Доверься мне (ЛП) - Мак Бекка. Страница 91

Меня не удивляют красные и розовые воздушные шары в виде сердца из фольги, в коридоре дома. На самом деле, я смеюсь, пробираясь к ним и маленькому пакету, к которому они привязаны. Кара засняла для него мой позор с мариачи, так что, конечно же, он заодно попросил ее завершить мой день еще одним подарком дома.

Я провожу пальцем по краю розового конверта и вытаскиваю открытку. На лицевой стороне изображен улыбающийся осьминог, и написано: — Хотел бы я быть осьминогом: у меня бы было восемь рук, чтобы потрогать твою задницу.

Вот тогда я действительно начинаю смеяться. Этот человек делает меня абсолютно счастливой своим дурачеством, своей удивительной способностью всегда оставаться собой, и именно тогда, когда я думаю, что не могу любить его сильнее, он доказывает, что я ошибаюсь.

Внутренняя сторона открытки? Намного лучше, чем внешняя.

Малышка Олли,

Я совершил много ошибок, проживал свою жизнь слишком легкомысленно, многие не одобряли этого. Но я бы ничего не изменил. Потому что я ждал тебя. Ждал любви, которая войдет в мою жизнь и взорвет весь мой мир. Я хочу праздновать с тобой каждый День святого Валентина и день моего рождения.

С любовью, Картер

Я бы хотела сказать, что не ожидала слезы, но на данном этапе наших отношений я всегда их жду. Я поняла, что каждый раз, когда этот человек открывает рот, есть большая вероятность, что все, что он скажет, заставит меня либо смеяться, либо плакать в самом лучшем смысле. Не знаю, откуда он взялся, но знаю, что никогда не захочу его отпускать.

В крошечной упаковке обнаруживается самый красивый браслет. На изящной золотой цепочке маленькое сердечко, рядом буквы К и О. Сегодня я явно не засну во время разговора с Картером. Нет, он заслуживает в свой день рождения гораздо большего, чем сонная Олли.

Когда я надеваю браслет на запястье, мое сердце замирает, ведь я замечаю лепестки роз на полу, которые лежат по всему коридору и ведут в мою спальню.

Я убеждаю себя, что Картер сегодня в Чикаго, что он попросил Кару оставить еще один подарок в моей комнате, или что она меня разыгрывает, потому что ей нравится заставлять меня нервничать.

Я очень аккуратно иду по следу, словно ожидая, что мой дом взорвется от одного неверного шага. До меня доносится тихая музыка, и я вижу мягкое мерцание свечей в тени открытой двери.

— Картер, — выдыхаю я еще до того, как вижу его.

А когда увижу… о боже, когда увижу…

— Нарисуй меня, как одну из своих француженок, — шепчет он глубоким, хриплым голосом, раскинувшись на моей кровати, совершенно голый, если не считать коробки конфет, прикрывающей его промежность.

Я не сдерживаю улыбку, рассыпающуюся по моему лицу при виде его. Однако я не поддаюсь желанию бежать и прыгать на него, вместо этого я ставлю руки на бедра и выгибаю бровь.

— В этой коробке действительно шоколад, или твой член вместо них? Ты прорезал дырку в коробке, чтобы просунуть в нее свой член, Картер?

Его улыбка исчезает.

— Нет. Черт. Почему я об этом не подумал? — он смотрит вниз на коробку, размышляя лишь мгновение. — И пошла ты! Эта коробка слишком мала, чтобы вместить мой член, и ты это знаешь!

Я больше не могу сдерживаться, и с улыбкой, от которой у меня болят щеки, я подбегаю к нему, запрыгиваю на кровать и обнимаю его, прижимаясь к его губам.

— С днем рождения. С Днем Святого Валентина. Какого черта ты здесь делаешь? Ты должен был быть в Чикаго. Я люблю тебя.

— Я хотел провести сегодняшний день с тобой, — говорит он между поцелуями. — Завтрашняя утренняя тренировка только в одиннадцать.

— Так…

— Я улетаю в четыре тридцать.

— В четыре тридцать? — я толкаю его в грудь, заставляя его лечь на спину, стягивая с себя платье. — Значит, сегодня мы должны лечь спать пораньше.

— Посплю в самолете, — рычит он, стягивая колготки с моих бедер.

