Взрослые сказки (СИ) - Изотова Наталья Сергеевна. Страница 15

Мара, молодая хрупкая девушка, была и вовсе не рада своим соседям. Справа от ее небольшого домика, где она после смерти родителей была вынуждена сама справляться с хозяйством, жила семья с двумя детьми, двумя девочками. Их отец не очень-то любил своих отпрысков, пеняя жене на то, что она никак не может подарить ему наследника, а сам при этом с раздражающей настойчивостью наведывался к молодой соседке. Не проходило и дня, чтобы Жиль — так его звали — не стучал в ворота Мары с просьбой об обмене или предложением помощи, упорно пытаясь завязать разговор. Но девушка слишком быстро поняла, что ему надо, и за порог не пускала.

Холодной туманной весной жена Жиля разрешилась третьим ребенком — и опять девочкой; и мужчина, уже до этого момента не очень трезвый, едва узнав пол ребенка, полез в подвал за новой порцией алкоголя. Еще не ушел врач, а новоиспеченный отец уже вывалился за калитку, под накрапывающий дождь, и нетрезвой походкой отправился стучать кулаками в ворота соседнего двора. Мара не хотела открывать, но, когда прошло десять минут, а стук не прекратился, поняла, что просто так мужчина не уйдет. Накинув на голову и плечи старую шаль, она выскочила под моросящий дождь и, скользя по влажной земле, зашагала к воротам. Хмурый, серый день становился все сумрачнее, постепенно превращаясь в вечер. Приоткрыв ворота, Мара выглянула в узкую щель и поинтересовалась, что ему надо в такую погоду. В следующую же секунду сильный толчок сбил ее с ног, девушка отлетела на землю, а в распахнувшиеся ворота завалился Жиль. Подхватив девушку под руки, крепко зажав ей рот и не обращая никакого внимания на пинки по ногам, он потащил ее в дом.

Прошел год, потом второй. Мара больше никогда не открывала тяжелый засов на воротах, даже когда Жиль грозился их сломать. Однажды днем мужчина услышал тихий, но звонкий смех с соседского двора и, подтянувшись, заглянул через забор. Увиденное его поразило: по свежей весенней траве, то поднимаясь на ноги, то снова со смехом падая на попу, пытался ходить маленький мальчик, как две капли воды похожий на него. Чувство, что ощутил Жиль, было сродни панике. Отношения с женой у него давно не ладились, женщина, по горло сытая его упреками, научилась огрызаться и готова была постоять за себя, хорошо понимая, что от этого зависит судьба ее дочерей. Уже не раз она заговаривала о том, что готова уйти от него в любой свободный дом и вести хозяйство одна, благо помощницы подрастали. Поэтому мужчина сделал первое, что пришло в голову. Убедившись, что Мара хлопочет в доме, он перемахнул через забор, подхватил ребенка на руки и, выскочив за ворота, быстрым шагом направился в лес. Он не знал, как от него избавиться, как сделать так, чтоб не нашли, поэтому, дойдя до реки, просто опустил мальчика под воду, пока тот не перестал шевелиться, а потом отпустил тельце плыть по быстрому течению.

Дома его, бледного, в дверях встретила жена. Даже не спрашивая, где он был, она, яростно жестикулируя, начала рассказывать, что к ним прибегала соседская девушка, вся в слезах, искала своего сына и даже посмела угрожать, уверенная, что они прячут его у себя. Жиль лишь пожал плечами, предположив, что одинокая Мара, никогда не имевшая своих детей, окончательно сошла с ума. Очень скоро зарядил сильный дождь, и, быстро поужинав, семья легла спать. Мужчина еще некоторое время ворочался, но постепенно убедил себя, что поступил правильно — ведь соседка могла шантажировать его этим ребенком — и заснул. А Мара всю ночь блуждала по деревне и окрестному лесу, пытаясь отыскать своего сына.

