Восходящая Аврора (СИ) - Ромов Дмитрий. Страница 36

Веди, Будёный, нас смелее в бой…

Как-то меня сегодня на революционную лирику пробило. Вот что значит колыбель революции. Хочешь, не хочешь, поверишь в магию переворота. А может, мне монархию восстановить? Вот дело будет. Надо только Рюриковичей найти, а не Гольштейн-Готторпских.

Мы заходим в коридор, со стенами, выкрашенными зелёной масляной краской. Классика. Нина проводит нас мимо нескольких дверей и останавливается у входа в начальственный чертог. Стучит.

У двери с независимым видом мнутся три детины. Это спортсмены.

— О, Бро! — удивлённо говорит один из них. — Здорово!

— Денис! — восклицаю я. — Смотри, как часто видеться стали.

Это тот рыжий боксёр из Риги.

— А я слышал, ты в Москву улетел, — улыбается он.

— Ну, видишь же, вот он я. Во плоти и прямо перед тобой. Как там Саня?

— Да, чего ему сделается? — фыркает он. — Ты ему затрещин надавал, так он теперь тренируется усиленно. К реваншу готовится.

— Какой ещё реванш? — удивляюсь я. — У нас же ничья была.

— Ну, он, кажется, так не считает.

— Раздавить меня хочет?

— Не знаю, — пожимает он плечами. — Похоже на то. Так что смотри, один по городу не ходи.

Я изображаю, как достаю воображаемый пистолет и, сложив пальцы соответствующим образом произвожу, опять же, воображаемый выстрел. Сдуваю дымок и возвращаю пушку в кобуру. Подмигиваю Денису:

— Против лома нет приёма.

Нина снова стучит в дверь. Несмело и робко.

— Да! — раздаётся резкий не то сопрано, не то тенор.

— Пожалуйста, — раскрывает она передо мной дверь.

Я захожу в кабинет. Он небольшой. Шкаф, стол у стены, сейф, засиженный мухами Брежнев. Стол завален бумагами. Бекштейн сидит, склонившись над калькулятором, не обращая на меня внимания.

— Привет, Илья, — говорю я и получаю в ответ… тишину.

Нет, не тишину, а щёлканье кнопок. Ладно. Окей. Я подхожу к столу и сажусь на приставленный сбоку стул. Здоровенная стопка бумаг мешает положить локоть на стол. Поэтому я безо всяких церемоний её сдвигаю. Просто отпихиваю локтем. Бумаг много, и часть из них съезжает с вершины покосившейся стопы, падая на калькулятор.

— Ты что творишь! — взвивается Бекштейн.

— Привет, Илья, — повторяю я и открыто улыбаюсь.

— Ты с ума сошёл⁈ — чуть не кричит он. — Ты знаешь, что это за документы⁈ Да каждая из этих бумажек стоит больше, чем твоя голова.

— Серьёзно? — округляю я глаза, беру сверху несколько листков и бросаю под потолок.

Бумаги красиво разлетаются, а я тянусь к следующей порции.

— Стоп! — резко взяв себя в руки, говорит он. — Я тебя слушаю.

Я вальяжно откидываюсь на спинку стула. Блин, для таких случаев нужно носить с собой сигару. Сейчас бы не спеша обрезал, раскурил и пустил в потолок густую ароматную струю дыма.

— Нет, Илья, это я тебя слушаю, — приглашающе киваю я. — Рассказывай, что у тебя случилось, что за форс-мажор.

— Что? — хмурится он.

— Рассказывай, говорю, что у тебя случилось, — повторяю я. — Чего не ясно-то?

— Случилось? — поднимает он брови. — Всё отлично. А у тебя что случилось? Ты ведёшь себя неприлично.

— Да? По-моему, минимально, что у нас случилось — это недопонимание. Ты помнишь, я тебе нашёл покупателя на маршрут? На эшелон твой.

— А-а-а, тянет он, вон в чём дело. Так я уже всё уладил с твоим человеком. Или это ты его человек, не знаю как там у вас устроено.

— Уладил? — удивляюсь я — Серьёзно? И как же ты уладил?

— Придёшь вечером отдам я ваши деньги, не бойся. Они не пригодились.

— Поясни, пожалуйста, что значит «не пригодились»?

— Что-о-о⁈ — высокомерно тянет он и поднимает брови.

— Я прошу, чтобы ты объяснил, что значит «не пригодились».

Он нетерпеливо хлопает себя по бедру.

— Что объяснять? Всё отменяется, деньги я отдам вечером. Первоначальный покупатель всё решил и мы вернулись к нашим договорённостям.

