Близости (СИ) - Китамура Кэти. Страница 30

Она прошла в гостиную, открыла ящик, вытащила бумаги и записные книжки — грубую пищу бытия, которой я прежде не видела и к которой не решалась притрагиваться. Хмурясь, она отобрала пачку документов, положила к себе в сумку и пихнула ящик назад. Потом подняла пальто, небрежно брошенное на диван, и двинулась к выходу. Что мне делать с ключами? — спросила я. Она развернулась и посмотрела на меня. В ее взгляде сквозь красоту пробивался жестокий блеск. Она обвела глазами квартиру, слегка пожала плечами. Ну, наверное, оставьте себе. Мне все равно. И, не дожидаясь ответа, она развернулась и вышла, хлопнув за собой дверью.

Я поступила, как она мне сказала. Сунула ключи обратно в сумку и вышла из квартиры. В трамвае ехала словно пришибленная, плохо соображала. В какой-то мере из-за Габи — она действовала на нервы, точно воздух вокруг себя сжирала, даже удивительно, как Адриан продержался рядом с ней так долго. Хотя, если по-честному, Габи тут была ни при чем, ну, или проблема была не только в ней. При чем тут был Адриан, вернее, сам факт его возвращения. Что означает это возвращение, почему я узнаю́ о нем не от самого Адриана? Мои мысли крутились вокруг слов Габи: мне же не послышалось, правда, в ее голосе звучали почти что пораженческие нотки, когда она произнесла «и дети тоже»? То есть дети, опека над ними — проигранная битва? Или это такое объявление о капитуляции, она бросает свою лиссабонскую жизнь и выбирает возвращение?

Я смотрела в трамвайное окно, усеянное пылью и каплями воды. Мы собирались пообедать с Элиной, мы так и не виделись после того ужина вместе с Антоном. Вчерашнюю встречу в итальянском ресторане я вспоминала с тревогой: должна ли я рассказывать Элине? Но только я добралась до кафе, мы еще даже не успели толком сесть за столик, Элина выпалила: Антон рассказывал, что вы вчера случайно столкнулись. Она говорила бодро, я видела, что она вся подобралась, приготовилась к худшему. В глазах сквозила подозрительность, Элина держалась и недоверчиво, и участливо. Ну конечно, осенило меня, она решила, что ее брат пытался ко мне приставать. Она ждала, что я отвечу, сжала губы в дурном предчувствии, заметно было, что такое не впервые, что сейчас она гадает, насколько все плохо в этот раз.

Ну да, сказала я. Я-то решила, что он меня не заметил, слишком был занят. Элина моргнула. Я прямо видела, как у нее в голове идет перерасчет, меняются параметры ситуации. Он был с женщиной, неохотно добавила я.

Ого, ответила она.

Зачем они встречались, я не знаю, продолжила я.

Она откинулась на спинку стула, отдалившись, и воздух над столом словно отяжелел от напряжения. Они спят вместе? Вопрос прозвучал нервно, Элина была совсем на себя не похожа. А, неважно, сказала она, не дожидаясь ответа. Я часто думала, что это из-за женщины Антон оказался в том районе. Она умолкла. Та женщина — она эскортница? Антон любит проституток, раньше он пользовался их услугами. Она говорила буднично, будто рассуждая о машине или клининговой конторе, и в глубине души мне стало невыносимо мерзко.

Нет, сказала я. Они… они друг другу нравились.

А как она выглядела?

Я покачала головой. Мне правда было никак не описать ее.

Долгое мгновение Элина пристально смотрела на меня, потом кивнула. Что-то в этом было не то с самого начала, сказала она. Я не верю Антону, когда он говорит, что ничего не помнит о нападении. Своего брата я знаю как облупленного, я знаю, когда он лжет. Но почему он не сказал мне? Супружеская неверность — тоже мне сенсация, я не побежала бы сразу докладывать Мириам, я не стала бы… Тут она осеклась. Мне можно довериться, он должен это понимать.

Видимо, ему неловко или стыдно, предположила я. И вспомнила, как он говорил своей спутнице в ресторане: «Да не спеши ты. Никто не знает, что ты тут». Или та женщина замужем, продолжила я, или есть еще какие-то причины не втягивать полицию. Мало ли, может, это ее каким-то образом скомпрометирует.

