Лунный камень Сатапура - Масси Суджата. Страница 39

Дети вошли первыми и тут же начали хихикать, сперва в кулачки, а потом и в открытую. Джива Рао и Падмабаи смотрели Первин в лицо, выжидая, как она отреагирует на пожилого джентльмена, который развалился в большом плетеном кресле, закинув ноги на длинные подлокотники. Первин тоже улыбнулась. Она не раз видела, как адвокаты спали в той же позе в клубе «Рипон», но во дворце это выглядело совсем неуместно.

Джива Рао заливисто расхохотался — с мощью, неожиданной для маленького ребенка. Спящий вздрогнул, открыл глаза. Несколько раз мигнул, складки, сбегавшие от губ вниз, сделались глубже: пробудившись окончательно, он стал нашаривать очки.

— Что такое? — осведомился он. — Вы мне помешали.

Заговорила Первин — похоже, старик ее просто не заметил:

— Доброе утро, сэр. Вы мистер Басу?

— Он самый! — ответил старик, и мутные глаза наконец-то сосредоточились на ее лице. Он распрямился, поправил плед на коленях и строго обратился к детям: — Кто эта женщина?

— Первин-мемсагиб, — ответила Падмабаи, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге. — Она нам книжки привезла!

— Меня зовут Первин Мистри. — Первин подумала было добавить «эсквайр» и дать наставнику понять, что она юрист, но потом решила не выпячивать своего положения. — Я представитель Колхапурского агентства, приехала с визитом к княжеской семье.

— И в чем цель вашего визита? — Вид у наставника был довольно рассеянный, как будто он так до конца и не проснулся.

Первин поняла: ее появление может стать серьезным ударом для почти восьмидесятилетнего старика, привыкшего к легкой жизни. Она мягко пояснила:

— Нужно принять решение касательно дальнейшего образования махараджи. И я буду вам крайне признательна за мудрый совет.

— Вы гувернантка? Не нужна мне ничья помощь. — Он оттолкнул руку, которую она ему протянула, и медленно опустил ноги на пол.

Первин смотрела, как он собирается с силами, прежде чем встать, и почти физически чувствовала его раздражение.

— Простите, что неточно выразилась. Я не буду здесь работать. Я юрист, практикую в Бомбее. Я лишь помогаю сатапурскому политическому агенту принять решение относительно дальнейшего образования махараджи. Хотела с вами переговорить, осведомиться об успехах махараджи.

— К нам едет дядя. Давайте быстренько покажем ей уроки — и туда. — Голос Дживы Рао звучал так, будто он уже был правящим махараджей.

— А можно почитать книги, которые привезла Первин-мемсагиб? — спросила Падмабаи. По дороге с крыши она успела прихватить их из детской и теперь протягивала наставнику.

— Ага, — сказал он. — «Ветер в ивах» Кеннета… — Голос его стих. — И «Галерея из маргариток» Кейт Грин. Нужно спросить у раджматы, разрешит ли она вам читать эти иностранные книги.

Первин с ужасом обнаружила, что наставник не без труда прочитал названия книг и имена авторов. Возможно, причиной тому — белесая пленка катаракты, которую она заметила у него на глазах.

— Но раджмата не умеет читать по-английски! — запротестовал Джива Рао.

— А мама не против, я и так это знаю, — заявила Падмабаи, хватая книги и прижимая к себе. — Ну пожалуйста, учитель!

Мистер Басу снова моргнул.

— Ну ладно, — сказал он ворчливо. — Вот и полистайте эти книги, а я пока покажу даме наши учебники.

— Я не хочу, чтобы вы ей их показывали. И скажите, что я не желаю уезжать в школу. — Махараджа резко пнул ножку кресла Басу.

У того дрогнули плечи, а мальчик рассмеялся.

— А почему вы, махараджа, не хотите учиться в школе? — Первин заметила, как невоспитанно он себя ведет, но твердо решила не подавать виду.

Махараджа закивал.

— Я там никогда не бывал и не собираюсь.

Тут Первин пожалела, что спросила его мнения. Она создала ситуацию, которая чревата противостоянием. Куда полезнее просто наблюдать и самостоятельно приходить к очевидным выводам.

