Мы встретились в декабре (ЛП) - Кертис Рози. Страница 19

Он улыбается и встает, протягивая мне руку, чтобы помочь встать:

— Я рад, что ты это понимаешь.

Мы вместе идем домой сквозь сгущающуюся темноту февральского вечера. С наступлением ночи по небу все еще пробегает едва заметный намек на весну, и я чувствую себя счастливой. По-настоящему искренне счастливой. Это приятное чувство.

Когда мы возвращаемся, в доме царит переполох. Эмма стоит на одном из кухонных стульев, держа в руках буханку нашего домашнего хлеба, и громко ругается.

— Эм, — говорит Алекс, глядя на меня и приподнимая брови. — Привет?

— Появилась тут у нас штучка, которая поедает мой хлеб.

Я смотрю на Алекса и разражаюсь смехом:

— Ты не перекусил после вчерашней долгой смены?

— Невиновен.

— Это не кто-то из нас, — раздается грубый голос снизу. Роб выходит из холла, размахивая двумя старомодными мышеловками. Это невысокий, бородатый, рыжеволосый мужчина старше всех нас, вероятно, ему за сорок. Роб выглядит и говорит так по-шотландски, что я всегда ожидаю, что он будет носить килт. — Думаю, у нас небольшая проблема с мышкой, — он ставит мышеловки на стол и протягивает мне руку. — Ну привет, незнакомец, — говорит он с приветливой улыбкой. — Давно не виделись.

— Мышь? — бабушка Бет фыркает от смеха, когда я рассказываю ей последние новости о том, что происходит в доме. Я свернулась калачиком на кровати, накрыв колени ворсистым одеялом, потому что на улице очень холодно и что-то не так с отоплением. Приятно слышать ее голос, и я чувствую волну тоски. — Вам нужно намазать немного арахисового масла на ловушку. Они не могут устоять перед ним.

— Тогда нам придется иметь дело с раздавленной мышью, — я содрогаюсь от такой перспективы.

— О, ради всего святого, девочка. Ты сделана из более прочного материала, чем это.

Я корчу гримасу, но ничего не говорю.

— Итак, ты, кажется, теперь вполне освоилась с соседями по дому.

— Да. Работа немного… — я пытаюсь подобрать подходящее слово, но не могу. — Все немного в новинку, вот и все.

Это все равно что пытаться запихнуть осьминога в авоську, вот на что это похоже. Когда я работала в маркетинговой компании, все шло по плану — по общему признанию, главным образом потому, что большую часть всего делала я сама. Но здесь, сейчас, ну. Я полагаюсь на авторов, доставляющих рукописи вовремя, редакторов, выполняющих свою работу в срок, капризы дизайнеров обложек, сроки доставки и многое другое. Это как игра «дженга», только с книгами. Если что-то пойдет не так, вся башня развалится. На этой неделе автор решила, что книга, над которой она работала, была неправильной, и что она хочет переписать ее целиком. Проблема в том, что у нас все готово к выпуску, и предполагается, что она поступит в печать через восемь недель. Я ложусь спать, беспокоясь о графиках печати, и просыпаюсь со стиснутыми зубами.

Бабушка Бет издает легкое фырканье:

— Мне кажется, ты немного напряжена, любовь моя. Может быть, тебе нужно подышать морским воздухом и отведать моих вишневых булочек.

Я слегка подзависла. Мысль об этом и об ее утешительных объятиях заставляет меня снова почувствовать себя десятилетней девочкой, и я испытываю острую тоску по дому, как в том возрасте, когда мы отправились на неделю в школьную поездку в Уэльс.

— О Боже, да. На самом деле, я собираюсь приехать и повидаться с тобой на следующих выходных, если ты будешь свободна.

— О, это было бы здорово, милая, но я собираюсь на автобусный тур в Гастингс.

Я зависаю еще немного.

— Может быть, на следующих выходных? — весело спрашивает она. — У меня соревнования по шахматам, но это только в субботу днем. Ты можешь принять расслабляющую ванну или пойти прогуляться со своей мамой.

— У тебя социальная жизнь лучше, чем у меня, — говорю я, и даже не в шутку. С тех пор как она переехала в жилой комплекс, она была занята больше, чем за все время, что я ее знаю. Это заставляет меня задуматься, не накапливала ли она всю эту социальную энергию все те годы, что была замужем за дедушкой. И тут до меня доходит — ей одиноко.

