Сыскное агентство - Кулешов Александр Петрович. Страница 42

Случайно поймав устремленный на него взгляд Серэны, Кар с удивлением заметил, что глаза ее повлажнели.

– Молодец, Кар! – воскликнул Лиоль. – Все-то ты умеешь. Рассказал бы чего-нибудь из своих военных похождений. Уж представляю, как ты там им жару поддавал!

Он бросил злорадный взгляд в сторону Роберта. Уж раз он не мог уколоть обоих, так хоть одного. Используя другого.

– Нет, – решительно сказал Кар, – об этом вспоминать не буду никогда! Никогда! – повторил он твердо.

– Напрасно, – неожиданно сказал Эдуард, – такие вещи надо помнить, чтоб не повторить. – Какое-то время он с загадочным выражением смотрел на Кара и добавил: – Прости, я хотел сказать – не повторились.

В тот момент Кар не уловил разницы.

Некоторое время, усевшись, улегшись вокруг «стола», все гневно осуждали войну. Кар в разговоре участия не принимал. У него почему-то испортилось настроение. Только много позже он понял: из-за реплики Эдуарда.

Когда он вновь спустился на землю с облаков своих размышлений, речь шла о высоких материях – о гуманизме, долге, призвании.

– Гуманизм – высшее призвание человека, – разглагольствовал Роберт, – люди должны быть гуманны. Все! Во всем! Тогда на земле настанет рай.

– Да? – ехидно вопрошал Лиоль. – Все должны быть гуманны? Интересно, как ты себе это представляешь? Например, заповедь «не убий», да? Никого не надо убивать? Так?

– Так, – неуверенно соглашался Роберт, он чувствовал подвох.

– Ну, а вот посадят тебя перед двумя кнопками, одну обязан нажать. Нажмешь левую – погибнет, скажем, миллиард китайцев, все население, или, вот, мы все тут, кроме тебя; нажмешь правую – твоя мать. Интересно, какую ты нажмешь? А?

Роберт молчал. Вот подлец, подловил-таки его. Действительно, кого уничтожать – собственную мать или миллиард ни в чем не повинных людей?

Его выручил Эдуард. Сняв очки, он близоруко щурился на солнце. Он совсем не загорел – его узкая белая грудь смешно поросла редкими волосами, узкие белые плечи сутулились.

– Все дело в том, – медленно заговорил он, – чтобы не допустить такого выбора, вот в чем задача.

– Ну, а если? – настаивал Лиоль.

– Выбор не в кнопках, – так же неторопливо развивал свою мысль Эдуард, – а в том, может быть такой выбор или нет. Так вот, такого выбора быть не должно. Возьмем не твой отвлеченный пример, Лиоль, а реальное положение. Ты ведь не случайно прибег к образу кнопки. Ты же не сказал – утопить, расстрелять, сжечь, ты сказал – нажать кнопку. Ты имел в виду кнопку атомной войны, а может, и не имел, образ пришел к тебе бессознательно, автоматически. И неудивительно, он реальность.

Эдуард помолчал, его внимательно слушали, хотя, быть может, и не всем была ясна его мысль. Эдуард никогда не старался «опускаться» до уровня слушателей, пусть шевелят мозгами и поднимаются до его.

– Так вот, – заговорил он снова, – если проанализировать твой образ, то речь идет, повторяю, о том, в каком случае нажать кнопку атомной войны. Вот здесь твоя ошибка – ее нельзя нажимать вообще! Ни в каком случае! Никогда! Но ты прав в том, что если такая кнопка есть, то когда-нибудь, кто-нибудь ее непременно нажмет. Есть только один способ, чтобы ее не нажали…

Он опять сделал паузу.

– Какой? – не выдержала самая нетерпеливая – Жюли.

– Чтобы ее вообще не было! – твердо закончил Эдуард. – Тогда и нажимать будет нечего. Тогда и выбора, который ты предложил, не будет.

– Я не предлагал! – запротестовал Лиоль. – Я просто говорил, я привел пример, если кто-нибудь… Я не предлагал!

– Так что главное в том, чтобы не было кнопок, – снова заговорил Эдуард, не обратив внимания на бормотание Лиоля, – а вернее, чтобы от них не шли провода. Не будет атомного оружия, пусть кнопки остаются, для электронного бильярда например. Вот за то, чтобы этих бомб не было, мы и боремся, мы с вами, наше общество «Очищение».

Начатом разговор закончился. Постепенно напряжение серьезной беседы спало, побежали купаться, играть в мяч. Роберт стал принимать разные позы, описывая Ингрид и Мари конкурсы культуристов. Лиоль, покачиваясь – он поглотил больше банок пива, чем все остальные, вместе взятые, – бродил бесцельно по пляжу, пока не прилег на песок. Вскоре раздался его громкий храп. Эстебан и Жюли растворились в природе.

