Доверься мне (ЛП) - Мак Бекка. Страница 88

И он превращается в животное. Его язык погружается в меня так, словно он карает меня за грехи. Картер с диким голодом всасывает меня, вызывая каждый стон, каждый крик его имени, срывающегося с моих губ снова и снова. Мои пальцы вцепляются в его плечи, когда его пальцы пронзают мой вход, а рот Картера расплывается в дьявольской улыбке, когда он видит, как я приближаюсь к оргазму лишь от его рук.

Он перекидывает меня через плечо и преодолевает расстояние до кровати, кладя меня на живот, и когда я отползаю к подушкам, я слышу его цыканье. Его пальцы смыкаются вокруг моих лодыжек и он притягивает меня обратно к краю кровати. Я лежу попой вверх, пальцы ног касаются пола, когда его ладонь опускается на мою мягкую плоть, от чего я не могу дышать.

— Я люблю каждую часть тебя, — его хриплый шепот покрывает мое плечо мурашками, когда он прижимается ко мне. — В том числе, эту чертову задницу, и я все еще голоден, так что ты пока никуда не денешься.

Я стону, когда он перестает прижиматься ко мне своей эрекцией, когда она соскальзывает с моего тела и он снова оказывается на полу. А когда его язык снова проникает внутрь меня, мой крик переходит в полноценный всхлип. Он ласкает и лижет, погружает и пульсирует, пальцы движутся, массируют, входят, а я просто умираю, умираю, умираю.

— Моя девочка, — мурчит он, мучительно медленно проводя языком по моей щели, вокруг крошечного отверстия, и я срываю одеяла с кровати, умирая снова и снова от того, как его хриплая, томная усмешка вибрирует во мне.

Картер — дикарь, пожирающий меня так, что я становлюсь одичавшей.

— Трахни меня, — я зарываю эту просьбу в одеяло, которое заглушает мои крики.

— Что, красавица? — его большой палец находит мой клитор, давит, трет, медленно, медленно, медленно, затягивая оргазм, который захватывает все мое тело, от чего я дрожу.

Застонав, я снова бормочу слова.

Его пальцы крепко сжимают мои волосы, он притягивает мою голову к себе и смотрит мне прямо в глаза.

— Мне нужно, чтобы ты попросила еще раз и, намного, блять, громче, чтобы я знал, что правильно тебя услышал.

— Боже мой, как же порой ты чертовски раздражаешь.

Он смеется мне в плечо, впивается зубами в мою кожу. Жар

его языка смягчает боль от укуса.

— Раздражать тебя — мое любимое занятие. Самое любимое — любить тебя. Так что попроси еще раз и попроси вежливо.

Мои глаза сужаются, когда я ненадолго задумываюсь о том, чтобы толкнуть его на землю и оседлать его как лошадь. Но я знаю, как сильно он жаждет контроля, и мне нравится уступать ему, поэтому я прикусываю язык, прежде чем дать ему то, чего он жаждет.

— Трахни меня, Картер. Пожалуйста.

— Трахнуть тебя… — он просовывает руку между моим телом и матрасом, снова и снова возбуждая меня, прикусывает губу от того, как я в стоне произношу его имя, прижимаясь к его ладони. — Как тебя трахнуть?

— Трахни, будто ты любишь меня, — задыхаясь, говорю я.

Он пронзает меня без колебаний, одним карающим толчком, от которого у меня закатываются глаза. Он вбивавает в меня все, что у него есть, и говорит мне, как сильно он меня любит.

И когда я кончаю прямо на нем, мое тело рушится на кровать, он разворачивает меня и отбрасывает на подушки.

— Еще не все, — рычит он, обхватывая руками мои ноги, и рывком прижимает меня к себе, пока моя задница бьется о его бедра. — Если ты хочешь, чтобы я трахал тебя, как будто люблю тебя, то это примерно навсегда.

— Я люблю «навсегда».

Его губы трогает нежная улыбка, и он прижимает меня к себе, проскальзывая внутри меня. Его бедра двигаются медленно, каждый толчок глубже предыдущего, пока не возникает ощущение, что мы одно целое.

Его мягкие губы касаются моих, и когда мой рот открывается для крика, он поцелуем проглатывает свое имя.

— Один поцелуй, Оливия. Один поцелуй, и со мной было покончено. Мой мир разрушился в ту секунду, когда мои губы коснулись твоих.