— А мы, значит, были страховкой, я правильно понимаю?

— Понимай, как хочешь. Я вижу, сотрудничество у нас как-то не ладится.

— Серьёзно?

— Мне работать надо, всё на этом. После шести жду тебя в «Океане». Я тебе столик забронирую, заодно и поешь нормально.

— Илюха, — качаю я головой. — Ты очень сильно ошибаешься и не догоняешь, что произошло. Большой человек напрягался, выручал тебя, пристраивал твой сраный груз, а ты говоришь, что больше в его услугах не нуждаешься. Это очень неправильно. Совершенно неправильно.

— Что⁈ — снова пылит он. — Большой⁈ Большой человек⁈ Он, значит, большой, а я маленький⁈

Он подскакивает ко мне и тычет пальцем в лицо:

— Я маленький, но не игрушечный! Ты понял? Заруби на носу! Маленький, но не игрушечный!

Повторив своё заклинание, Бекштейн бросается к двери, распахивает её но, оценив рекогносцировку, тут же снова закрывает и резко успокаивается.

Это всё, конечно, потешно, но надо уже ближе к телу, как говорил незабвенный Мопассан.

— Больше мне добавить нечего, — говорит он, на удивление спокойно. — Деньги отдам вечером.

— Хорошо, — киваю я, вставая. — Но только два конца. И это ещё очень щедро с моей стороны. Двести процентов. Двойную сумму. Сегодня после шести. И извинения. И ужинать у тебя я не буду.

Он набирает в лёгкие воздух, чтобы ответить, но в этот момент у него на столе звонит телефон.

— Минутку, — говорит он мне и снимает трубку. — Слушаю… Да… Да… Что⁈ Да вы что там⁈ Вы с ума сошли? Что значит состав, арестовали? Там же всё строго по накладным…

Он замолкает и некоторое время слушает, что говорят на том конце провода.

— Кто это, ОБХСС? Я сейчас Кардовичу позвоню… Что? Из Москвы? Причём здесь Главное Управление? Причём здесь оно?.. А где это случилось? Что это такое, это ещё Ленинградская область?

Он прижимает трубку к груди и опускается на стул. Некоторое время сидит, глядя в одну точку, а потом начинает торопливо набирать номер телефона.

— Майора Кардовича, пожалуйста, — говорит он. — Что? Бекштейн.

Наступает пауза.

— Да-да, — оживает он через некоторое время. — А когда он будет? Как это вы не знаете? Ну, примерно же можно понять? Он ведь регулярно туда… Что, простите? Да, конечно, мне срочно! Очень срочно!

— Ладно, — киваю я. — Вечером увидимся.

Он не обращает на меня никакого внимания. Я подхожу к двери и покидаю кабинет.

— Чего он там голосит? — усмехается рыжий боксёр Денис Старовойтов.

— Экспрессивный стиль общения, — пожимаю я плечами и киваю своим. — Пойдёмте, ребят.

Мы выходим из Бекштейновской стекляшки и садимся по машинам. Возвращаемся в отель и идём наконец-то обедать. Собственно, обедают парни, а я только кофе пью. Не то чтобы это прямо операция, да и от завтрака я сегодня не отказался, но небольшой мандраж имеется. Как перед экзаменом.

После ресторана я подхожу к междугородним таксофонам и звоню Злобину. Бросаю пятнадцатикопеечную монетку и набираю номер.

— Здравствуйте, Леонид Юрьевич. Это я.

— Привет, — отвечает он. — Как дела?

— Всё по плану. Поеду сегодня к шести в «Океан».

— Ясно.

— У вас как?

— У нас тоже будет всё хорошо, не беспокойся. Как говорится, будем работать без шума и пыли.

— Ну и отлично. Я и не сомневаюсь, просто уточняю.

Особо не поговоришь, в отеле полно иностранцев. Наверняка, вернее точно, всё пишется, так что достаточно и такого разговора. Значит всё хорошо.

Потом звоню домой, узнать, сдала ли Наташка. Сдала. Куда ей деваться, надо значит надо. Так, ладно. Где машины-то застряли? Давно уже должны были приехать… Как бы с транспортом, в принципе, всё решено, таксисты здесь, ждут, но куда пацаны делись, непонятно. Ну и, опять-таки, лишние глаза и уши мне ни к чему… Ладно подождём ещё.

Время потихонечку подходит. Перед отъездом подхожу на ресепшн и оставляю для парней записку. Когда приедут, будут регистрироваться, им отдадут…

Всё. Погнали. Пора…

Прыгаем по тачкам и едем в «Океан».