Грех и чувствительность - Энок Сюзанна. Страница 6

Накидка отлично выполнила свое предназначение, и, когда она спустилась в вестибюль, единственным, на что братья глядели с подозрением, были ее волосы, ниспадающие по плечам темно-каштановыми, волнистыми прядями, которые Хелен украсила лентами цвета бургундского.

Однако взгляд Мельбурна остановился на ее лице.

– Запомни то, что я говорил о скандале, Элинор, – напомнил он, надевая пальто с пелериной.

– А я и не собираюсь его устраивать, – ответила она в ответ и шагнула за порог двери, которую придерживал Стэнтон.

– Очень на это надеюсь, – сказал герцог, выходя следом за ней и помогая сесть в карету.

– Надо было что-нибудь выпить перед отъездом, – заметил Закери, взбираясь в карету следом за ней. – Будь осторожна, Нелл, хорошо?

Она разгладила перчатки.

– Нет, Закери, я не делаю ничего неприличного, поэтому не собираюсь быть осторожной.

– Значит, этот эксперимент очень быстро закончится, – добавил Шарлемань, – и ты можешь забыть болтовню о том, что сама найдешь себе мужа.

Элинор всем сердцем надеялась, что Шей ошибается.

– На твоем месте я не стала бы держать пари против меня, – заявила она, надеясь, что ее слова звучат твердо, хотя особой уверенности не чувствовала.

Бекуит-Хаус находился всего в пяти кварталах от их дома, но ей показалось, что они едут целую вечность. Она была напряжена до предела, ей было душно в закрытой карете, чему, конечно, способствовала застегнутая под горло накидка. А, кроме того, Себастьян всю дорогу внимательно глядел на нее. Она всегда подозревала, что брат умеет читать мысли, но тот факт, что он не остановил карету и не заставил их всех вернуться домой, подтверждал: Себастьян пока ничего не заподозрил.

Дело было не в том, что она намеревалась выкинуть что-то неприличное, а в том, что она отлично знала, насколько серьезно относится старший брат к своей обязанности оберегать и защищать имя Гриффинов. Она избрала для себя узкую тропу между скандалом – с одной стороны, и ограничением свободы – с другой. Теперь Элинор лишь надеялась, что эта тропа не заведет ее в тупик.

Двадцатичетырехлетний Закери и двадцативосьмилетний Шарлемань, конечно, имели любовниц и содержанок, но общество подобное поведение не осуждало, если это делалось осмотрительно. Для женщин правила были гораздо строже, а возможность падения – гораздо реальнее. Но Элинор не собиралась заводить любовника или совершать какой-нибудь столь же безнравственный поступок. И все же если она не воспользуется хотя бы небольшим шансом познать жизнь, то так и засохнет, ничего не изведав.

На переполненной людьми подъездной аллее к дому Бекуитов они вышли из кареты. По традиции, когда Гриффины появлялись на каком-нибудь мероприятии всей семьей, она шла впереди под руку с Мельбурном, а Шей и Закери замыкали шествие. Но сегодня, как только они вступили на камень и мрамор портика, Себастьян отпустил ее.

– После вас, – сказал он, жестом показывая, чтобы она вошла первой.

Она кивнула, сделав вид, что ожидала этого, и вошла в величественный дом. С тех пор как Элинор вручила свою декларацию, она чувствовала, что Мельбурн на нее сердится. Девчонке не нравится, как он выполняет обязанности главы семьи, вот она и взбунтовалась, полагал он. Ну что ж, наверное, ей действительно хотелось встряхнуть его. Возможно, они оба извлекли бы из этого полезные уроки. По крайней мере, он понял бы, что мысли и чувства других людей не обязательно совпадают с тем, что думает и чувствует он сам.

В раздевалке она чуть помедлила, но Гриффины уже находились в поле зрения примерно двух десятков гостей, причем некоторые из них были отъявленными сплетниками. Элинор глубоко вздохнула и расстегнула накидку. Что бы там ни было сказано на бумаге, а действие ее декларации началось в данный момент.

Когда лакей помог ей снять с плеч накидку, Закери, замыкавший шествие группы, издал какой-то сдавленный звук, а застывшие в удивлении двое других братьев говорили сами за себя.

«Ха! То ли еще будет, когда я повернусь!» И она повернулась. Глаза братьев остановились сперва на ее груди, потом снова уставились в лицо.

