Как я охранял Третьяковку - Кулаков Феликс. Страница 85

– Ну вот и он не станет. Он-то хрен с ним, не велика потеря. А вот если чемпион Обитаемой Вселенной по какому-нибудь фрирайду, условный Ринат Камаллетдинов не купит – это уже будет совсем нехорошо.

– Так что же делать? – расстроился Леоныч.

И тут я упустил свой шанс сделаться интеллектуальным лидером коллектива, так как сказал глупость:

– Пусть целует крест, раз уж тебе так хочется. Но кельтский, например, с кругом посередине. Очень миленько получится и одновременно вполне нейтрально. А заодно привет передадим всему околофутболу. Вряд ли кто догонит подтекст, а хулсам приятно будет. Может даже сподвигнем кого-нибудь из них на скейте покататься.

Леоныч замахал руками:

– Да ты что, Фил, это еще хуже! Тогда уж лучше сразу свастику! Этими же крестами скины с ног до головы набиты. Про кельтов и футбол там и не вспомнит никто, сразу по наци проведут. Не сомневайся!

– Ну, тогда давай думать дальше…

– Давай…

Через полчаса, уже перебравшись в ставший нашей штаб-квартирой Инженерный, мы додумались вот до чего. Отчаянный байкер на вершине скалистой горы станет целовать миниатюрную 32-двух зубчатую звездочку, которая будет висеть на золотой цепочке, сделанной в виде велосипедной цепи. Эх! Даже жаль, что обложка так и никогда не появилась. По-моему, должно было получиться неплохо.

Примерно через три недели после первого судьбоносного собрания, к журнальной теме подключился профессионал – тот самый гариковский кузен. Коллектив, как невеста первой брачной ночи, с волнением и восторгом ждал встречи с ним. К тому времени мы уже совершенно иссякли в своих фантазиях и даже не знали уже о чем бы нам еще помечтать-поговорить. Надо было срочно выходить на новый качественный уровень пиздобольства.

Профессионал прибыл к обеду. Мне лично он сразу понравился своей в хорошем смысле слова народностью: запросто приехал на метро, в потертом солдатском тулупе, в заячьем треухе, и с буквально котомкой калики перехожего через плечо. Студент-народоволец с картины Репина. Я как-то совсем по-другому представлял себе самого себя, ступившего на благодатную почву издательского бизнеса. Помните, «пиджак от Yamamoto, штаны Comme Des Garcons», Mac G4, секретарша Инга с ногами неописуемой красоты… А тут овчина и побитый молью кролик.

«Да, этот нам насоветует…», – подумал я.

Мы расселись вокруг стола в комнате отдыха. Леоныч, тоже немного разочарованный этой самодвижущейся репродукций, по-быстрому ввел кузена в курс дела, и просил его быть кратким. Кузен поддержал деловой подход нашего Главного редактора, и, не давая никому слова вставить, задвинул речугу минут на сорок.

Смысл ее был простой. Без него у нас не то, что ничего не получится, а вообще ожидает нас такая катастрофа, масштабов которой мы, ввиду нашей вопиющей неграмотности, даже себе не представляем. Чувствовалось, что шибко крепко запали ему в душу миллионы папаши Дорсетта, те самые сто тонн ефремовского грина. Острое желание гариковского родственника подключиться к окучиванию нашего маленького огородика было заметно невооруженным взглядом. И выражался он при этом довольно грубо:

– Даже и не думайте ни о каком журнале! Ни хера у вас не получится!

– А с тобой, конечно же, получится, да? – спросил его уязвленный Леоныч.

– Со мной у вас хотя бы есть шанс, – твердо ответил кузен. – Посмотрите на себя, вы же сборище лохов!

Это было особенно неприятно слышать потому, что это была отчасти правда. А с другой стороны: ну ни хера себе! Что за борзые наезды?!

– Не получится? Отчего же? – все же поинтересовался Леоныч.

Кузен улыбнулся Главному редактору одновременно ласково и как-то очень жалостливо. Так в «Белых столбах» улыбаются добросердечные санитары буйно помешанным на просьбы отвязать их от койки.

– Ну вот, например… Вот ты, технический редактор! – Кузен вдруг обратился ко мне (он, казалось, так и сказал нарочито с маленькой буквы, пренебрежительно: «технический редактор»). – Ты хотя бы приблизительно представляешь себе, что нужно сделать, чтобы заверстать картинку в макет?