Мистер Басу повел Первин прочь, сгорбившись совсем сильно. Что это — облегчение или печаль? Он проводил ее в темную гостиную, тесно заставленную обитой штофом викторианской мебелью.

— Мои личные покои. Всю мебель мне подарил покойный махараджа.

Первин, расслышав гордость в его голосе, не стала ничего отвечать. Она смотрела на огромную люстру с каскадом хрустальных подвесок — выглядела люстра даже не богато, а крикливо.

— Бельгийское стекло! — произнес Басу, как будто гостья и так этого не знала.

— Великолепно, — похвалила Первин, думая о том, что, судя по люстре и портрету короля Георга и королевы Марии в золотой раме, старик не чурается ничего европейского. При этом, похоже, мистер Басу недоволен, что махарани Мирабаи раньше училась у учителей-англичан, и не хочет, чтобы дети читали иностранные книги без позволения вдовствующей княгини. Странное противоречие, да и портрет Гандиджи в классной только запутывал ситуацию.

Мистер Басу вручил Первин парочку тонких тетрадок. Она смотрела, как он медленно опускается в мягкое кресло. Ей он указал на бархатную банкетку, там она и пристроилась.

— Хотите чаю? — спросил мистер Басу. — Могу попросить.

Первин покачала головой, ощущая, что он пытается отвлечь ее от основного дела.

— Нет, спасибо. Не хочу занимать ваше время. Мне всего лишь нужно получить представление об успехах махараджи в учебе.

— В руках у вас его работы за последний год. Полагаю, вы это сочтете достаточным. Тот же курс обучения прошли его отец и дядя.

— Всего две тетрадки? — Первин перелистала страницы, многие оказались чистыми. — А как часто вы занимаетесь?

— Когда он пожелает. Примерно по часу, раз в несколько дней. Я жду его всегда — как вы сами видели, — но он не очень ко мне стремится. Княжна гораздо прилежнее. Она хочет научиться читать, складывать цифры, все такое. Ей достался острый ум покойного отца, хотя ее брату он нужнее.

Первин задело пренебрежение, с которым старик говорил об успехах княжны, но она сдержалась и стала перелистывать первую тетрадь. По большей части Джива Рао писал тексты на полстраницы, и они были куда проще, чем то, что она, по воспоминаниям, писала в его возрасте. Отчетливее всего были обозначены названия, явно скопированные с доски: «В чем состоит долг правителя?», «Что такое история Англии?» Джива Рао писал аккуратным почерком на маратхи, но только простыми предложениями, без всякого признака собственной мысли.

— Вы читаете лекцию, а потом просите его записать основные тезисы? — спросила Первин.

— Совершенно верно, — ответил старик не без самодовольства.

— То есть… ваши обязанности сводятся к одному часу в день?

— Ничего подобного! Я все время тружусь. По шесть часов в день ожидаю детей, пусть даже они и не приходят. — Он выставил вперед костлявые руки, показал ей шесть пальцев — и ей вдруг подумалось, как скучно с ним учить математику. — Княжна иногда задерживается в классе, ей кажется, что цифры — это такая игра, она всегда хочет узнать побольше. Вот почему у нее такие успехи. Я часто отсылаю ее прочь и велю возвращаться с братом. Нельзя, чтобы она его превзошла.

Итак, Падмабаи успевает в учебе, узнаёт все больше, хотя младше брата на три года. Это действительно выглядит неподобающим.

— А что говорят махарани про успехи детей?

— Они знают, что я все делаю правильно. — Старик медленно подался вперед, будто у него заболела спина. — Я сохраняю традиции, чего и хочет раджмата. Младшая махарани иногда жалуется, но сама-то она где? Вечно то ездит верхом, то читает газеты.

Первин без всякого выражения произнесла:

— Чоти-рани упомянула, что училась в монастырской школе.

Старик кивнул.

— Да, в каком-то девичьем пансионе в Панчгани. Она считает, что пансион с учителями-англичанами — единственный способ получить престижное образование.

— Возможно, в школьной обстановке князь Джива Рао будет более добросовестно относиться к учебе. — Первин посмотрела на наставника, пытаясь придумать, как бы заставить его порассуждать и при этом не обидеть. — А покойного махараджу Махендру Рао и князя Сварупа учить было так же сложно, как и махараджу?