Кодекс Крови. Книга VI (СИ) - Борзых М.. Страница 10

Комаро вынужден был признать, что зерно истины в словах друга имелось. Нужно было всё хорошенько обдумать и не делать поспешных выводов. Хватит, один раз уже наломал дров, не откликнувшись на зов, до сих пор аукается.

— Может быть ты и прав, — наконец сдался Комар. — Но если он снимет остальные узлы…

— Дожить бы ему ещё до снятия, — отмахнулся Виноград. — Ты слышал последние слухи? Кто-то шепчется, что у Мишеньки твоего есть нечто, весьма вкусное для богов. Доказательств пока нет, но…

— Я же только тебе рассказывал про другой мир и бесхозные алтари! — возмутился Комаро, перестав прыгать с камня.

— Ты как будто не знаешь Инари? У неё всегда ушки на макушке и хвосты по ветру! Могла и подслушать!

Комаро выругался:

— А ведь я сегодня ей все хвосты оттоптал!

— Жди беды! Она — стерва злопамятная и мстительная! — напомнил Виноград другу о склочном характере «божественной коллеги». — Пакостить начнёт Михаилу от всей широты своей божественной души!

— Не начнёт, — с улыбкой ответил Комаро, возвращаясь в свою истинную форму. — Он на неё проклятие какое-то навесил! Её теперь корёжит, когда она в мир смертных вмешивается.

— А вот с этого места поподробней, — насторожился Виноград возвращаясь к своей растительной форме вслед за другом. Ну их эти эксперименты. Не готов он жить в теле человека. Не готов.

Я скучал на приёме у японского императора. Незнакомые традиции, напыщенность и нарочитая медлительность всех ритуалов потихоньку выводили меня из себя. Я уже успел рассмотреть и золотое убранство зала с прозрачными стеклянными потолками, и столь же прозрачный пол, под которым плавали стайками рыбки, и даже сидящих вокруг нас азиатов, всех как один похожих друг на друга. С женщинами здесь было никак. Прекрасный пол здесь был представлен эргами и Тэймэй.

Мать иллюзионистки и мальчишка остались под присмотром Борзого и кровников на дирижабле. Пиратов из него выгрузили и передали властям, а меня настоятельно просили прибыть на приём, устроенный в честь победы над заговорщиками. Кто их победил, в данном случае скромно умалчивалось, но, по словам Тильды, нам с эргами обещалась некая феноменальная награда. Тэймэй же я просто не дал выбора, забрав её с собой. Уж лучше пусть будет под присмотром, чем вляпается в ещё одну авантюру. Да и, по справедливости, она тоже приложила немало сил для победы.

Иллюзионистка сидела необычно тихая и молчаливая. Она периодически касалась моей ладони, будто проверяя настоящий ли я, но тут же отдёргивала руку, прижимая ту к животу. По местному этикету Тэймэй должна была находиться на женской половине дворца, и это не взирая на боевые заслуги перед императорской семьёй. При этом у неё на пальце красовался адамантовый перстень, что добавляло хлопот в нашей и без того непростой ситуации, но даже подтверждённое богиней главенство в роду не повлияло на закостенелые традиции.

После нападения Инари, иллюзионистка тяжело приходила в себя, поэтому практически не обращала внимания на происходящее вокруг, в отличие от меня. Я лицезрел фарс в нескольких актах, где главным зачинщикам заговора сохраняли жизни.

— Они — идиоты, — озвучила мои мысли Тильда, с нескрываемым удивлением взиравшая на разворачивающийся на наших глазах цирк. — Нет бы обезглавить рода предателей, стребовать клятву верности на крови и жить спокойно… Нет! Вместо этого они набивают карманы! Даже не вздумай переводить это! — показала она кулак переводчику, и тот еле сдержался, чтобы не рассмеяться. За время совместного путешествия кровники уже привыкли к своеобразной манере поведения моей подруги.

Эрга натурально хваталась за голову и крутила пальцем у виска, глядя в глаза принцу Есихито. Её пантомима была столь красноречива, что принц принялся что-то быстро шептать на ухо нашему переводчику.

