Блондинка за левым углом - Куликова Галина Михайловна. Страница 18

Тем временем дверь дома отворилась, и на крыльцо вышел сам хозяин – в красивом тренировочном костюме с лампасами и в белоснежных кроссовках, как будто приготовившийся к съемкам фильма про загородную жизнь. Когда он увидел Лайму и компанию, на его лице появилось опасливое выражение.

– Чем обязан? – спросил он, чуть-чуть приоткрыв калитку.

В ответ Корнеев подал ему удостоверение, а Лайма и Медведь свои показали издали.

– ФАэСБэ, – негромко пояснил Евгений. – Мы можем где-нибудь поговорить?

– Боже мой! – воскликнул Трикоркин, не разглядев толком, что написано в «корочках». Ему с головой хватило услышанного. При этом он совершенно точно испугался – на его широкое лицо набежала тень, а зрачки заметались, словно захваченные врасплох воришки. – Проходите. Сюда, пожалуйста. Я вам сейчас все объясню!

Он развернулся и широким шагом двинулся по дорожке к дому, а непрошеные гости гуськом потопали за ним. Интересно, что Трикоркин собрался им объяснять? Одернув пиджак, Лайма неожиданно подумала, что в своей обычной жизни никогда не посмела бы так нахально обманывать людей. Но стоит только поставить перед собой благородную цель, как уже врешь, не моргнув глазом.

Трикоркин провел их в просторную гостиную с огромными окнами, выходящими в сад, обставленную величественной мебелью, и указал на диван возле затейливого журнального столика, сам же выбрал стул, где и замер в позе абитуриента на экзамене. Корнеев решил, что членам группы лучше не сидеть рядком, как гостям на блинах, и остался стоять. Чтобы руки не мешали, он сложил их на груди. Кажется, именно эта его поза произвела на Трикоркина особенно сильное впечатление. Он достал из кармана сигареты, нервно закурил и с первой порцией дыма выдохнул сакраментальную фразу:

– Я догадывался, что вы будете ее искать.

– Слава богу, – заметил Медведь хмуро.

– Я понимал, что ее рано или поздно хватятся, – продолжал «колоться» режиссер.

Лайма подавила готовое вырваться восклицание. Неужели Трикоркин знает, где Сандра Барр? Вот это номер! Корнеев переступил с ноги на ногу, повернулся на каблуках и прошелся по узорчатому ковру взад и вперед, пытаясь сообразить, как себя вести. Наконец грозно посмотрел на хозяина дома и вопросил:

– А вы полагали, вам все сойдет с рук?

– Я просто подумал, что это никому не принесет вреда, понимаете? – Трикоркин нервно постучал сигаретой о край пепельницы, и стало заметно, как у него дрожат пальцы. – Мне и в голову не приходило, что все так всполошатся...

– Ничего себе, – подал голос Медведь. – Это же похищение века!

– Ну уж, – пробормотал хозяин дома. – Не стоит преувеличивать.

Лайма тоже решила внести свою лепту в общее дело и, положив ногу на ногу, заявила:

– Сразу чувствуется рука режиссера. Как ловко вы все обставили!

Похваленный Трикоркин смутно улыбнулся и, загасив окурок, сложил руки на коленях. Его томили дурные предчувствия. Корнеев приблизился, наклонился над ним и, глядя поверх очков, вкрадчиво спросил:

– Где она, Виктор Семенович?

Тот тяжко вздохнул и ответил, сверля глазами дырку в полу:

– Я прячу ее здесь, неподалеку.

Медведь возликовал было, но тут же получил от Лаймы тычок под ребра.

– Уй! – воскликнул он и, чтобы скрыть свою оплошность, быстро добавил: – Как же вы на это решились?

– Как, как? – пробормотал Трикоркин. – Обыкновенно. Как все. Из-за денег. Вы что, не понимаете? Мне всегда не хватает денег. У меня такие бюджеты – обрыдаешься! Как гонорары платить? Кого приглашать? Хочется роскошных костюмов, потрясающих интерьеров, выездов в Париж, в Вену, хочется всего... А что я имею?

– Все понятно, – остановил поток его красноречия Корнеев. – Мотивы нам ясны. А теперь... Мы можем ее увидеть?

– Да, конечно. – Трикоркин вскочил, рванув вниз «молнию» спортивной куртки. – Она в саду, в кустах. Я замаскировал ее ветками бузины.

