Любовь поневоле (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна. Страница 12

— И как же, Даша? – всплеснула руками мама.

—Да дело-то — такси взять.

—А Андреев начальник?

—Он сначала подумал, что я... гмм... уборщица, — лыбаясь, словно придурочная, соврала я. – Но потом мы позвонили Андрею и всё выяснили.

—Так как вы устроились? – уточнил отец.

— Ммм, ну сначала Михаил Константинович выбрал мою комнату – я думаю, ему её Андрей рекомендовал, но он уступил мне её, переехав в вашу спальню.

Родителей это, кажется, устроило.

—Даш, а чем вы там завтракали? У нас же холодильник почти пустой.

—Мам, всё хорошо. – По крайней мере, тут мне врать не пришлось. – Нам на завтрак столько еды из ресторана привезли – можно целый месяц этим питаться.

Отец, переместившись чуть в сторону, сказал скорее маме, чем мне.

—Галь, я так думаю, что человек его уровня голодным бы не остался. Да и дочка наша достаточно сообразительная, чтобы заказать еду на дом.

Папа в меня верил!

—У нас, правда, всё хорошо, — поспешила заверить я маму. – Мамуль, мы распределили комнаты, распределили обязанности по дому. Андрей вечером обещался подъехать к дому – привезти документы и мне квасу.

После моего убеждающего монолога, мама расслабилась, а отец – тот и вовсе подмигнул:

—Соскучилась по Кубани – то?

—Очень, — не кривя душой, созналась я. – Как две недели карантина закончатся, целый день по городу гулять буду.

—Я тоже уже соскучилась по родным просторам, — кивнула мама. – Питер – прекрасный город, но климат для меня не подходящий.

— А что, когда вы собираетесь домой?

—Да теперь уже и не знаю, — хмыкнула мама. – Тут папа твой неожиданно стал популярной личностью.

Отец осуждающе покачал головой.

—Какая популярность, Галя?

—А кого пригласили в Москву приехать – на целых четыре передачи. – И покосившись на меня, мама пояснила. – Тут в СМИ просочилась информация, что твои китайцы лечат больных коронавирусом отечественным арбидолом.

—ДА? – удивилась я. – Не слышала.

Папа на заднем плане развёл руками. Мама же продолжила:

—Ну кто-то прознал про научные статьи твоего папы об этом препарате. В общем, он теперь не просто профессор, а звезда и эксперт.

—Галя, ну скажешь тоже, — фыркнул папа. И тут же уточнил: — Хотя от эксперта я не отказываюсь. В конце концов, имею право.

Мой папа и в самом деле имел полное право. Воспитанный ещё в старом духе, он искренне считал, что фармацевтика не должна быть бизнесом на здоровье, а отраслью, помогающей людям продлить жизнь. Я ещё хорошо помнила его крестовый поход против Анальгина. Ну в самом деле, в нашей стране (да и во многих странах бывшего СССР) анальгин всё ещё продолжали использовать как сами граждане, так и сами врачи, выписывая это токсичное лекарство подчас даже малолетним детям.

В общем, как я поняла, в связи с нарастающей пандемией, папулю стали приглашать на разные передачи федеральных каналов, и он не отказывался – не потому, что искал популярности, совсем не по этому. Просто он на самом деле мог дать хороший совет.

Попрощавшись с родителями, я почувствовала, что уже порядком устала от разговоров – нет, не подумайте ничего такого… Просто родители, брат – все спрашивали, как я добралась домой, рада ли я снова оказаться в Краснодаре, планирую ли я вернуться в Гуанчжоу — когда мир победит эту новую заразу. А я…у меня не было ответа ни на один вопрос.

Хотя, нет – домой вернуться всё же было здорово.

Написав Агнесс записку, что позвоню ей завтра, я поднялась наверх, в свою спальню. Надо было распаковывать чемодан, перестирать кое— какие вещи, в том числе пастельное белье, на котором (о, ужас) сегодня спал обнажённый мужчина.

Мама, с тех пор, как они с отцом стали часто уезжать из дома, придерживалась железного правила, менять постельное белье и вешать новые полотенца перед самым отъездом. Так, чтобы по приезду, спальни встречали хозяев свежестью и чистотой.