И не знал кузен-народоволец, что не того человека он вызвал на поэтический поединок!

Я, в отличие от многих, времени зря не терял. Пока остальные предавались беззаботным мечтаниям, я за эти недели успел многое вспомнить, узнать и прочитать. Я засыпал и просыпался с книжками по графпакетам, верстке, допечатке, типографике, и другим полиграфическим дисциплинам. И действительно кое в чем уже вполне сносно ориентировался. Хотя, откровенно говоря, кузен спросил элементарную чушь.

Я сделал вид, что смущен вопросом. Кузен, горько усмехаясь, оглядывал присутствующих: мол, с таким техредом вы, чуваки далеко не уедете. Когда он уже открыл рот, чтобы сказать это, а может быть что и пообиднее, я прокашлялся и деловито уточнил:

– Картинку внедряем в макет, или подлинковываем?

Уточнение было тоже глупое, но хотя бы по форме своей верное. Кузен изумленно примолк. Неприятельская атака отбита, настала пора самому бросаться в штыковую:

– К тому же, вы не указали, в каком приложении будет верстаться макет.

– А какая разница? – растеряно спросил кузен.

– Я вижу, что для вас – никакой.

Вот он, триумф воли!

Я тяжело вздохнул:

– Ну не знаю, Александр Георгиевич. По-моему, мы только теряем время…

Как говаривал Штирлиц Мюллеру в девятой серии: «Я не люблю, когда меня держат за болвана в старом польском преферансе. Я игрок, группенфюрер!».

– Довидзеня, – подвел черту под разговором Леоныч. – Мы с вами свяжемся.

Кузен пытался еще вынимать из своей колоссальной котомки какие-то наглядные пособия, что-то еще говорить про абсолютную некомпетентность и прочее, но наш вождь был непреклонен:

– Довидзеня… Пшепрошем!

Кузен, подобрав пожитки, отбыл. До выхода его провожал Гарик. Он шел рядом и утешал родственника как мог. Родственник вид имел обиженный и расстроенный. Гарик виновато разводил руками.

– Если он и работал в редакции, то только сторожем. – глядя им вслед, прозорливо определил Леоныч.

– Да, тоже мне, эксперт! – поддакнул я. – Тупорылая деревня! Не, главно дело: «А какая разница»!

Леоныч задумчиво катал пустой стакан по столу.

– Но это-то, знаешь, хрен с ним. Плохо как раз другое.

– Что?

Главный редактор посмотрел на меня безо всякой радости:

– То, что теперь ты, Фил у нас за основного эксперта. Я все-таки немного надеялся на этого ливеркузена. Ладно, попробуем как-нибудь так…

Победа оказалась пирровой, я ничего не выиграл.

23. Апрель

Пришла, наконец, настоящая весна. Потекли ручьи, солнце засверкало в лужах, запели птицы, стал ощутимо прибывать день, ну и вообще. Весна, как время пробуждения природы от зимней спячки тысячи раз описана в настоящей художественной литературе, и абсолютно не нуждается в моих неуклюжих услугах. Профессиональные писатели-лирики уже все сказали по этому поводу, и ничего нового я сообщить не смогу. Мои потужки будут выглядеть просто жалко. Короче, она пришла.

«Курант» бился в агонии. Сокращения шли волнами, одно за другим. Финансирование урезали ниже всех мыслимых пределов. Постоянно надо было кого-то увольнять для того, чтобы оставшимся хватило денег на зарплату. Которую причем один хрен не платили.

Количество постов тоже неуклонно сокращалось. Если, например, два года назад на втором этаже одновременно несли вахту шесть человек, плюс один резервный, да еще плюс старший сотрудник, то теперь спокойно обходились одним бойцом у Депозитария. На остальных направлениях ситуация была ничуть не лучше. С «восьмерки» «Курант» вообще выперли. Было уже совершенно ясно, что никаких перспектив у ЗАО ЧОП в Третьяковке не осталось.

Впрочем, членам Редколлегии будущее «Куранта» было глубоко безразлично. Нас интересовало только лишь свое собственное, а оно было уже неразрывно связано с журналом «Адреналин». По крайней мере, мы с разной степенью убежденности пребывали в этом заблуждении.