Американец - Рожков Григорий Сергеевич. Страница 45

Внизу проплывали леса и поля, деревеньки и линии железной дороги. Сильно удивило то, что нигде не было видно колонн войск. Может, это потому, что сейчас день и войска разумно прячутся, избегая вероятной опасности столкнуться с вражеской авиацией? А может, просто фронт не нуждается пока в подкреплениях в районе Минска и его УРов? Кто его знает…

– ПОДЛЕТАЕМ! – Ничего себе голос у пилота! То песни орал и при этом его еле слышно было, а тут так рыкнул, что всем сразу все стало ясно.

Довольно легко вертолетик пошел на посадку и, слегка стукнувшись о землю, наконец замер и замолчал.

– Прилетели, товарищи командиры, – широко улыбнувшись, сообщил пилот.

Дерби и Карпов вылезли из транспорта очень шустро, но без особого энтузиазма. Их слегка позеленевшие лица красноречиво гласили о легком укачивании. Непривычно-с. Понимаю, меня тоже чуточку укачало.

Выбравшись из вертолета, я огляделся и удивился тому, что мы приземлились прямо возле домов на окраине Могилева. Вот так удобство! Многоэтажек-то как много! И стройки вон в стороне, но, похоже, уже свернутые. Город развивался больше и больше. Советский Союз рос и крепчал. Да-а… А это кто там, у домов, не рейнджеры ли? Машут руками. Точно, рейнджеры…

Странно, но после того, как мы прилетели в Могилев, мир словно посерел и сжался. Все стало скучно и безынтересно, даже редкие и слабенькие налеты немецкой дальней авиации, сопровождаемые очень интенсивным зенитным огнем, не нарушали общего спокойствия.

Мое возвращение в батальон хоть и было воспринято взводом довольно тепло, но в памяти особыми моментами не отложилось. Прибытие майора-комэска из ЭБГ с наградой и деньгами за сбитые самолеты тоже прошло буднично. Вручили, поздравили, разошлись. Вечером немного погудели в честь моей маленькой победы над асами Геринга – и все. Потекли дни пустоты. Лишь вечерами они обретали краски, когда я выходил на окраину города и смотрел на движущиеся к фронту в полутьме колонны автомашин с войсками, артиллерией и боеприпасами. Даже удивительно, как быстро и без проблем они прошли для меня.

Зато часто я размышлял. Никто не упрекал меня за то, что я – ценный путешественник во времени, уникум и просто необычный объект, вероятно, интересующий многих медиков, – наплевав на собственную безопасность, взял и вернулся в батальон, дабы продолжать службу. Можно, конечно, отметить положительные изменения в моих взаимоотношениях с рейнджерами. Мы перестали притворяться. Лишнего говорить не хотелось, просто это ни к чему. Если меня спрашивали о каких-нибудь фактах моего мира – я отвечал по возможности. Но никто не наседал с расспросами, ничего об оружии или технологиях не спрашивали, в основном интересовались, что к чему в обычной жизни того, другого мира, откуда я пришел.

Меня также удивляло другое – батальон совершенно не хотели отправлять на фронт. Нас держали в Могилеве, и мы с грустью смотрели вслед постоянно проходящим через город частям Экспедиционного корпуса и РККА.

И все было пусто… Люди расслаблялись, отъедали себе животы и тихонечко тупели. Американцы превращались в американцев, но уже конца двадцатого века… Обидно, но что тут поделаешь, если нет у нас работы?.. Точнее, не было, пока не наступил банальнейший воскресный день, отмеченный на календаре датой 7 сентября. Тогда-то все треснуло по швам.

– Пауэлл! Просыпайся!

Та-а-ак… Раз Кинг глотку рвет и меня за плечо трясет, то что-то накрылось медным тазом. Спал я всегда чутко и после первых возгласов заместителя тут же проснулся и стал полностью вменяем. За окном уже светло, но солнце еще невысоко. Часов шесть, наверное. Передернув плечами от уходящего ночного холода, я сел на кровати. Ночами уже холодновато, хотя дни все еще очень жаркие. Осень пришла…

– Что случилось, Сэм? – Наше с сержантом общение давно перешло на «ты» и без лишних «сэрканий». Лишнего панибратства тоже не было – Кинг всегда здраво держал дистанцию при сторонних наблюдателях и солдатах батальона, а с глазу на глаз мы с ним общались как хорошие знакомые. Вот странно, первый сержант, по-русски старшина, которому положено занимать должность в командовании роты или самостоятельно командовать взводом, находится в подчинении взводного лейтенанта. Хотя чего странного? Головой подумай, Артур. Он ведь дублер: если я накосячу, он будет исправлять…

– Немцы прорвали фронт! – Это было предсказуемо, но… все равно неприятно и страшно. – Поступил приказ всем офицерам батальона собраться в штабе. Майк, похоже, нас перебросят на фронт.

