Магия и кровь - Самбери Лизель. Страница 13

Стены у Алекс — просто калейдоскоп: сплошные вырезки из старых журналов мод и ее собственные эскизы, которые она успела воплотить в жизнь, на пожелтелой биоразлагаемой бумаге. Обычно на ее столе аккуратно разложены готовые выкройки, но сегодня там словно произошел взрыв на складе сверкающих тканей и ниток.

— Ну и бардак у тебя, — говорю я.

Алекс хватает Призвальное платье и напяливает его мне на голову.

— Спасибо тебе, Вайя, приятно слышать слова благодарности и похвалы за то, что я старалась и шила тебе платье не покладая рук!

— Ты чего? — Я высовываю голову из ворота и сдуваю волосы с глаз.

Алекс морщится, разглаживает белую материю с вытканным узором, расправляет мягкие оборки вокруг выреза на спинке. Я бы и не подумала, что мне пойдет облегающее платье почти в пол, но ее творение обтекает мои изгибы, словно теплая глазурь из белого шоколада.

— Да этот модный показ, куда я записалась, — представляешь, его перенесли на месяц раньше. Мне нужно дошить всю хакнутую коллекцию за две недели!

— Наверняка у тебя уже есть прекрасный план. — Я любуюсь на себя в экране-зеркале на дверце шкафа.

Алекс застегивает на мне пояс, расшитый золотыми бусами, и внимательно оглядывает меня с головы до ног. Прямые швы. Элегантный фасон. Безупречная посадка. Алекс и в детстве обалденно шила, а уж когда получила дар, талант перерос в гениальность. Ее модели — продолжение ее самой. И когда она шьет для тебя платье, в ткани и нитях остается ее любовь к тебе.

— Правда ведь? — напираю я.

— У меня всего две руки, а помимо коллекции, мне еще нужно расшить бисером и пайетками целую гору костюмов для Карибаны. Йохан в этом году хочет провести примерку заранее: в прошлом году у многих настолько изменились фигуры, что пришлось в последний момент перешивать кучу костюмов.

Карнавал «Карибана» проходит в Торонто в первую субботу августа. Это праздник карибской культуры, но в нем участвуют и другие черные колдовские семьи, не имеющие к ней отношения, так что получается, что Карибана объединяет нас всех, независимо от предков и корней.

Поскольку Алекс умела шить и до обретения дара, она давно помогает Дэвисам — родственникам дяди Катиуса, а через него и Кейс с Кейшей — с подготовкой карнавальных костюмов.

Дэвисы — единственная семья, практикующая нечистое волшебство, с которой мы общаемся постоянно. Дело в том, что с технической точки зрения они нам родня, в отличие от Картеров, семьи Лорен. Однако Дэвисы — опять же в отличие от Картеров — принадлежат к тем немногим семьям, которые регулярно оставляют после себя трупы. По меньшей мере раз в два года. Это и делает их одной из самых могущественных черных колдовских семей не только в нашей провинции, но и в стране.

Если бы пропал кто-то из Дэвисов, мы бы на уши встали, лишь бы помочь им. Семья — это главное. Но раз пропала Лорен, с которой у нас нет кровных связей, все махнули на нее рукой. Хотя она в жизни и мухи не обидела.

Не обидела — но могла бы, шепчет тоненький голосок у меня на задворках сознания. Рано или поздно она нашла бы на улице ни в чем не повинного человека, которого никто не хватится, и мучила бы его, чтобы получить колдовскую силу.

Я отгоняю эту мысль и сосредотачиваюсь на Алекс.

— Давай помогу тебе с карнавальными костюмами, а ты займись коллекцией.

Алекс опускает глаза:

— Тебе не обязательно.

— У меня нет особых дел — только помогаю бабушке рассылать заказы, как обычно.

— Был бы дар, а дела найдутся. Смотря какой он будет, конечно, но, если им можно зарабатывать деньги, у тебя и минуты свободной не останется.

— Если пройду испытание.

— Деточка, тебе бы к психологу пойти, самооценку подправить. Смешно слушать. — Алекс хватает меня за плечи и разворачивает к двери. — Я все понимаю, это непросто, всем нам трудно принимать важные решения, но Призвание — это же не выбор специализации в школе. Магия у тебя в крови. Доверься интуиции.

Алекс всегда была самой доброй из всех моих двоюродных. Она ни за что не скажет «тебе трудно принимать важные решения». Однако у меня в ушах гремят даже те слова, которых она не произносила.

Мое Призвание — это не выбор, что съесть на ужин, какое платье надеть и какие предметы изучать в школе. Это единственное решение в моей жизни, от которого и в самом деле что-то зависит. И никто, кроме меня, не рассматривает вероятность, что я потерплю поражение.