— У тебя же все хорошо? — обеспокоенно спрашиваю я.

— У меня то? Я цела и невредима.

— Ты не… не слишком скучаешь по дедушке?

Последние пару лет, когда он жил дома и ему становилось все труднее справляться со слабоумием, дались ей нелегко. Я жила с ними, полная решимости помогать всем, чем смогу, особенно после того, как мама, в соответствии с ее характером, отправилась путешествовать с новым парнем, с которым познакомилась. На деле, она никогда не брала на себя никакой ответственности. Дело не в том, что ей все равно, скорее, она… ну, она всегда была в некотором роде сосредоточена только на себе.

— Нет, милая. Точнее, я скучаю по нему, конечно же, но он бы не хотел, чтобы так продолжалось. Это благословение, в каком-то ужасном смысле.

— Знаю, — я думаю о дедушке раньше, когда он был здоров, возился в саду в домашних тапочках и шерстяном джемпере, срезал засохшие розы и приводил в порядок теплицу, которая была его гордостью и радостью. Я стараюсь не думать о том, как он сидит, затерявшись в своем собственном мире, уставившись в пространство часами напролет.

— В любом случае, хватит об этом. Что еще у тебя происходит? — спрашивает она.

Я рассказываю ей слегка отфильтрованную версию того, как на самом деле обстоят дела на работе, и как мне удалось пережить встречу с кучей важных людей, не облажавшись. Я не упоминаю Алекса или как я привыкла спать с затычками в ушах на случай, если случайно услышу его и Эмму в соседней комнате, или как я благодарна за прочные викторианские стены, которые приглушают большую часть шума, хотя, к сожалению, из-за них в такие дни здесь становится ужасно холодно. Как сегодня.

А потом вешаю трубку, потому что ей пора идти на занятия йогой в гамаке, обнимаю свои колени и улыбаюсь про себя, потому что каким-то образом, в двадцать девять и семьдесят девять лет, у нас двоих все хорошо в нашей новой жизни.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Алекс

14 февраля

В этом году День Святого Валентина везде, даже больше, чем обычно. Не могу решить, то ли дело в предвзятости, то ли это просто отличительная особенность, но такое ощущение, что весь Лондон увешан розовыми лентами и украшен влюбленными сердцами, и, если быть до конца честным с вами, это уже перебор. У меня был реально дерьмовый день, и я реально честно готов покончить со всем этим.

Я низко натягиваю свою шапку на голову, поднимаясь по ступенькам вокзала.

— Букетик цветочков для девушки, любимый? — спрашивает женщина у станции метро Ноттинг-Хилл-Гейт. Она стоит с двумя огромными ведрами красных роз и протягивает одно в мою сторону. Я качаю головой.

— Нет, спасибо, — говорю я.

— Или парня? — с надеждой спрашивает она.

— И это тоже нет, — бормочу я, ожидая, пока переключится светофор, и смотрю через дорогу, где еще один киоск тонет в море красных роз, воздушных шариков в форме плюшевых мишек, букетов цветов и ленточек, привязанных ко всему.

У Бекки была гениальная идея — превратить дом в своего рода празднование дня Святого Валентина с большим количеством вина, пиццы и одним-двумя фильмами ужасов. Слава Богу, мне не нужно вставать утром. Я отработал неделю по ночам, снова, и выходные. Никто не говорил мне, что ухаживать за больными будет легко, но, Боже мой, я так устал. И сегодня тоже был действительно дерьмовый день. Мы потеряли пациента, такое случается, но этот случай произошел совершенно неожиданно. В миллион раз сложнее, когда ты работаешь в педиатрическом отделении, и это был ребенок. Я качаю головой и пытаюсь стереть выражения лиц ее родителей из своей памяти. День Святого Валентина всегда будет ассоциироваться для них с самыми болезненными воспоминаниями.

Я останавливаюсь в «Теско Экспресс» на углу и покупаю бутылку красного вина и несколько упаковок «Принглс». Все, чего я хочу — это покончить с 14 февраля и забыть о существовании Дня Святого Валентина.