— Принц говорит, что у отца дюжина жён и под три сотни наложниц для его сыновей. Их всех нужно содержать. Ему проще принять дары, чем устранить угрозу. На востоке принято править хитростью, а не силой, — просвещал нас собственный японист. — Половина его жен из восставших родов, имеющих реальную силу. Каждому из глав родов отправили весточку с количеством задержанных людей. Сейчас каждый род выкупает оптом и в розницу своих людей. Всех, кого не выкупят, либо казнят, либо подведут под клятву и отправят ликвидировать стихийные прорывы.

— Тебе тоже отправили весточку? — спросил я у Тэймэй по кровной связи.

— Не мне, дяде! — процедила иллюзионистка со злостью. — Даже при официальном признании богиней моего главенства, они предпочли иметь дело с ним!

— Думаю, дело в другом, — возразил я, тихо радуясь, что Тэймэй начала оживать в своих эмоциях. — Просто послать тебе требование о выкупе после зачистки императорского дворца было бы по меньшей мере оскорбительно, ведь ты не принимала участие в мятеже, а устраняла его. А вот твоему дяде в самый раз.

— Ну да, конечно! Логика имела бы место быть, если бы они при этом не опустошали казну моего рода, — фыркнула иллюзионистка.

— Ты же говорила, что у серебряного кольца недостаточно привилегий для получения доступа ко всем средствам рода? — припомнил я часть её объяснений про собственный статус золотого родового перстня.

— Так и есть, но это не помешает дяде начать торговать живой силой, — чуть ли не сплюнула последние слова Тэймэй. — Он продаст молодых магичек в рабыни и получит нужные средства, чтобы выкупить собственных людей.

Наш разговор прервался, когда распорядитель объявил о прибытии во дворец Ацунаго Инари, дяди Тэймэй. У той руки сжались в кулаки, оставив маленькие ранки на ладонях.

Я разглядывал Ацунаго, чуть сдвинувшись таким образом, чтобы плечом прикрыть от его взгляда иллюзионистку. Младший брат её отца выглядел скорее суетливым торговцем, чем свирепым воином: невысокий, чуть пухловатый, скорее всего ещё и трусоватый; с зализанными жиденькими волосёнками, едва собирающими с тонкий хвостик, и тонкими усиками, словно у таракана.

— А вы точно из одной семьи? — невольно вырвалось у меня, пока тот семенил к трону, неся в руках один единственный ларец.

— У него и у отца разные матери, — как само собой разумеющееся обронила Тэймэй пристально вглядываясь в шкатулку. — Ах ты ж, сука!

Взгляд у иллюзионистки обещал дяде все кары вперемешку с самыми извращёнными методами убийства.

— Что у него в руках? — мне стало интересно, что же такое нёс Ацунаго. Шкатулка была столь мала, что явно не тянула на родовую казну, а вот на родовой артефакт вполне.

— Моё наследство! — прошипела Тэймэй, порываясь вскочить с места. — Эта тварь украла родовые реликвии после смерти отца, а сейчас собирается ими расплачиваться за свой идиотизм!

Я осторожно сжал девушке запястье, удерживая от опрометчивых поступков.

— Вернём мы твоё наследство, — успокоил я Тэймэй. — Обещаю! Но сначала покажи-ка мне возрождение меча Инари.

— Зачем? — как-то даже сникла иллюзионистка, будто совершила не прорыв в императорский дворец, а наоборот возглавила заговорщиков.

— Потому что ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным! — хмыкнул я. Сидеть сиднем мне порядком надоело, а это означало, что пора было уже слегка напомнить о себе. — Нужно освежить кое-кому память.

Просматривая события от первого лица, я сравнивал увиденное с информацией от Мауры и Имал, поделившихся своими версиями событий. Выбрав самые яркие ракурсы, я скомпоновал их в единый ряд и передал Тэймэй:

— Будь готова это всё воспроизвести!

В это время Ацунаго уже преклонил колени перед старым императором, держа подмышкой шкатулку с родовыми дарами. Император, доселе чуть ли не дремавший на троне, вдруг встрепенулся. Он щурил подслеповатые глаза и оглаживал седую бороду, разглядывая очередного просителя.

— Род Инари верой и правдой служил нам тысячи лет! Ваш брат Ацухиро был первым мечом империи… а вы… — кажется, впервые императору было искренне жаль видеть перед собой человека, опозорившего столь древний и преданный род. — Слабы силой, слабы духом, слабы телом! Не таким я видел главу древнего княжеского рода.