Лайма похолодела. Медведь громко засопел, как будто приготовился зареветь во всю глотку. В этот момент тревожно зазвонил телефон, стоявший в глубине комнаты. Звонки были отрывистые – междугородние. Трикоркин вскочил, бросился к аппарату, воскликнув:

– Извините меня, это Прага! Надо срочно решить вопрос о месте проведения съемки. Ничего, если вы немного подождете? С ней ведь теперь уже ничего не сделается... Инга!!! – совершенно неожиданно завопил он во всю глотку. – Принеси гостям чай!

Он сорвал трубку радиотелефона и унесся в другую комнату. Дверь за ним с грохотом захлопнулась.

– Не удерет? – шепотом спросила Лайма, обернувшись к Корнееву. – Неужели он убил звезду мирового кино?! Он спятил?

– Не знаю, не знаю... – пробормотал тот. – Все очень загадочно. Если он похоронил Сандру Барр в бузине, то как собирался получить деньги? Прежде чем заплатить, от него потребовали бы доказательства того, что она жива.

– А его жена? Она тоже в этом участвует? – вслух подумал Медведь.

Ответить ему никто не успел, потому что с веранды в гостиную вошла пожилая женщина в темном платье и белом переднике. Она была приземистой и слегка раздавшейся вширь, как будто кто-то слегка сплюснул ее, нарушив первоначальные пропорции. Увидев незнакомых людей, женщина замерла от неожиданности и настороженно спросила:

– Вы кого-то ждете?

– Если вы – Инга, то мы ждем вас, – любезно ответила Лайма.

А Корнеев сделал шаг вперед и показал ей удостоверение. Она несколько секунд стояла, вперив глаза в магические буквы, вытесненные золотом на обложке, потом неожиданно громко всхлипнула и закрыла лицо передником. Стопка полотенец, которую она держала в руке, спланировала на пол и рассыпалась.

– Я не винова-а-а-а-та!!! – прорыдала Инга через слой ткани и стиснутые кулачки. – Я не хотела... Я говорила, что ее все равно найдут!

Лайма подошла, собрала полотенца и ободряюще похлопала экономку по плечу.

– Довольно плакать, – приказала она. – Рано или поздно все на свете тайны раскрываются. Пришло время и для вашей. Так, значит, вы в курсе, где женщина? Вы можете нам ее показать?

Инга оставила передник, продемонстрировав собравшимся искаженное ужасом лицо с набухшим носом.

– Да, конечно. – Голос у нее понизился на октаву. – Она сидит на чердаке. Пойдемте, я вам покажу лестницу наверх.

Вместо того чтобы последовать за ней, члены группы «У» застыли в немом изумлении.

– Э-э-э... – пробормотал Корнеев и, кашлянув в кулак, нашел наконец нужные слова. – Дорогая Инга! Пожалуй, сделайте-ка нам сначала по чашечке чая. Мы должны поговорить обо всем с Виктором Семеновичем. И уж потом... все вместе... пойдем на чердак.

Экономка кивнула и, сгорбившись, вышла через центральную дверь, тихо прикрыв ее за собой. Тогда Лайма посмотрела по очереди на Корнеева и на Медведя.

– Что это значит?! – зашипела она. – Если Сандра Барр сидит на чердаке, кто тогда спрятан в чертовой бузине?

Медведь философски заметил:

– Через некоторое время мы это узнаем. Может, надо было сразу идти на чердак, пока звали? Я и чаю-то совсем не хочу.

Не успел он договорить, как распахнулась следующая дверь – они распахивались по очереди, словно в спектакле, – и в гостиной появилась известная всей стране Мария Марьяшева, завернутая в длинный кусок шелка, который модельер неровно обчикал ножницами по подолу. Сложная прическа плотно сидела в сеточке для волос, давая возможность любоваться серьгами, вдетыми в круглые розовые ушки.

– Хелло! – удивленно сказала она, резко затормозив возле дивана. – Вы ведь не по поводу сериала? Нет-нет, – осадила она сама себя. И, разведя руками, выдохнула: – Тогда кто вы?

– ФАэСБэ, – устало сказал Корнеев, жестом фокусника вытащив из кармана удостоверение. – Федеральная антитеррористическая служба безопасности. Извините за вторжение, но, оказывается, в вашем саду есть кое-что интересное для нас.

Звезда отечественного кино побледнела, молниеносно превратившись в экспонат музея мадам Тюссо. Руки остались нелепо разведенными, губы сложились в немое «о», а зрачки рванулись под верхнее веко.