Когда он был порочным - Куин Джулия. Страница 22

— Ведь Майкл действительно обещал, что придет ужинать к нам сегодня вечером?

Франческа подняла глаза на свою мать. Вид у матери был озабоченный. Франческа и сама недоумевала, что могло так задержать его.

Днем она не без ужаса думала о его приходе. Хотя сама не понимала, отчего она так волнуется из-за того момента в парке. Господи, да он-то, верно, и не подозревает, что был какой-то «момент»!

К счастью, мужчины вообще туповаты.

— Да, он твердо сказал, что придет, — отозвалась она и заерзала в кресле. Они уже довольно долго сидели и скучали в гостиной, поджидая, когда же явится гость.

— И ты сказала ему, во сколько мы будем его ждать? — спросила Виолетта.

Франческа кивнула:

— И даже напомнила ему о приглашении еще раз, когда мы прощались после нашей прогулки.

Она совершенно отчетливо помнила этот разговор, помнила даже, как одолевала ее дурнота во время этого разговора. Ей не хотелось видеть его снова — по крайней мере так скоро, — но что она могла поделать? Приглашение исходило от ее матери!

— Возможно, он просто опаздывает, — заметила Гиацинта, младшая сестра Франчески. — И ничего удивительного. Такие, как он, всегда опаздывают.

Франческа сразу же накинулась на сестру:

— И что, скажи на милость, ты хочешь этим сказать?

— Известно, какая у него репутация.

— При чем тут его репутация? — вспылила Франческа. — И вообще, что ты можешь об этом знать? Он уехал из Англии, когда ты еще под стол пешком ходила.

Гиацинта передернула плечами, воткнула иглу в свое весьма неряшливо выполненное вышивание.

— Ну, о нем и сейчас судачат, — небрежно бросила она. — Дамы млеют как дуры при одном упоминании его имени, если хочешь знать.

— Млеть только так и можно — как дура, — вставила Элоиза, которая хотя и была старше Франчески ровно на год но до сих пор еще была не замужем.

— Может, он и повеса, — сердито сказала Франческа, — но он всегда был очень пунктуален. — Она просто не выносила, когда другие дурно отзывались о Майкле. Сама она могла и вздыхать, и стонать, и браниться из-за его недостатков, но недопустимо, что Гиацинта, которая и знала-то о Майкле только то, что извлекла из разговоров взрослых, выдает такие огульные утверждения! — И ты можешь думать, что угодно, — добавила Франческа довольно резким тоном, и только для того, чтобы не дать Гиацинте сказать последнее слово, — но никогда бы он не стал опаздывать на ужин к нам. Он слишком высоко ценит маму.

— А как высоко он ценит тебя? — спросила Гиацинта. Франческа кинула свирепый взгляд на младшую сестрицу, которая немедленно прыснула в свое вышивание.

— Он… — Нет, не станет она делать это. Не станет она сидеть тут и вести глупейшие споры с собственной младшей сестрой, когда с Майклом и в самом деле могло что-то случиться. Несмотря на свой безнравственный образ жизни, Майкл был всегда безупречно вежлив и учтив, как никто, — по крайней мере в ее присутствии. И никогда бы он, будучи приглашен к ужину, не явился с опозданием — тут она взглянула на часы на каминной полке — в тридцать минут. По крайней мере не послав записку, что опоздает.

Она встала и быстрым движением расправила юбку своего голубовато-серого платья.

— Я еду в Килмартин-Хаус, — объявила она.

— Одна? — спросила Виолетта.

— Одна, — твердо сказала Франческа. — Это ведь мой дом, в конце концов. Не думаю, что сплетницы начнут сразу чесать языками, если я нанесу туда краткий визит.

— Конечно-конечно, — поспешила заверить ее мать. — Но не оставайся там все же слишком долго.

— Мама, я вдова. И я вовсе не собираюсь оставаться там ночевать. Я всего-навсего хочу узнать, как здоровье Майкла. Все со мной будет в порядке, уверяю тебя.

Виолетта кивнула, но по выражению ее лица ясно было, что она сказала не все, что хотела. Так продолжалось уже не первый год — Виолетте все время хотелось вернуть себе руководящую роль матери в отношениях со своей овдовевшей дочерью, но она сдерживалась, стараясь уважать ее независимость.

