Нукер Тамерлана - Кулаков Олег. Страница 27

– Иди, – приказал гвардеец, когда борцы освободили площадку.

Дмитрий пошел к легкому навесу, сооруженному перед резными дверьми, ведущими в шатер. В тени навеса восседал на возвышении Тамерлан. Как всегда не один, а со свитой.

– Стой, – велел гвардеец, тенью следовавший за ним.

Дмитрий остановился и опустился на колени. Пользуясь случаем, он вблизи рассматривал Тамерлана. Благо сейчас у него была по-настоящему ясная голова – не то что в первый раз.

Тимур впечатлял. Дмитрий признался себе, что видит наяву самое вещественное воплощение власти надо всем, что дышит, передвигается на двух ногах и обладает членораздельной речью. Все президенты, премьер-министры, папы римские, крестные отцы мафии, олигархи (Господи, кто там был еще? – в том, по инерции называемом современным, мире) по сравнению с Тамерланом – просто прах. Субтильные, комплексующие и инфантильные придурки, чертовым чохом попавшие на чужое, не для них уготованное место.

Старик, глядевший на него холодными серо-зелеными глазами, не мог сомневаться ни в чем. Все, что бы он ни сделал, все, что бы он ни вознамерился сделать, в принципе не могло быть ошибочным. “Интересно, а что он сейчас думает обо мне?”

Дмитрий был не единственным, кто стоял на коленях перед эмиром. Рядом опустился на землю и ожег его злым взглядом Музафар-бахадур. “Значит, все-таки суд, – подумал Дмитрий. – Хреново, может статься. Ладно, посмотрим”. По другую сторону встал пехотинец в красном мундире его сотни – тот самый, что болтался возле него в крепости. Солдат подмигнул Дмитрию.

Тамерлан шевельнулся. Поднялся один из свитских – Дмитрий не помнил, кто это, – и объявил, ткнув в солдата пальцем:

– Говори первый ты. Ты свидетель.

– Прости мои слова, эмир, – заговорил тот. – “Синий” хотел позабавиться с пленницей, а Гуль схватил его за штаны и кинул в сторону. Прямо с девчонки снял. “Синий” обиделся, а Гуль предложил купить девчонку. Большую цену дал за никчемный товар – золотое ожерелье. За него десяток таких девок купить можно. Вроде бы сговорились, а потом “синий” как схватит меч, как кинется! Гуль его и зарезал. Ножом. Вот так и было.

Каждый раз, когда солдат произносил “Гуль”, на лицах свиты появлялись улыбки. Дмитрий видел их и недоумевал: чему смеются? Не смеялся только Тамерлан. Он сверлил Дмитрия взглядом, словно хотел проделать дыру.

– Не так было, – громко возразил Музафар-бахадур. – Мой родич Сайд не хотел продавать пленницу.

Солдат не растерялся.

– Как же так? – язвительно поинтересовался он. – Я же сам слышал, как твой родич сказал: “Ладно”. Клянусь Аллахом, он сказал: “Ладно”.

– Клянусь Аллахом, мой родич согласился только потому, что опешил от неожиданности, – тут же сказал Музафар.

– Надо же! – удивился солдат. – И напал он тоже потому, что растерялся?

Со стороны навеса раздался повелительный окрик:

– Прекратите свару!

Солдат и Музафар-бахадур разом смолкли.

– Пусть говорит Гуль, – велел вельможа.

И снова улыбки на лицах.

Дмитрий и трети не понял из того, что тараторил солдат “красных”. Но и ежу было понятно, из-за чего весь этот сыр-бор.

– Я купил пленницу… Он напал… – сказал Дмитрий. – Я убил… – И задумался: наверное, следовало бы дать какое-нибудь пристойное объяснение убийству. Не скажешь ведь, что сорвал на солдате злость, когда девчонка свалилась в обморок. И сам солдат разъярил его тоже. Он морщил лоб, шевелил губами, делая вид, будто подбирает нужные слова, а сам искал ответ. И его озарило. – Он трус, – сказал он. – Напал… – Он похлопал себя по лопатке, дотянувшись рукой до спины. – Со спины напал… Труса нужно убить.

После его ответа по свите Тамерлана прокатился шумок, а Музафар-бахадур потемнел лицом и заскрежетал зубами, в ярости сломав зуб и выплюнув его вместе с кровью.

– Мой родич не был трусом, – прохрипел он. – Ты…

Смысл длинного витиеватого ругательства остался Дмитрию неясен, но что Музафар-бахадур готов грызть землю от ярости, он видел.