– Ясно. Сейчас я соберусь – и пойдем в штаб. А пока расскажи, что знаешь о прорыве…

Быстро одеваться я научился уже давно, и никаких задержек не случилось.

– По слухам, немцы сегодня в три или четыре часа утра севернее и южнее Минска после артиллерийской подготовки прорвали оборону наших и советских частей. – Знающие люди и просто способные оценивать ситуацию давно предполагали подобный вариант развития событий на фронте. Сейчас я лишь раздраженно цыкнул и мысленно проклял тот день, когда сел за баранку этого пылесоса… Тьфу, глупые мысли. – Это все, что мне известно.

– Понятно. Ладно, узнаем подробности в штабе…

Глава 11

Риск

Четкой информации о ситуации на фронте я не получил, но, судя по лицу капитана Гримвэя, – на передовой ничего радужного не происходит. Из штаба Экспедиционного корпуса для батальона рейнджеров поступил один-единственный приказ – выдвигаться в район Бобруйска и ждать дальнейших приказаний. Слава богу, весь батальон укомплектован по штату техникой.

На стрелковый взвод рейнджеров полагалось два грузовика ЗиС-15 и один небольшой полугусеничный бронеавтомобиль БА-25Л, носящий неофициальное, но конкретно приклеившееся, даже в речи генералов, прозвище – «Лесник». Я еще на базе во время обучения углядел в 25-м некоторое сходство с советским послевоенным БТР-40 и американским М3 Скаут Кар. Но одновременно со сходствами были и отличия. «Лесник», как я уже упоминал, является полугусеничным транспортом, и в нем размещена мощная радиостанция с длинной антенной. В открытой башенке броневика установлена спарка из 12,7 мм КПБМ и Браунинга 30-го калибра на специальном станке с подъемным механизмом, позволяющим вести огонь по воздушным целям. И в качестве приятного довеска эта машина кроме троих членов экипажа может везти еще двоих пассажиров. Шок и трепет, товарищи… «Лесники» сразу стали машинами для отделений управления взводов. А грузовики, вмещавшие по 20–25 человек со всем вооружением и снаряжением, – для остальных отделений взвода.

В дальнейшем обещают заменить грузовики на только вышедшие в серию бронетранспортеры БА-7-Т, представляющие собой почти точную копию БТР-152, только не с шестью колесами, а с полугусеничным шасси. В батальоне, кстати, уже есть шесть детищ советско-американского конструкторского бюро имени Линкольна – БА-7-З «Занавеска» со счетверенной зенитной установкой Quad-50 для обеспечения зенитного прикрытия батальона на марше…

Но вернемся к основным событиям. Благодаря наличию собственного транспорта к двум часам дня весь батальон пришел в движение. Большая колонна грузовиков и бронеавтомобилей мерно потянулась по дороге на Бобруйск.

Я сидел в башне своего бронеавтомобиля и все время переводил взгляд то на небо, то на окружающий дорогу лес, то на идущие впереди и позади машины. Постоянный контроль над ситуацией. Пулеметы, застопоренные в одном положении, мерно бряцают из-за легких покачиваний машины на ходу. Кинг, сидящий за рулем, уже давно доказал свое право именоваться лучшим водителем во взводе, поэтому беспокойств о возможном ДТП у меня нет.

Капрал Брайан Холс, наш взводный радиотелефонист, сейчас забившийся глубоко во тьму автомобиля, время от времени что-то бубнит в микрофон рации, подтверждая и сообщая некую информацию связистам на командно-штабную машину батальона. Классический ботаник – в очках и занудный. Хотя при этом замечательный стрелок и нехилый марафонец – со своей рацией SCR 350 он пробегал марш-броски с невероятным мужеством и стойкостью. Постепенно, по мере узнавания Холса, сложившийся у меня образ армейского радиста трансформируется…