Я смахиваю коробку конфет с его промежности, останавливаясь на подарке внизу. Потому что это и есть подарок. Нет, буквально. Картер повязал красную ленточку вокруг своего члена. Я поднимаю бровь, проводя по шелку, наблюдая, как подпрыгивает он дергается.

Он по-дьявольски ухмыляется.

— Ты можешь развернуть его, но только после того, как наденешь свой наряд.

— Наряд?

Он кивает в сторону моего шкафа, где на дверце висит красивое изделие из малинового кружева и шелка.

— О, Картер, — я слезаю с кровати и трогаю пальцами кружево, нежные шелковые переплетения, которые, кажется, едва держатся вместе. — Это потрясающе. Мне нравится.

— Я знал, что тебе понравится. Вот почему я купил два.

— Два?

— Ага, — его зеленые глаза сверкают, он понижает голос. — Потому что я собираюсь нахрен его разорвать, когда буду сдирать его с тебя.

Бесполезно пытаться подавить огонь возбуждения, что разгорается во мне от его слов. Я позволю ему разорвать наряд и меня, как он всегда это делает, а потом буду наслаждаться каждой секундой того, как он собирает меня обратно.

Я иду к шкафу, чтобы переодеться, хотя бы чтобы просто его позлить.

— Знаешь, когда ты сказал про наряд, я слегка ужаснулась, что это может быть футболка «Я ЛЮБЛЮ СВОЮ ДЕВУШКУ», в которой ты вчера был.

Раскатистый смех Картера пронзает воздух, пока я завязываю маленькие бантики на каждом из бедер.

— Нет, это на потом.

Мои пальцы останавливаются.

— На потом?

— Да, я купил тебе парную. Мы наденем их позже на ужин. Они сейчас в твоей сушилке.

— Картер!

— Оливия. Тащи сюда свою сладкую задницу, пока я не пришел за тобой.

— Ты должен понимать, что это не угроза.

Из его груди вырывается рычание, и я, наконец, привожу свою задницу в порядок, зарывая свое беспокойство в нижнее белье, которое я никогда раньше ни для кого не надевала, и надеюсь, что выгляжу не такой же встревоженной, какой себя чувствую.

Я выхожу из гардеробной, Картер сидит на краю кровати, и его челюсть отвисает, когда его пылающий взгляд устремляется на меня.

— Святые. Блять. Угодники, — он крутит указательным пальцем воздухе, и ошеломленно вдыхает. — Мне нужно, чтобы ты покрутилась, на 360 градусов, основательно и не торопясь.

Он одобрительно хмыкает, пока я кручусь, покусывая костяшки пальцев, а затем манит меня одной рукой.

— Иди… иди сюда. Сейчас же. Прямо сейчас.

Мои шаги медленные и целенаправленные, немного нервные, потому что он — это все, о чем я могла бы его попросить, и я хочу быть такой же для него.

Картер берет меня за руки, когда я подхожу достаточно близко, и притягивает меня к своим мускулистым бедрам. Его пальцы пробегают по кружеву, нащупывая ленточку. Он дергает за один конец, наблюдая, как чашечки распахиваются, освобождая мою грудь, а затем быстро завязывает ее обратно и упирается лбом в мой живот, хныча.

Повторяю, Картер Беккет хнычет.

Его взгляд обжигает мою кожу.

— Теперь мне нужно, чтобы ты легла на спину и была хорошей девочкой.

— Хорошей девочкой? — я трепещу ресницами. Для большего драматизма.

— Ага, — он притягивает меня ближе. — Ты знаешь, как это делается?

С дерзкой ухмылкой я провожу кончиками пальцев по его бедрам.

— Не совсем. Что значит быть хорошей девочкой?

— Делать все, что я говорю.

— Все?

Ухмылка Картера — это все опасные, непослушные решения вперемешку с необъятной похотью и нежной любовью, что были отодвинуты на второй план всю последнюю неделю.

— Все. Можешь начать с того, чтобы усадить эту идеальную киску прямо мне на лицо.

— Мне так повезло быть с тобой сегодня, — мягко говорит Картер за ужином. Его рука лежит на моей лодыжке у него на коленях. — Могу я тебе кое-что сказать? Я не хочу тебя расстраивать.

— Что именно?

Он помешивает макароны в своей тарелке и прочищает горло.

— Я никогда раньше не проводил ни с кем День Святого Валентина. Или мой день рождения.