Одинокая слеза вытекает из моего правого глаза, и губы Картера, останавливая ее, касаются моей щеки.

Его таз трется о мой клитор при каждом движении бедер. Я зажмуриваю глаза от пламени, буквально лижущего мой позвоночник, когда он ускоряет темп, его дыхание приливает к моей коже, когда он целует мою шею, мое плечо.

— Готова?

Я киваю, сжимаясь вокруг него, когда безмерное удовольствие разливается по меня, обжигая каждое нервное окончание в моем теле. Рот Картера прижимается к моему, его язык проникает внутрь, и мы сближаемся, наши тела дрожат, мои ногти оставляют следы на его теле.

— Блять, — хрипит Картер, скатываясь с меня и притягивая меня к своей груди. — Я на тысячу процентов люблю тебя больше, чем «Орео».

Картер в одних боксерах опирается на стойку и смотрит на меня, запихивая в рот лапшу и спринг-роллы. Я делаю то же самое, хотя надеюсь, что выгляжу немного изящнее, чем он. Впрочем, мне все равно.

Мои ноги радостно покачиваются, когда я сижу на кухонной столешнице и улыбаюсь Картеру, откидывая голову назад и открывая рот, чтобы закинуть в него лапшу.

— Я буду не против, если до конца жизни ты будешь носить только мои грязные футболки.

— Мне нравится носить твои грязные футболки. Они пахнут тобой, — он — мой любимый запах. Картер пахнет как дымный лес и лайм, и я хочу находиться в объятиях его аромата весь день.

Я ставлю свою тарелку на стойку, слизываю с губ соус от пад тая.

— Могу я тебя кое о чем спросить?

Он кивает и жует.

— Угу. О чем угодно.

Я хватаюсь за край столешницы, закусив губу, пока обдумываю, как сформулировать свой вопрос.

— Почему ты никогда раньше не встречался? — на его лице появляется удивление, а затем отвращение, от чего я хихикаю. — Реальная причина. Ты от природы прекрасный парень. Ты чертовски хорош в отношениях, особенно для человека, который раньше этого никогда не делал, и думаю, что тебе нравится быть в них. Поэтому мне любопытно, почему ты избегал этого так долго.

Он одаривает меня дерзкой ухмылкой.

— Ты знаешь, что со мной происходит, когда ты говоришь мне, какой я идеальный.

Я протягиваю к нему ногу, утыкаясь пальцами ног в мраморную плиту — его торс.

— Заткнись.

Картер мягко смеется и ставит свою тарелку в раковину, одной рукой поглаживая челюсть, пока думает.

— В старших классах я был слишком сосредоточен на тренировках и в том, чтобы оказаться замеченным большими командами. Я мог бы начать отношения, но в то время для меня это было не главное. Я осознавал свои шансы, и не хотел, чтобы кто-то мешал мне. Я не хотел брать ответственности за кого-то, кому нужно мое время или внимание.

Я задумчиво киваю головой. Невозможно достичь уровня Картера, если не быть сосредоточенным и целеустремленным, увлеченным тем, что делаешь и куда идешь.

— Когда меня призвали, выбрали, отец предупредил меня, чтобы я ни во что не ввязывался. Он сказал мне, что будет трудно видеть всех насквозь, отбирать тех, кто искренне заботятся обо мне, от тех, кому нужна лишь слава и деньги. Он не запрещал мне встречаться или что-то в этом роде, просто… сказал мне быть осторожным. Не торопиться узнавать людей, чтобы быть уверенным.

Картер почесывает голову и тихо смеется.

— Это пугало меня больше всего — невозможность рассказывать о себе. Напугало настолько, что я даже не захотел пробовать. Я имею в виду, я понял это сразу же. Команда вывела меня в бар перед нашей первой игрой, и эта девушка… — он прерывается, бросив на меня робкий взгляд, прежде чем провести рукой по воздуху. — Это не важно. Я с самого начала знал, что многие женщины видят во мне только деньги.

Я хмурюсь. Хотя он, возможно, и пользовался в дальнейшем своим положением, по большей части это похоже на жизнь в одиночестве.

— Не грусти из-за меня, — он сокращает расстояние между нами и прижимает меня к себе, я прижимаюсь щекой к его сердцу, когда он несет меня обратно по лестнице, укладывая в кровать, белье которой мы поменяли после того, как я разорвала предыдущее на части.