– О Боже! – прошептал Шей, бледнея.

Она надеялась, что он лишь выразил приятное удивление. Взглянув на открытые двери бального зала, она сделала несколько шагов и остановилась перед входом рядом с дворецким.

Дворецкому Бекуитов не нужно было читать их приглашение, чтобы объявить об их прибытии. Большинство слуг из хороших домов знали клан Гриффинов.

– Герцог Мельбурн, лорд Шарлемань Гриффин, лорд Закери Гриффин и леди Элинор Гриффин.

Она шагнула в зал и сразу же почувствовала всеобщий интерес к себе. Но девушка слышала за спиной шаги своих братьев и буквально ощущала исходившую от них враждебность, направленную на всех присутствующих в зале и предупреждавшую, чтобы те не осмелились и слова сказать относительно выбранного сестрой платья.

Благодаря многолетней практике Элинор довольно быстро взяла себя в руки. Так или иначе, она чувствовала, что находится под защитой и под бдительным наблюдением братьев. Она повернулась к ним, чувствуя, как шелк платья приятно обласкал ноги.

– Прекратите, – тихо сказала она.

– Прекратить что? – так же тихо произнес Шарлемань, глядя через ее плечо в переполненный зал.

– Прекратите запугивать каждого, кто попал в ваше поле зрения. С той минуты как мы пришли сюда, вы не знаете меня, а я не знаю вас.

Шей открыл, было, рот, чтобы возразить, но Мельбурн сразу же оказался между ними.

– Думаю, что нам пора что-нибудь выпить, как это предлагал Закери.

Братья отправились в комнату с закусками, оставив Элинор в бальном зале. Долго оставаться в одиночестве было нельзя, иначе гости могли заподозрить, что в клане Гриффинов что-то происходит. Поэтому, как только Элинор заметила свою подругу, леди Барбару Хаусен, она направилась в ее сторону.

Подходя к ней, она заметила и еще одного знакомого. Тот стоял возле двери, ведущей в великолепный зимний сад Бекуитов. Лорд Деверилл во все глаза смотрел на нее, явно игнорируя откровенно призывные взгляды, которые бросала на него графиня Лидия Фрэнк.

Элинор впервые поняла, как должны чувствовать себя другие особи женского пола, когда на них пристально смотрит зеленоглазый красавец. Ощущение жаркой волны, прокатившейся вдоль ее позвоночника, когда она встретилась глазами с его обманчиво ленивым взглядом, показалось ей соприкосновением с чем-то… греховным. Слава Богу, они были друзьями, и взгляд его объяснялся лишь удивлением. К тому же она знала, какой он ловелас.

– Леди Элинор, – послышался за ее спиной мужской голос.

Она оглянулась.

– Мистер Кобб-Хардинг? – сказала она с искренним удивлением. – Я думала, что вы все еще в Париже.

– Я возвратился несколько дней назад. Скоро начнется первый танец, а я заметил, что ваша карточка еще не заполнена. Не окажете ли вы мне честь станцевать со мной вальс?

Не прошло и пяти минут с начала ее приключения, а ее уже пригласил танцевать человек, которого Мельбурн явно не одобрил бы. Как будто Стивен Кобб-Хардинг был виноват в том, что его отец – всего лишь бедный баронет, а семья его матушки – Кобб – имела деньги: отсюда и его двойная фамилия.

– С удовольствием, – сказала она, взяв его протянутую руку.

Как только они вышли на площадку в центре зала, оркестр заиграл вальс. Мистер Кобб-Хардинг положил руку ей на талию, и они закружились в танце.

– Я целый год пытался найти возможность сделать это, – сказал он, сосредоточив взгляд голубых глаз где-то ниже ее подбородка.

Ну что ж, она не случайно надела платье с глубоким вырезом. Кстати, было довольно приятно, когда на тебя глядели… когда в тебе видели не только члена могущественного клана Гриффинов, но и просто любовались пикантной девичьей грудкой.

– Почему же вы ждали до сегодняшнего вечера? Наконец его взгляд вновь переместился на ее лицо.

– Догадайтесь с трех раз, миледи. Тут и одного раза достаточно.

– Не волнуйтесь, мы с братьями недавно заключили соглашение. Отныне мы с вами можем танцевать друг с другом, когда пожелаем.