Бессмертие оптом и в розницу - Куликова Галина Михайловна. Страница 7

Спасла ее, как ни странно, пресловутая уфологическая конференция. Следователь действительно разговаривал с ней, но был предельно вежлив. Милиции удалось довольно точно установить время убийства. Именно в этот момент Марина сидела за большим столом, а рядом стояла табличка с ее именем. Мероприятие снимали тележурналисты, было сделано огромное количество записей. Десятиминутные перерывы, на которые время от времени прерывалась конференция, не давали возможности съездить домой к Ивану, прикончить его и вернуться обратно. Кто сказал, что женщина не может сломать шею мужчине, особенно если она находится в ярости?

Марина рассказала про разрыв с Иваном все без утайки. Следователь, казалось, был удовлетворен, однако попросил прийти ее на следующий день для уточнения деталей.

– Возможно, вы что-нибудь вспомните, – с надеждой сказал он на прощание. – Какие-то звонки, подозрительных знакомых...

Она пообещала подумать и поплелась домой. С большим трудом, но ей все же удалось подавить желание сесть за руль. Говорят, что водителям противопоказаны сильные эмоции. Злиться на Ивана было так просто, а принять его смерть – очень тяжело. Кто-то безжалостно набросился на него в собственной квартире! А она даже не захотела его выслушать... Как все ужасно!

Чтобы заснуть, пришлось выпить «снотворную таблетку», как говаривала бабушка. А наутро ее разбудил настойчивый звонок в дверь. Она прошлепала по коридору, не включая света. За дверью обнаружился Лев Валентинович с пакетом бутербродов под мышкой.

– Кофе, чай у вас есть? – спросил он с порога. – Вам нужно хорошо позавтракать.

Решительный настрой, вероятно, являлся следствием неуверенности – мальчишка боялся, что его выгонят. Проведенные в редакции годы позволяли Марине смотреть на свежеиспеченного выпускника вуза именно как на мальчишку. Рядом с ним она чувствовала себя умудренным опытом специалистом.

– Проходи, – велела Марина, отступив в сторону.

Ни он, ни она не заметили, как в темноту коридора легко и незаметно проникла белая персидская кошка Розамунда, любимица Марининой соседки по лестничной площадке Маргариты Витальевны Шустер. Розамунда была избалована сверх всякой меры и ни в чем не знала отказа. Несколько минут назад, когда глава семьи уходил на работу, она проскользнула мимо него в подъезд, взлетела по лестнице на площадку верхнего этажа и сидела там до тех пор, пока ее не спугнул залязгавший лифт. Прижав уши к голове, Розамунда ринулась обратно, и тут – какая удача! – узрела приоткрытую дверь. Пусть чужая квартира, но все хоть какое-то убежище!

Пока Марина принимала душ, а стажер накрывал стол к завтраку, кошка пряталась под кроватью.

– Давай я буду говорить тебе «ты»? – предложил Лев Валентинович, заглатывая куски омлета, который он сам же и изготовил на огромной сковороде.

– Давай. Хотя по этикету это должен предложить тот, кто старше.

– Ну, и насколько ты старше? – презрительным тоном спросил стажер.

Марина перестала жевать и посмотрела на него с подозрением:

– Только, пожалуйста, не воображай невесть что, хорошо? Мы будем заниматься исключительно пчелами. Здоровые деловые отношения. Мы товарищи.

– Я ничего такого и не думал, – соврал Лев Валентинович, слегка скиснув.

Впрочем, его плохого настроения хватило ровно на две минуты. Затем здоровый дух победил, и он снова сделался похожим на любопытного галчонка.

– А о чем тебя расспрашивали следователи?

– Обо всем и ни о чем. Мотив преступления, видишь ли, совершенно непонятен. Как преступник проник в квартиру? Если убийцу впустил Иван, значит, он его знал. И вот что важно – из квартиры ничего не похищено. Ни деньги, ни дорогие вещи... А еще способ убийства... Страшно даже представить такое. Следователь говорит, убийца был или очень сильным, или находился в состоянии аффекта.

– Тебе ужасно повезло, что ты сидела на той конференции, – в очередной раз заметил стажер. – Кому ж еще быть в состоянии аффекта, как не брошенной невесте?

– Никто никого не бросал, – возразила Марина, заставив себя проглотить кусок сыра.

