Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современ - Гурко Владимир Иосифович. Страница 98
Для Японии это обстоятельство было решающим. Опираясь на него, война с Россией в случае дальнейшего ее противодействия японским планам проникновения на Азиатский материк была предрешена уже в начале 1902 г. и составляла, таким образом, лишь вопрос времени.
Соглашение с Англией обеспокоило наши правящие сферы. Мы решаемся умерить наши притязания на Дальнем Востоке. Заключенным 26 марта 1902 г. соглашением с Китаем мы обязываемся очистить в годичный срок от наших войск Южную Маньчжурию, а в 18-месячный срок, т. е. к 26 сентября 1903 г., эвакуировать и всю Северную Маньчжурию.
Принимается это решение вопреки всем стараниям Безобразова, влияние которого в это время не сказывается.
Однако в этом состоянии относительного спокойствия дальневосточный вопрос пребывает лишь до осенних месяцев того же 1902 г., когда вмешательство Безобразова во все дела, касающиеся нашего положения на берегах Тихого океана, вновь принимает весьма решительный характер и даже облекается в фантастические предположения[378].
Именно с этого момента борьба между министрами и Безобразовым принимает открытый характер. Куропаткин, Витте и Ламздорф объединяются для противодействия влиянию и планам этого авантюриста.
Министры эти, а среди них в особенности Куропаткин, стремятся убедить государя перенести центр внимания с Дальнего Востока на Запад, где уже собирались к тому времени, на почве вечного Македонского вопроса[379], грозовые тучи. Куропаткин указывает, что наша дальневосточная политика вместе с подавлением боксерского движения обошлась уже в сумму свыше миллиарда рублей, не давши при этом никаких ощутительных выгод, и являлась лишь источником дальнейших расходов и убытков. Так, одна Восточно-Китайская железная дорога приносит нам, считая % на затраченный капитал, свыше 30 миллионов ежегодного убытка, а к этому надо еще присоединить содержание ее охраны, именуемой заамурской пограничной стражей, стоящей свыше 15 миллионов в год[380].
Мотивы у поименованных лиц для противодействия планам и влияниям Безобразова были, однако, разные. Куропаткин, стремясь к увеличению нашей военной подготовленности на западной границе, желает направить в эту сторону ограниченные средства, которыми располагает военное ведомство, и поэтому противится дальнейшему усилению нашей деятельности на Дальнем Востоке. Витте не желает выпускать из своих рук почти единоличное хозяйничанье во всех созданных им предприятиях в Маньчжурии и на Ляодунском полуострове, причем также стремится по возможности ограничить расходы казны на Дальнем Востоке. Наконец, Ламздорф опасается, что наша шумливая деятельность в Южной Маньчжурии и Северной Корее создаст нам международные осложнения не только с Китаем и Японией, но и с Америкой и Англией. Вырисовывающаяся на горизонте возможность вооруженного столкновения с Японией, хотя на страну эту продолжали смотреть как на силу более или менее ничтожную в боевом отношении, все же смущает правительство. Министерство уверено, однако, что избежать ее можно не увеличением количества наших войск, расположенных на Дальнем Востоке, а прекращением явно агрессивного по отношению к Японии образа действий. С своей стороны, Безобразов стоит на другой точке зрения, причем убеждается, что один он не в состоянии сломить противодействия министров, и решает искать союзника вне их состава. В качестве такового он намечает начальника Квантунской области адмирала Алексеева.
В этих видах добивается Безобразов командировки в Порт-Артур для выяснения общего положения дел на азиатском Востоке.
Обставляется эта командировка с крайней торжественностью. Едет он туда, окруженный свитой чиновников различных ведомств, конечно, в особом вагоне, и притом снабженный собственноручным письмом государя к Алексееву.
