы по укреплению береговых дамб. Но за опусканием не угнаться — у берега оно идет со скоростью десять сантиметров в день... За десять дней целый метр! Представляешь себе? Ученые, правда, говорят, что долго так не может продолжаться...

Онодэра почувствовал, как ногти впились в ладони. Структура основания западной и восточной частей Японского архипелага различна, следовательно, различным должен быть и характер изменений. Но то, что Западная Япония так же, как и вся...

— Поезжайте в аэропорт,— сказал брат шоферу.— Там у фирмы есть вертолет. Покажу тебе сверху, что происходит.

— Послушай,— повернулась к ним сидевшая рядом с шофером жена брата.— Может быть, не сегодня?

— Ничего. Церемония получения праха состоится завтра утром. Ты поедешь домой и всем распорядишься. Мы скоро вернемся.

Скоростные шоссе Хансин, Мёдзин и Осака были еще в порядке, так что до аэропорта они добрались быстро. Брат из машины по радиотелефону попросил подготовить вертолет, поэтому по прибытии они сразу же поднялись в воздух.

Сверху хорошо было видно наступление моря на побережье Осакского залива. Часть побережья и осушенные земли Хансина уже были залиты водой, исключение составляли лишь участки, защищенные волнорезами и срочно сооруженными дамбами. Район Сакай, самый близкий к морю, тоже был частично затоплен. Скрылся под водой и вновь стал болотом участок, осушенный было и подготовленный для расширения нового аэропорта Кансай. От него далеко в открытое море тянулся мутный поток.

Море стремилось взять обратно, слизнуть своим огромным языком земли, некогда отвоеванные у него человеком.

В устьях рек повысился уровень прилива. В воде, постепенно разрушаясь, стояли брошенные заводы, склады, жилые дома. Тайсё, Нисиёдо-гава и Амагасаки — районы Осаки, находившиеся ниже уровня моря, теперь были необитаемы. Особенно страшное зрелище представляла собой Нисиёдо-гава — из воды торчали черные утесы зданий.

— Убедился теперь? — спросил брат.— Если здесь и можно что-нибудь сделать, то для этого потребуются гигантские средства. Но разве сейчас станут этим заниматься, когда все брошено на восстановление Канто. Наша фирма на грани банкротства...

—: Ты говорил, что хочешь переменить работу. Что же ты собираешься делать? — Онодэра угрюмо рассматривал землю.

— Матушки теперь нет. Вот я и думаю собраться с духом и отправиться в Канаду. Есть работа по благоустройству в нефтеносных районах Манитобы. Хочу поехать всей семьей. Жена, правда, колеблется...

— Это прекрасная мысль! — не удержавшись, воскликнул Онодэра и положил свою руку на руку брата.— И когда ты собираешься?

— Из Канады-то торопят... Ну, пока соберешься, пока со здешними делами разделаешься, думаю, пройдет месяц, а то и два. На будущей неделе, возможно, съезжу туда один, присмотрюсь.

— Чем скорее, тем лучше.— Онодэра невольно крепко сжал руку брата.— Брось все дела, не раздумывай. Махни сразу в Канаду, ничего лучшего не придумаешь... Пусть жена ворчит, бери всю семью и переезжай...

— Тебе легко говорить! В сорок лет менять работу...— улыбнулся было брат, но тут же недоуменно посмотрел на Онодэру.— А ты-то что так горячо меня гонишь?

— Да ведь Япония...— начал Онодэра и запнулся.

Он чуть было не проговорился. Уж очень обрадовался, что его родные — надо же! — собираются бежать от беды, о беде не ведая. Но сказать об этом брату он не имел права...

Онодэра снова посмотрел вниз... «Беги, беги, брат!..— стучало в его груди. Ему очень хотелось крикнуть это во весь голос. Беги в чем есть... Япония тонет... И не просто тонет... До того как она исчезнет под водой, произойдут страшные катаклизмы... Спасутся только те, кому особенно повезет...»

Онодэра даже удивился, обнаружив вдруг в себе такой прилив родственных чувств. Поступив в институт, Онодэра сразу отделился и отдалился от родных, а когда начал работать, это расстояние и в прямом, и в переносном смысле слова увеличилось еще больше. В Токио родственников у него не было. Друзья менялись, уходили, приходили. В молодости человека ошеломляет широта открывшихся перед ним горизонтов, и в тридцать лет он порой все еще ищет перемен. А Онодэру, кроме того, захватил и понес гигантский водоворот. Судьба его сложилась так, что в ней не было места личной жизни. С родственниками он виделся за это время всего один раз — когда умер отец. Ровно через семьдесят пять дней старший брат выслал ему ею долю наследства — сто тысяч иен. Эти деньги Онодэра сейчас же отослал обратно, матери, написав, что он работает и ему ничего не нужно. Он действительно работал. Изо дня в день погружался в пучину моря, поднимался в небо, вступал в единоборство с двигателями и заполнял графы бесконечных диаграмм по программе исследований. Он имел дело с гигантским куском скалы площадью в триста семьдесят тысяч квадратных километров, с беспредельным океаном, с чудовищно огромной огненной змеей под его дном. Во время работы он забывал не только о родственниках, но и о себе...

Однако сейчас, поговорив с братом, Онодэра ощутил, что в нём продолжают жить сильные родственные чувства. Онодэра никогда не вспоминал о детских ссорах и драках, а вот как брат ему помогал, как защищал его — это он помнил. Брат был старше на десять лет. Сестра, средний ребенок в семье, умерла очень рано... Память, она хранит многое... Первое воспоминание — брат вытаскивает его из канавы... А потом поздний вечер после храмового праздника, брат несет его домой на спине, а он засыпает... Брат идет босиком — у него на гета порвались тесемки... Позже брат ловил для него жуков, учил удить рыбу, плавать, делать модели самолетов... Когда брат был уже студентом, Онодэра помнил, с каким благоговением он взирал на его книги на японском и иностранных языках... Теперь эти воспоминания разом нахлынули на Онодэру.

Мучительно трудно было молчать. Как это ужасно — не иметь права сказать ни единого слова родному брату, брату, тепло которого он помнит всем своим существом.

А может быть, произнести роковое слово?.. Сказать: «Беги, брат, Японии конец»... Брат будет потрясен и начнет торопливо собираться в путь. Жена потребует объяснений. В запале брат обязательно проговорится. А перед отъездом он скажет самому близкому другу или самому надежному из тех, кто будет на прощальном вечере... А потом он наверняка захочет захватить кого-то из подчиненных, с кем проработал не один год «Тайна» станет передаваться из уст в уста... Может, это не так и плохо?! Ведь тогда люди сами будут уезжать, хоть кто-то спасется... Почему этого нельзя делать?