Ей не всегда удавалось совладать с собой и не вмешаться, но она старалась, и Франческа была ей благодарна за эти старания.

— Хочешь, я составлю тебе компанию? — сказала вдруг Гиацинта, и глаза у нее так и загорелись.

— Нет! — воскликнула Франческа, от удивления даже с большей резкостью, чем намеревалась. — С чего это тебе в голову пришла такая идея?

Гиацинта передернула плечами:

— Так, любопытно. Хочется своими глазами взглянуть на господина Повесу.

— Да ведь ты его видела, — заметила Элоиза.

— Так ведь это было сто лет назад, — Гиацинта испустила театральный вздох, — когда я еще не понимала, что такое «повеса».

— Ты и сейчас этого не понимаешь, — резко одернула ее Виолетта.

— Ахнет, я…

— Нет, ты не понимаешь, — с нажимом повторила Виолетта, — что такое «повеса».

— Очень хорошо. — Гиацинта обернулась к матери с кисло-сладкой улыбкой. — Я не знаю, что такое «повеса». Я также не знаю, как следует одеваться и чистить зубы.

— Вообще-то я видела, как Полли вчера помогала ей надеть вечернее платье, — заметила Элоиза с софы.

— Никто не может надеть вечернее платье без посторонней помощи, — парировала Гиацинта.

— Я ухожу, — объявила Франческа, хотя была совершенно уверена, что никто ее не слушает.

— Что ты делаешь? — воскликнула Гиацинта. Франческа даже приостановилась, но сразу же сообразила, что Гиацинта обращалась не к ней.

— Смотрю, как почищены твои зубы, — сладким голосом отозвалась Элоиза.

— Девочки! — воскликнула Виолетта, и Франческа подумала, что вряд ли Элоизе, которой стукнуло двадцать семь лет, понравится такое обращение.

Но сердитые возражения сестры и ее ответную речь Франческа не стала слушать, а воспользовалась суматохой, чтобы выскользнуть из гостиной и попросить ливрейного лакея вызвать для нее карету.

На улицах было не так уж многолюдно: было еще рано, большой свет отправится на рауты и балы только часа через два. Карета быстро проехала по Мейфэру, и через какие-то четверть часа Франческа уже поднималась по ступеням парадного крыльца Килмартин-Хауса на Сент-Джеймс-сквер. Как обычно, лакей распахнул перед ней дверь еще прежде, чем она успела коснуться дверного молотка, и она поспешила войти в дом.

— Килмартин дома? — спросила она, думая между тем, что вот в первый раз она называет Майкла так. Ей это показалось странно, но было и приятно, что имя это словно само собой сорвалось с ее губ. Давно бы всем пора привыкнуть к переменам. Теперь он был графом и никогда уже не будет для нее просто мистером Стерлингом.

— Кажется, да, — ответил лакей. — Его сиятельство вернулся домой вскоре после полудня и, насколько мне известно, больше не выходил.

Франческа нахмурилась, кивком отпустила лакея и стала быстро подниматься по лестнице. Если Майкл и в самом деле дома, он должен быть наверху; если бы он спустился в контору, лакей в прихожей не мог не заметить этого.

Она добралась до второго этажа и пошла по коридору к графской спальне. Шаги ее обутых в ботики ног заглушал мягкий ковер.

— Майкл? — позвала она негромко, подходя к двери его комнаты. — Майкл!

Никто не откликнулся. Она приблизилась к двери вплотную и тут только заметила, что дверь притворена неплотно.

— Майкл? — позвала она снова, чуть-чуть громче. Нельзя же было кричать на весь дом! Кроме того, если он спит, то вряд ли стоит будить его. Возможно, он еще не отдохнул как следует от своего долгого путешествия, но, когда Виолетта пригласила его на ужин, не стал говорить об этом из гордости.

Не дождавшись никакого ответа, она немножечко приоткрыла дверь.

— Майкл?

— Фрэнни?

Это был определенно его голос, но никогда она не слышала, чтобы он так говорил.

— Майкл!

Она бросилась в комнату и увидела его — он лежал, скорчившись, в постели, и вид у него был такой больной! Никогда в жизни она не видела, чтобы человеку было так худо. Джон ведь совсем не болел. Джон просто однажды вечером прилег отдохнуть и больше не проснулся.