Лунный камень Сатапура - Масси Суджата. Страница 46

— Сожалею, что утром не пришла. Я буду очень стараться.

Первин села за туалетный столик из слоновой кости, на котором стояло зеркало высотою почти в два метра.

— Я, может, буду с ошибками рассказывать. Знаю только то, что мне говорила мама. — Читра начала вытаскивать шпильки из волос Первин. — Все началось при покойном махарадже.

— Махарадже Махендре Рао? — уточнила Первин.

Она увидела в зеркале, что Читра покачала головой.

— Нет. При его отце, махарадже Мохане Рао, муже раджматы. В старые времена и князья, и слуги жили свободнее.

Первин подумала, что Читра просто неудачно подобрала слова.

— В каком смысле свободнее?

— Больше радовались жизни. — Служанка взяла щетку с серебряной ручкой, которой Первин пользовалась в путешествиях, и стала расчесывать волосы. — Мама мне говорила, что слуг было больше двухсот человек: целый город внутри дворца! Три шута всех развлекали, а еще было двадцать музыкантов и танцоров. Раджмата с мужем часто устраивали праздники, приезжали всякие вельможи.

— Звучит заманчиво, — заметила Первин. Гюльназ-то думала, что именно такое ее и ждет.

— Да. Но вот в чем беда: одна из танцовщиц влюбилась в покойного махараджу Махендру Рао, а он еще был совсем молодым — это было прежде, чем он взошел на трон.

Сердце у Первин забилось быстрее. Язад ведь намекнул, что Вандану планировали выдать замуж за махараджу Махендру Рао.

— А как звали танцовщицу?

— Мама не велит произносить ее имя, можно накликать беду. — Читра стала медленнее водить щеткой по волосам. — Махараджа был как раз в том возрасте, когда пора жениться. Плохо было, что у него связь с танцовщицей. А еще хуже, что она была от него беременна.

— Но у махараджей часто бывают куртизанки, а порой и больше одной жены.

— Но если махараджа еще не женат, семье его невесты такое не понравится. И потом, эта танцовщица была вовсе не молоденькая. Она такое уже проделывала с другими махараджами и вообще с гостями. Пыталась его поймать в ловушку.

Первин призадумалась. Могла ли Вандана быть этой танцовщицей? В таком случае никакая она не аристократка, в чем твердо уверен Язад.

— Мама говорит, что покойный махараджа тоже был влюблен в эту танцовщицу. Но оставлять ее во дворце было нельзя. Род мог прерваться, ведь у махараджи еще не было настоящей жены и наследника.

— А Мирабаи для него выбрало агентство, — вслух припомнила Первин.

— Да-да, — закивала Читра. — И его родители знали, что препятствовать этому браку нельзя.

— Ну… а при чем тут проклятие? — Первин вспомнила слова Родерика о том, что махараджа умер слишком молодым.

— Сегодня танцовщица была во дворце, довольная и здоровая. А завтра раз — и нет.

— Ваша мама считает, что ее убили?

— Может быть. Иначе разве бы она согласилась добровольно уехать, если любила махараджу? — Помолчав, Читра добавила: — После неправедной смерти всегда появляются призраки и проклятия.

Если танцовщицу убили, зря Первин придумала эту теорию про Вандану.

— А кто-то непосредственно видел, как танцовщицу убивали, рассказывал об этом истории?

Читра отложила щетку и серьезно посмотрела в зеркало.

— Ничего не могу сказать, потому что, как я слышала, танцовщица эта была не человеком. А духом, дочерью горной богини Араньяни. И в ее власти было наложить назар на здешних махараджей.

«Назар» — слово арабского происхождения, но Первин хотелось узнать, как его понимает Читра.

— Вы имеете в виду дурной глаз?

Читра принялась разбирать пряди.

— Да. В вашем народе тоже про него знают?

Первин кивнула. Ей не хотелось вдаваться в разговоры о том, что она в это не верит, — тогда Читра прервала бы свою историю.

— Расскажите, пожалуйста, подробнее про богиню.