Как-то так получилось, что Серэна и Кар остались в сторонке одни лежать и загорать.

Издали казалось, что они просто лежат, подставив солнцу лица, и молчат, а между тем они вели тихий разговор.

– Тебе нравится? – спросила Серэна. – Ведь первый раз с нами поехал.

– Очень нравится, – ответил Кар, он слегка кривил душой, но не хотел разочаровывать подругу. – Только жаль, что мы должны маскироваться.

– А по-моему, это даже интересно, – рассмеялась Серэна. – Знаешь, как я хочу тебя поцеловать! А нельзя. Зато что тебя ждет сегодня вечером!

– Вот тут они несли всю эту чепуху про кнопки, – проворчал Кар, – а я бы всех с легким сердцем утопил, лишь бы сейчас остаться с тобой наедине.

– Ты такой кровожадный? – с притворным ужасом спросила Серэна. – Всех? Даже Ингрид?

«Вот черт! Заметила все-таки что-то, – подумал Кар. – Ах, эти женщины, шиш их обманешь!»

– Кстати, об Ингрид, – заметил он озабоченно, – я хотел поговорить с тобой насчет нее, видишь ли, она…

– Не трудись, – снова рассмеялась Серэна (но на этот раз Кару показалось, что не совсем искренне), – я тебя не ревную.

Они долго молчали.

Вдруг Серэна сказала:

– Я хотела поговорить с тобой, Ал, – но снова замолчала, видно не отваживаясь на серьезный разговор.

– Я слушаю, – как можно мягче сказал Кар, чувствуя, что ей почему-то трудно продолжать. – Что случилось?

– Видишь ли, ничего не случилось. Но вот ты вроде вошел в нашу группу, в компанию, ребята хорошо о тебе отзываются, а мы же все очищенцы. Мы объединены общей идеей. Справедливой. Я знаю, ты считаешь, что все это глупости. Но неужели тебе трудно пойти с нами на демонстрацию, на собрание? Тебя ж это ни к чему не обязывает. Посидишь, послушаешь. Ну хоть ради меня.

Кар задумался.

В конце концов, действительно, что его, убудет, если он пройдется как-нибудь по улице в их компании? Что тут такого? Смешно, конечно, эдакая экскурсия детишек, а в качестве строгой учительницы – очкарик Эдуард! Но, в конце концов, что плохого? А уж на собрании посидеть…

Даже интересно послушать. Может, они в чем-то правы, может, скажут что-нибудь умное. От него ведь не требуют, чтоб он выступал.

– Ладно, Серэна, схожу как-нибудь на твое шоу, раз тебе этого так хочется, – снизошел он.

Серэна мгновенно перекатилась по песку к нему вплотную и крепко поцеловала. Он никак не ожидал такой ее бурной реакции и, испуганно оглядываясь, приподнялся на локте. Но на них никто не обращал внимания.

– Не пугайся, – смущенная своим порывом, прошептала Серэна, откатываясь на прежнее место, – просто я очень рада. Мне так хочется, чтоб ты был с нами, Ал!

– Буду, буду, чего я ради тебя не сделаю, могу даже заняться культуризмом. – Кар решил на всякий случай подпустить шпильку, уравновесить, так сказать, Ингрид.

– Не остроумно, – фыркнула Серэна. – И вообще хватит лежать, пошли купаться.

Они побежали к морю и долго плавали в теплой, такой прозрачной воде, что хорошо видели дно в десятке метров под собой, стайки рыб, морские звезды, водоросли…

Плавали, лежали на воде, слегка шевеля кистями рук, обратив лица к голубому небу.

Какое блаженство! Какой покой! Как далеко унеслись заботы, тревоги. Так бы всю жизнь – плыть по этим теплым волнам, ощущать на лице ласковый взгляд высокого солнца… И чтоб рядом всегда была его Серэна…

А впереди чтоб ждали всякие приятные сюрпризы. Интересно, о каком приятном сюрпризе говорил тогда вице-директор Бьорн? Бьорн, Бьорн – вдруг Кар почувствовал холодок в затылке. А как Бьорн отнесется к тому, что он пойдет на собрание очищенцев? На демонстрацию? Вообще свяжется с ними?

Настроение Кара сразу испортилось. Эх, не надо было ему ничего обещать Серэне! Стоял в стороне и стоял бы себе! Так нет, захотел сделать ей приятное. Тряпка, влюбленный дурак, марионетка в руках девчонки!