Как выяснилось, Лев Валентинович приготовил бутерброды собственноручно, и отказаться от еды Марина сочла невежливым. Кроме того, бутерброды были вкусными – мягкое сливочное масло пропитало ноздреватый хлеб, а на ломтиках сыра лежали прозрачные колесики помидоров и нежные салатные листики.

– Ага, а ты докажи это ментам, если у тебя нет алиби.

Марина вздохнула, соглашаясь. И тут же сказала:

– Очень мило, что ты проявил заботу, но я не могу целый день провести взаперти. Мне уже пора собираться на встречу со следователем. Придется тебе ехать в редакцию одному и там корпеть над пчелиным досье.

– А можно я останусь у тебя? – с надеждой спросил мальчишка, озираясь по сторонам.

– Зачем это?

– Ну... У тебя так клево. Своя квартира и все такое. Я бы музыку поставил. Я у тебя халву видел. Можно съесть кусочек?

– Ладно, оставайся, – разрешила Марина. – Ешь свою халву. И вообще можешь съесть все, что захочется, кроме кактусов.

По правде говоря, было даже хорошо, что он здесь остается. В трудные минуты всегда приятнее возвращаться в дом, где тебя кто-то ждет, пусть даже это всего лишь стажер.

– К телефону не подходи, у меня автоответчик. И вообще – все нужные люди знают номер моего мобильного.

– А если кто-нибудь придет? – спросил Лев Валентинович, облизывая пальцы. За халву он принялся сразу, как только получил «добро».

– Действуй по обстановке, – ответила Марина. – Импровизируй. Если будут спрашивать, кто ты такой, можешь сказать, что ты сын моей подруги.

– Лучше скажу, что я твой сын.

– Ну, ты не очень-то прибавляй мне годы.

– Приемный, – быстро добавил Лев Валентинович. – Значит, можно всех впускать?

– Вот именно.

Марина и представить себе не могла, какие последствия повлечет за собой ее легкомысленное разрешение. Она была убеждена, что на самом деле никто не придет. Все отлично знают, что в такое время она на работе. Иногда по подъездам ходили оптовики и предлагали сахар в мешках, но люди покупали мешки все реже – привычка делать гигантские запасы еды постепенно отмирала. По какой-то невероятной случайности мог явиться местный водопроводчик, который вроде бы существует, хотя его никто не видел. Впрочем, это уже из области фантастики.

Сначала Марина отправилась на вторую встречу со следователем. К разочарованию последнего, никаких событий, способных пролить свет на гибель Ивана, она не вспомнила. Почти два часа длился разговор, который не принес ничего нового. Следователь делал какие-то пометки, но был мрачен – раскрыть преступление по горячим следам не удавалось.

Марина и сама постоянно думала о том, кто мог убить Ивана и за что. Ей представлялся огромный тип, похожий на Годзиллу, который снес с петель дверь и в слепой ярости набросился на совершенно незнакомого человека... Однако с дверью все было в порядке.

– С дверью все в полном порядке, – подтвердила сестра Ивана, к которой Марина отправилась после разговора со следователем.

Вообще-то женщины не слишком жаловали друг друга, но сейчас обнялись, словно близкие подруги. Наталья была высокой дамой. Из тех, которым худоба противопоказана категорически. Однако желчный характер не позволял доброму жирку осесть на ее ребрах и хоть немного сгладить все острые углы, которые и делали ее такой неуютной. Кроме того, главный бастион женственности – прическа была подобрана неправильно и совсем ей не шла.

Тем не менее брата она любила и переживала его смерть тяжело. В ее челке Марина заметила новую седую прядь.

– Известие о чьей-то смерти – как наркотик, – горько усмехнулась Наталья. – Одновременно и тонизирует, и разрушает организм. Я чувствую, будто у меня внутри все сделано из железа. Все эти части трутся друг о друга и мешают есть, дышать, вообще – жить.

– В голове не укладывается, – выдавила из себя Марина, устроившись на стуле. Наталья привела ее на кухню и налила две чашки чаю, хотя ни одна, ни другая не испытывали жажды. – Я постоянно думаю о том дне, когда убили твоего брата. Вспоминаю, как сама провела то утро, как вышла с конференции. А Ваня в это время уже был мертв. Кстати, ты не знаешь, что он делал в тот день?