По приезде в Порт-Артур он разыгрывает там роль полномочного посланца монарха, вторгается в распоряжения всех властей, в том числе и местных китайских. Состоит он при этом в личной телеграфной переписке с государем, которая ведется особым шифром. Обеспокоенные сведениями, получаемыми о действиях Безобразова, министры стремятся ограничить его своеволие, но удается это им лишь в малой степени. Что касается Алексеева, то он поначалу как будто несколько встревожен действиями Безобразова, в особенности поскольку они касаются наших отношений с Китаем, но все же высказывает ему большую предупредительность. Между прочим, на уведомления о последовавшем в Петербурге (16 февраля '903 г.) решении эвакуировать Южную Маньчжурию, согласно принятому нами обязательству к 26 марта 1903 г., с переводом расположенных там войск вовнутрь России, Алексеев, отчасти ради обеспечения Порт-Артура большей военной силой, но отчасти и ради привлечения к себе расположения Безобразова, отвечает настойчивым ходатайством о передвижении этих войск в Квантунскую область. Ходатайство это, поддерживаемое Безобразовым, получает удовлетворение. Окончательно прельщает Безобразов Алексеева мыслью о преобразовании управления Квантунской области в наместничество на Дальнем Востоке с подчинением наместнику всех наших войск и предприятий, находящихся в Маньчжурии. Под напором разыгравшегося честолюбия Алексеев поддерживает Безобразова и в вопросе о концессии на Ялу. Самоуверенность и нахальство Безобразова доходят к этому времени вследствие этого до такой степени, что он представляет государю записку под заголовком «Расценка положений», в которой не только доказывает необходимость увеличить численность наших войск на Дальнем Востоке на 35 000 человек, но еще указывает, как их расположить. При этом он совершенно не считается с принятым нами обязательством очистить к 26 марта 1903 г. от наших войск всю Южную Маньчжурию и предполагает даже ввести в Северную Корею конный отряд с горными орудиями в 5000 человек.
Совокупность всех этих действий Безобразова дает возможность Куропаткину и Ламздорфу несколько пошатнуть к нему доверие государя. Напрасно оставленный им в Петербурге в качестве своего защитника Абаза, имея свободный доступ к императору, стремится оправдать все эти действия теми препонами, которые министры ставят на пути осуществления Высочайшей воли в смысле расширения нашей деятельности на Дальнем Востоке. Главную роль в деле развенчания Безобразова в глазах государя играет опять-таки Витте. Своим многочисленным агентам на Дальнем Востоке он дает приказ об его осведомлении о всех действиях и словах Безобразова во время его там пребывания[381]. В руках Витте получается богатейший материал, которым он и орудует в намеченном им направлении. На его основании по указаниям Витте в Министерстве финансов составляют краткие донесения о деятельности Безобразова на Дальнем Востоке, которые затем Витте и представляет государю. В результате государь решает вызвать Безобразова обратно в Петербург и командировать самого Куропаткина в Порт-Артур, «дабы, как он говорит, сгладить следы Безобразова». Для успокоения японского весьма возбужденного против России общественного мнения Куропаткина командируют, кроме того, в Японию. 10 апреля (1903 г.) делается распоряжение об отводе читинского казачьего полка из Фин-Хуан-Чена. Еще ранее того государь собирает нескольких министров, а именно Куропаткина, Витте, Ламздорфа и Плеве, для обсуждения вопроса о дальнейшей судьбе лесного предприятия на Ялу. На совещании этом, состоявшемся 26 марта 1903 г., присутствовал и Абаза. Основным вопросом, предложенным на обсуждение приглашенных министров, было превращение корейского лесного предприятия в действующее, сообразно общим законам, акционерное общество. Вызвано это было тем, что в руках Безобразова и Ко предприятие это поглотило уже все вложенные в него средства. Требуется прилив новых средств, и инициатор дела старается их получить из кассы государственного казначейства, а буде представится возможность, то и от иностранных капиталистов[382]. При этом рисуется им картина будущих от предприятия барышей. Так, уже в данном 1903 г. прибыль от него должна составить, по их словам, 5 миллионов рублей, а в будущем 1904 г. достигнуть 10 миллионов рублей[383].