На следующее утро младшая дочь Жиля пропала. Она спала на общей кровати между двумя старшими сестрами, и сложно представить, что кто-то мог проникнуть в дом и выкрасть её. Следы ее маленьких ножек еще виднелись на покрытых утренним инеем ступеньках крыльца — но дальше обрывались. Тем не менее у Жиля не осталось ни малейшего сомнения, что это месть Мары, он тут же кинулся к ее дому. Девушка, только-только вернувшаяся обратно, промокшая до нитки, сидела на крыльце и мелко дрожала от холода и рыданий, слез на которые уже не оставалось. Ворота не были закрыты на засов, но она даже не обратила внимания на зашедшего на двор мужчину, пока тот не подскочил к ней, не схватил за плечи и не стал трясти, как грушу, пытаясь выяснить что-то про свою дочь. Когда же Мара, наконец, поняла, что с ее соседям случилось подобное несчастье, она лишь рассмеялась и стала выкрикивать ругательства и проклятья, обвиняя во всем Жиля, который ворвался к ней два года назад.

Испуганный тем, что жена может все это услышать, мужчина затащил ее в дом, но девушка, уже совершенно не в себе, стала кидать в него всем, что попадалось под руку, и кричать еще сильнее. Она, хрипя, затихла лишь тогда, когда его руки сомкнулись на тонком горле, не давая дышать. Жиль оттащил ее тело в подвал, зачем-то поставил на крышку люка тяжелый сундук — и на негнущихся ногах отправился домой, где тут же полез за бутылкой. Жене он сказал, что все обыскал, но дочь не нашел, да и соседку дома не застал, видимо, та куда-то ушла. Жиль так и просидел остаток дня за столом у окна, допивая бутылку и глядя на улицу, где все сильнее расходился холодный дождь. Когда вечерние сумерки уже почти перешли в ночную тьму, он увидел тонкий, согнувшийся силуэт девушки, вышедшей из соседских ворот и, покачиваясь, отправившейся в сторону леса. Мужчину пробил озноб. Он усердно моргал и тряс головой, но, пока тень не растворилась в темноте, он ясно ее видел. Посчитав, что алкоголя с него на сегодня достаточно, Жиль поспешил завалиться спать.

На следующий день заметно потеплело, дожди прекратились, и весна наконец вступила в свои права. Постепенно все забылось. В опустевший дом вселилась молодая пара, Жиль приходил знакомиться с ними, спрашивал, чем они занимаются, и мельком поинтересовался, все ли хорошо с домом. Ему ответили, что тот, хоть и нуждается в небольшом ремонте, но все еще достаточно крепкий, прошлая хозяйка содержала его в чистоте, а в погребе они обнаружили небольшие запасы еды. При упоминании подполья Жиль несколько побледнел, но быстро пришел в себя, когда понял, что Мару они не нашли. И все равно он не мог поверить в то, что видел в тот вечер: не могла мертвая женщина, да пусть даже живая, выбраться из погреба.

Прошла весна, наступило лето, и в первую же июльскую грозу пропала средняя дочь Жиля. Никто не смог ее найти. А, как только зарядила дождями осень, пришла очередь и старшей его дочери. Оставив безутешную жену рыдать дома (она не могла успокоиться весь день, и это уже сводило с ума), мужчина вышел за ворота, плотнее натягивая капюшон и вглядываясь в темнеющую напротив стену леса. Он почему-то был уверен, что Мара сейчас стоит где-то там и, усмехаясь, смотрит на него. Внезапно в высокой траве на той стороне дороги что-то мелькнуло. Жиль, не веря своим глазам, нерешительно сделал шаг вперед и пригляделся — среди жестких желтых стеблей мелькали темные детские макушки. Мужчина быстрым шагом направился туда, пересек дорогу, раздвигая доходившую ему до пояса мокрую траву, принялся искать детей — и они сами выбежали к нему, окружили, облепили — его три дочери и сын, еле стоявший на ногах, на вид совершенно здоровые, лишь немного бледные и совсем промокшие. На лице у мужчины расплылась нервная улыбка, и тут, почувствовав еще что-то присутствие, он поднял голову. Перед ним стояла Мара, такая же бледная, но совершенно спокойная, она больше не куталась зябко в старую шаль и даже не обращала внимания на то, что промокшее платье прилипло к телу. Жиль застыл, не в силах пошевелиться, даже когда тонкие холодные ладони коснулись его шеи, и все поплыло перед глазами.

Его тело нашли там же, на следующее утро, и удивились тому, насколько иссушенным оно казалось — будто мужчина уже неделю бродил по пустыне и умер от жажды. Люди поговаривают, что в густом тумане или при обильной росе можно увидеть в высокой траве макушки детей, собирающих капли воды, а при сильном ливне появляется сама Мара — и тогда лучше не выходить без особой нужды на улицу.