И если Михаил Константинович, перебравшись к родителям, получил чистую, нетронутую спальню (снова), то мне ещё пришлось избавляться от следов его ночёвки.

Прачечная (на самом деле, просто закуток, где стояли стиральная машинка и сушка), располагалась на первом этаже рядом с дверью во внутренний двор.

Я отнесла к машинке вещи, в которых летела домой – но естественно, что когда тащила корзину с грязным пастельным бельём вниз, в дом со двора зашёл Михаил Константинович.

Разговаривая с кем-то по-немецки по телефону, он покосился на белье в корзинке – и, подняв взгляд на меня, многозначительно ухмыльнулся – как обычно ухмыляется бывалый человек, глядя на ошибки новичка.

Я же, не видя в своём поведении ничего предосудительного, задрала подбородок повыше и просто занялась стиркой.

В конце концов, если он привык спать на простынях после чужих людей — значит, это ещё один веский повод постирать после него бельё.

Глава 8

Если честно, до меня не сразу дошло, что имел в виду папа, когда сказал про Андреева босса, мол, «…человек его уровня». Нет, ну понятно, бизнесмен, зарабатывает приличные деньги…Ну и что?

В нашей семье, как ни странно это прозвучит, сами деньги никогда не были первоочередной целью – может, потому, что они просто всегдабыли.

К примеру, и Андрей, и я закончили хорошие университеты. Пусть мы оба и учились на бюджетных местах, но нам никогда не приходилось ютиться в общежитиях, подработать из последних сил – и затем, сидя сонными на лекциях, рассчитывать в уме, сколько можно сварить пельменей на обед, чтобы растянуть пачку ещё как минимум на два дня.

Благодаря родителям, мы были избавлены от подобных проблем.

Более того, лично у меня была возможность посетить различные англоговорящие страны - в том числе благодаря этому, я неплохо разбиралась в различных акцентах – и, к примеру, никогда бы не смешала британский английский с американским.

Мы никогда не оказывались «раздетыми», у нас дома никогда не было пустого холодильника. И в отличие от многих сверстников, родители всегда давали нам карманные деньги, которые мы с братом учились тратить с умом.

В общем, я всегда знала, что мы не бедные – и потому чужие капиталы меня не особенно волновали.

Они же не мои – они же чужие, какое мне до них дело?

Но когда утром рабочие пришли крушить наш двор, тут я поняла…

Хотя нет, надо обо всём по порядку.

Первый день моего карантина в родительском доме (то есть нашего общего карантина с Константином Михайловичем) прошёл почти мирно – совсем мирно, если не считать «бурного» утра.

Я перестирала половину вещей (раскладной сушки не хватило, чтобы постирать всё), пропылесосила первый этаж, провела ревизию маминых запасов на кухне и в кладовке на втором этаже, где хранились хозтовары.

Михаил Константинович, сбросив амплуа сердцееда – обольстителя, всё это время что – то остервенело листал на своём ноутбуке – и казалось, вообще забыл о моём существовании. Так, что мы даже вполне мирно пообедали и даже поужинали (правда, я на ужин ела только один салат - так как обед получился плотным).

А где – то к часам семи вечера во двор въехала машина Андрея. Не закрыв за собой ворота, брат вытащил из багажника ( я стояла у окна и наблюдала за всем происходящим), несколько доверху набитых пакетов из Табриса, какую – то пестую коробку ( как позднее выяснилось, Регина заказала мне набор косметики от одного известного бренда). Ну и венчала всю эту кучу положенная сверху тяжелая кожаная папка – как я поняла, с документами на подпись Михаилу Константиновичу.

Общаться с братом через стекло было странно и неловко – Андрей выглядел изрядно усталым – он целый день готовил все эти документы, и остальное – о чем я пока даже не имела представления. Брату вообще не свезло: чувствовалось, что он хочет поговорить со мной наедине, поговорить с начальником наедине – а потому общий разговор через пресловутое стекло получился скомканным и каким – то куцым.