Я оборачиваюсь через плечо и смотрю на Алекс.

— Я тебе помогу. Ты же не пожалела времени на то, чтобы сшить мне платье. Считай, что мы квиты.

Она бледно улыбается в ответ.

Все готово. Я одета, семья собралась внизу.

Пора.

Мы вместе выходим из комнаты Алекс и спускаемся по лестнице — я спотыкаюсь на каждой ступеньке, а Алекс шагает твердо и уверенно. Я так вцепляюсь в перила, что косточки хрустят. Мне надо пройти испытание. Я не могу стать первой почти за сто лет, кому это не удалось. Я не могу не стать колдуньей.

Внизу нас ждет папа, он держит за руку мою сестренку. Я невольно вспоминаю тот день, когда он так же держал за руку меня. Мне тогда было столько же лет, сколько Иден сейчас, и мои пальчики были такими же маленькими, как у нее, и тонули в большой папиной ладони. В другой руке он держал чемодан, а я рыдала взахлеб и умоляла его не уходить.

«Ты хочешь уйти со мной, Вайя?»

— Пойдем! — Иден явно не понимает, почему мы стоим.

Я нагибаюсь к ней:

— Конечно.

Протягиваю руку — и Иден разжимает пальцы, отпускает папу и сует свою ладошку в мою. Когда она была совсем маленькая, она держалась крохотными пальчиками за мой палец и улыбалась мне беззубой улыбкой. Я и не знала, что могу полюбить человека с первого взгляда, но с ней так и вышло.

Мы вчетвером идем в столовую — мы с Иден, а следом папа и Алекс. Я держусь на ногах только благодаря тому, что слежу, чтобы моя рука раскачивалась вместе с рукой сестренки.

— Призвание на самом деле совсем не такое страшное, — шепчет папа у меня за спиной. — Очень часто верное решение самое очевидное. Доверься себе, и у тебя все получится.

Мне приходится напрягаться, чтобы расслышать его. Такое ощущение, что за то время, которое он прожил без нас до встречи с Прией, у него пропал голос. Когда я была маленькая, он умел говорить громко. Они с мамой кричали друг на друга в спальне, пока я сидела в гостиной с двоюродными сестрами и притворялась, будто ничего не слышу.

— Угу, — с трудом выдавливаю я, просто чтобы что-то ответить. Меня так и подмывает заорать: «Да, я знаю, я не умею принимать решения, так что хватит постоянно напоминать, достали уже!»

За такие фразочки мама лишила бы меня карманных денег, поэтому лучше прикусить язык.

Мы входим в столовую. Все уже расселись. Дядюшка сурово кивает мне. Я уверена, что это платье, на сто процентов белое, он все-таки одобряет.

— Что-то ты долго, — капризно тянет Кейша.

— Прошу прощения.

Я бы хотела промолчать, но, если не отвечать Кейше на каждую реплику, она тычет в тебя ногтями. Больно. Я падаю на стул возле нее и стараюсь не жалеть, что Иден выпустила мою руку.

Кейс сидит напротив и решает какие-то задачки в планшете. Обычно она старается заниматься где-нибудь не дома, ищет себе тихую гавань, чтобы избежать неодобрения взрослых. Однако на церемонию Усиления она все-таки пришла, как и все остальные мои родственники. Ладно, хотя стажировка в «Ньюгене» нам теперь не светит, я найду ей что-нибудь другое, ничем не хуже.

Увидев меня, Кейс убирает планшет и улыбается.

Вообще-то Кейс не из улыбчивых. Значит, считает, что все будет просто ужасно. Я нервно скрещиваю ноги под столом, потом снова ставлю ровно.

Здесь все, кроме Прии. Кровь есть кровь, а с Прией мы не родственники. Дядюшка с нами в родстве не только по браку, но и потому, что у нас давние кровные связи с Дэвисами — побочный эффект поиска женихов и невест в замкнутой общине. Если у тебя сильный дар, твои дети тоже будут обладать сильным даром, даже если ты родишь их от человека, не наделенного колдовскими способностями. Однако слабый дар порождает слабых колдунов, пока волшебство не истощается совсем. Если хочешь сохранить свою наследственность, выбирай тех, у кого есть сила. А Иден — особый случай. Брать детей на церемонию Усиления не принято, но на наших ей всегда рады. Почему — никто не распространяется. Я не видела папу несколько лет, пока он ледяной январской ночью не объявился у нашей задней двери с незнакомой беременной женщиной и не потребовал бабушку. Когда я в первый раз увидела Прию, между ног у нее ручьем текла кровь, так что на деревянном полу мигом набежала лужа. Мне было десять.