— Араньяни — всемогущая защитница всех животных. Говорят, еще она может повелевать солнцем, чтобы после дождей вырос хороший урожай. — В голосе Читры звучала мощь, и с той же мощью она перекручивала пряди Первин. — Если богиня Араньяни довольна, махараджа может отдать англичанам зерно и орехи — и крестьянам все равно останется вдоволь.

— Понятно. — Первин попыталась сложить историю в голове. — Танцовщица исчезла и, возможно, отправилась обратно к своей матери Араньяни, так?

Читра сперва подобрала беглую прядку волос, а потом ответила:

— Мама говорит, что Араньяни отказалась принять дочь обратно и во дворец ей тоже ходу не было. Вот с тех пор дочь и бродит по окрестным лесам. Провожает членов княжеской семьи до края леса, и это она велела леопарду убить князя Пратапа Рао. А до того она же погубила его отца, который ничего не сделал для того, чтобы ее оставили во дворце.

Узел на голове у Первин все рос, росло и количество вопросов. Но нужно было соблюдать осторожность и не проявлять недоверия.

— Я слышала, что махараджа Махендра Рао умер от болезни, которой заразился в деревне.

Лицо Читры в зеркале оставалось серьезным.

— Холера распространяется по воде. А у богини есть власть над водой тоже.

— Так вы считаете, что князя Дживу Рао можно спасти, если он на какое-то время уедет отсюда?

Читра покачала головой.

— Нельзя, если все уже предрешено.

Первин уже прописала свое официальное заключение касательно образования Дживы Рао. С этим покончено, и теперь ее разбирало любопытство: была ли Вандана той танцовщицей — а если нет, как именно эта богатая дама связана с княжеской семьей? Нужно будет частным образом задать Вандане еще несколько вопросов, причем до возвращения в гостевой дом.

В дверь постучали, Первин вздрогнула.

— А! Это, наверное, Адитья-ерда, — сказала Читра. — Он обещал, что придет и проводит вас к раджмате.

— Секундочку! — остановила пришедшего Первин. Потом взяла со стола один из трех конвертов. Кого попросить отправить письмо — Адитью или Читру? Ей хотелось, чтобы его отправили не читая. Неизвестно, умеет ли Адитья читать, а вот Читра точно неграмотна, что служит гарантией.

— Читра, у меня есть важная просьба.

— Да? — Девушка устремила взгляд на конверт.

— Когда появится почтальон, отдайте ему это письмо. Оно очень важное.

Читра кивнула.

— Обязательно.

— Сделайте это потихоньку, никому не говорите. И без задержек. — Первин запустила руку в матерчатый кошелечек, который носила на ленточке под одеждой, и дала девушке две анна. — Благодарю вас за то, что так хорошо меня обслуживали.

Письмо, отправленное по почте, было ее тайной страховкой: из него Колин узнает, каково ее мнение касательно будущего махараджи.

На случай, если сама она не вернется.

17. Двойная аудиенция

— Войдете? — спросил Адитья.

Они вдвоем стояли перед залом-дурбаром в зенане.

— Конечно, — ответила Первин и сама почувствовала, как дрогнул ее голос. Она понимала, что махарани ее ждут. В напряжении, но пока не сердятся. Но это ненадолго.

Адитья негромко произнес:

— Когда я попал сюда в одиннадцать лет, мне было очень страшно. Но вокруг было множество слуг — меня успокоили, научили необходимому. Мне говорили: «Делай вид, будто ты свой, вот и станешь своим».

— Отличный совет! — Первин слегка помахала шуту рукой и шагнула внутрь. Он остался за порогом, будто бы понимая, что в данном случае место его именно там.

Днем дурбар выглядел так же мрачно, как и накануне вечером, когда Первин, нервничая, переступила порог и села за ужин. Высокие окна зала закрывали мраморные джали [41] с геометрическим узором — проникавшего сквозь них света хватало лишь, чтобы разглядеть, что длинный обеденный стол сдвинули к стене. Старшая махарани сидела в середине зала на раззолоченном троне из слоновой кости, Мирабаи — в трех метрах от нее, полускрытая колонной. Первин, вытянув шею, рассмотрела, что младшая махарани неловко пристроилась на обычном обитом тканью стуле, а вот Ганесан удобно расположился у ее ног на коврике. Первин прикинула, что в этом огромном зале могло собираться больше ста человек.