Тамерлан подозвал к себе парнишку, что сидел по правую руку. Дмитрий помнил этого паренька – видел его в Тимуровой свите, когда демонстрировал владение оружием, набиваясь эмиру в нукеры. Теперь он знал, кто это: принц (а по-местному – мирза) Халиль-Султан. Внук Щита Ислама.

Халиль-Султан громко огласил приговор:

– Да свершится суд Аллаха: пусть двое сойдутся в поединке.

– Драться будешь, Гуль, – сказал солдат в красном мундире. – Убей его, – и показал на Музафар-бахадура.

Дмитрий задним умом сообразил, что, оправдываясь, нанес Музафару тяжкое оскорбление – назвал его родича трусом. И вот результат: тот озверел окончательно. Придется убить.

Поднимаясь с колен, он повернулся к навесу. Тамерлан следил за ним, и на рыжебородом лице Хромца читался явный интерес.

Дмитрий взглянул на противника, который готовился к поединку, и тут пришло другое решение: он не станет убивать жаждущего крови разъяренного Музафара, а ответит на их цирк своим – поиграет в благородство.

Музафар-бахадур был вооружен длинным палашом и круглым щитом, окованным железными бляхами. Перехватив взгляд Дмитрия, он широко улыбнулся и заиграл палашом.

Понаблюдав за противником еще чуть-чуть, Дмитрий отцепил меч и отдал солдату.

– Возьми. Потом отдашь.

– А чем ты будешь драться? – удивился тот.

Дмитрий достал нож, которым убил родича Музафар-бахадура в крепости. Хорошее и крепкое оружие, похожее на дагассу [24], оно и палаш запросто выдержит.

– Ты рехнулся?! – изумился солдат.

Дмитрий только улыбнулся в ответ. Конечно, у палаша противника нет никаких шансов против его бастарда – тот и длиннее сантиметров на двадцать, и тяжелее, и гораздо прочнее. Музафар-бахадура и щит не спасет, если нанести удар в полную силу – был щит, а станут две половинки; и, возможно, еще отрубленная рука в придачу. Следующий удар во всю мощь рассечет кольчугу и развалит противника на два пласта свежего, еще трепыхающегося мяса. Самообладанием противник не страдает, а это большой минус.

“Интересно, на что же он рассчитывает – на помощь Аллаха, что ли?” – думал Дмитрий, продевая пальцы левой руки в кожаные петли кулачного щита и посматривая на Музафар-бахадура, который выкручивал палашом вензеля – проводил психологическую атаку.

Надев щит, Дмитрий поднял нож вверх, показывая противнику: вот мое оружие. Тем самым он убивал двух зайцев сразу: во-первых, Музафар окончательно потеряет всякое соображение от ярости, а во-вторых, нож против палаша – зрелище в его пользу. Демонстрация ножа оказалась попаданием в яблочко. Музафар-бахадур взревел не своим голосом:

– Я убью тебя, Гуль!

– Нет, – громко ответил Дмитрий.

Он ожидал, что противник бросится на него, атакуя сумбурно и бестолково. Однако Музафар-бахадур нападать не спешил – напротив, спокойно стоял на месте. Гримаса ненависти исчезла с его лица. А потом он стал медленно приближаться. Плотный, коротконогий и длиннорукий, он напомнил Дмитрию орангутанга, на которого неведомый шутник натянул кольчугу и сунул в лапы круглый щит с палашом на довесок – наверное, сходство с обезьяной усилило раскачивающаяся походка и то, что Музафар-бахадур втянул голову в плечи и ссутулился.

“Так, – подумал Дмитрий, следя за кружевами; которые выписывало в воздухе лезвие. – А ты, дяденька, хитрый: прикидывался кипящим чайником, а сам отнюдь не дурак. Один – ноль в твою пользу”. С игрой в благородство, возможно, он поторопился – противник настроен серьезно и данной ему случаете форы постарается не упустить.

Музафар-бахадур продолжал неторопливо приближаться раскачивающейся, пружинящей походкой; палаш плясал в его руке, описывая круги и восьмерки. Щит он поднял, прикрывая грудь и пол лица. Два темных глаза, разделенные металлическое стрелкой, прикрывающей переносицу, впились г противника.

“Что ж, давай…” – отстраненно и холодно подумал Дмитрий. Он чуть присел на согнутых ногах, что бы не так возвышаться над противником, и сосредоточился на мерцающем лезвии, входя в ритм.