Элина тряхнула головой и выдала короткий смешок. Чертовски везет ему, моему братцу. Полиция ни сном ни духом. Ни единой зацепки. Если ему надо что-то скрыть, то все у него получится. Улик нет, и на видео с камеры наблюдения за тот день — ничего. Словно грабитель никогда и не существовал. Она помолчала. Знаешь, он ведь любит Мириам. Но трудно требовать от нее, чтобы она раз за разом принимала условия его любви.

Она говорила задумчиво, больше обращаясь скорее к себе, чем ко мне. Интересно, а сама она верит в то, что нападение — выдумка чистой воды, очередная Антонова история? В таком случае это опасная выдумка, полиция будет искать подозреваемых в жилом квартале, начнутся допросы и всякое такое. Последствия распространятся далеко за пределы жизней Антона и Элины. Наверное, взгляд выдал мои мысли, потому что Элина внезапно смутилась. Подобные откровения сближают тех, кто и без того близок, — но это не про нас с Элиной, мы раскрылись друг перед другом не так и не вовремя.

Я сознавала, что больше мы не встретимся. А с Яной-то мы когда виделись, мысленно спохватилась я, сколько уже недель прошло? Выходит, я правда совсем-совсем одна. И, возможно, поэтому, когда мы встали и собрались уходить, я спросила: а на том видео с камеры наблюдения, там действительно ничего, за целый день? Элина на мгновение замялась, казалось, она отдает себе отчет, чтó будет сказано сейчас о ее брате. Но потом она покачала головой. Ничего. И никого, даже призрака.

16

Спустя неделю заседания по делу бывшего президента были приостановлены. Председатель дала прокурору распоряжение предоставить краткую сводку улик и свидетельских показаний, данных Суду, и как все это в совокупности работает против обвиняемого. Распоряжение произвело в процессе фундаментальный сдвиг; защита непредвиденным образом преуспела. Меня вызвали на последнее совещание с бывшим президентом. Я прибыла в следственный изолятор и застала в переговорной царившую там атмосферу странного возбуждения — к такому я оказалась не готова, даже при том что прокурор уже, по сути, проиграл процесс. Я вошла, и бывший президент воззрился на меня с торжествующим выражением, кивнул на стул рядом с ним и велел садиться. Из его команды присутствовали только двое, вся сцена была в духе последнего дня перед каникулами. Я потянулась за планшетом и бумагой, им требовалось проверить несколько фраз из показаний последнего свидетеля, и адвокат объяснил, что я их очень выручу.

С самого начала бывший президент даже не старался делать вид, что слушает, и вскоре он воскликнул: да неважно, это все теперь неважно! Он капризничал, так всегда бывало, когда ему приходилось слушать про собственные преступления. Адвокат глянул на него со своего края стола и спросил: не нужен ли перерыв? Бывший президент пожал плечами, адвокаты, между прочим, просто горы свернули ради него, но сейчас, когда финал маячил на горизонте, он словно презирал их все сильнее, он отчетливо различал будущее, когда сможет обходиться без них.

Если вам нужен перерыв, то конечно, сказал бывший президент. Адвокат устало поднялся. Вам что-нибудь нужно? — спросил он меня, и я помотала головой. Адвокат вышел, но его помощник остался. Бывший президент повернулся ко мне. Приношу извинения за своего коллегу, высокомерно произнес он. Это был долгий процесс, очень утомительный для всех нас. Он говорил так, будто и сам входил в команду адвокатов, впрочем, в каком-то смысле так оно и было. Президент, вероятно, заметил, что мне не по себе. На его лице обозначилась досада. Что-то не так? — спросил он. Я покачала головой. Но нет, настаивал он, что-то не так. Я неохотно повернулась к нему. Он всмотрелся в меня по-доброму, даже заботливо. Долго изучал мое лицо, потом криво ухмыльнулся.

А, сказал он, понятно. Вы думаете, я плохой человек. И ведь делу против меня — теперь почти наверняка — скоро конец. Мои адвокаты, знаете ли, говорят, что я окажусь на воле в считаные недели. Скоро я буду свободным человеком. Он помолчал. Тем не менее лживые обвинения и лживые свидетельства отравили ваш разум. Он поднял руку. Не извиняйтесь. Хотя я и не собиралась. Балаган в Суде кого угодно собьет с толку, даже самые светлые умы. Я смотрела прямо перед собой и не двигалась.