Без вести пропавший. Попаданец во времена Великой Отечественной войны - Корчевский Юрий Григорьевич. Страница 27

У немцев уже потеряны четыре танка – половина из наступающих. Таких потерь не было у вермахта ни в одной кампании. Без поддержки пехоты танки двигаться вперед опасались. У русских могут быть еще гранатометчики.

Наша пехота стала вести огонь из личного оружия. Приподнимались в окопе, прицельно делали выстрел и прятались. Но толку от этого было немного.

Ситуация складывалась скверная. А спас ее единственный расчет дивизионной пушки Ф-22УСВ. Бойцы искусно замаскировали пушку в капонире ветками. В критический момент открыли огонь. До немецких танков было метров триста. Выстрел следовал за выстрелом. Замер один танк, задымил другой, загорелся бронетранспортер. Немцы не стали испытывать судьбу. Танки начали пятиться, с коротких остановок пытались поразить пушку. А это было очень непросто, ведь над бруствером виден только верхний край щита и ствол. Вместе с танками стала отходить пехота. Красноармейцы перевели дух. Устояли, отбили атаку.

Полдня выиграли, надеясь на подход резервов из тыла. Немцы перегруппировались. Третья танковая группа переориентировалась на Ленинград, а вторая танковая группа перенацелилась на Киев, эти направления отставали от плана. После захвата Смоленска 16 июля группа армий «Центр» должна была наступать на Москву силами только пехотных дивизий. Хотя и у них мощь большая. По штатам 1941 года в дивизию входят три пехотных полка, один артиллерийский, один разведбатальон, один противотанковый батальон, один инженерный батальон, один батальон связи, тыловые службы и штаб, всего более десяти тысяч военнослужащих.

При перегруппировке случилась некоторая заминка, Ставка Верховного командования приняла ее за истощение: мол, выдохлись немцы. И принялась готовить наступление силами двух фронтов – Резервного во главе с Жуковым, который должен был наступать на Ельню, и Западного фронта во главе с маршалом Тимошенко, который должен был атаковать в районе Духовщины. В полосе наступления находились два немецких армейских корпуса. Восьмой, которым командовал генерал Гейтц, имевший три пехотные дивизии – 8-ю, 28-ю и 161-ю. И пятый, генерала Руоффа, в составе 129-й, 106-й, 35-й и 5-й пехотных дивизий и 900-й бригады. В резерве у немцев недалеко от Духовщины располагались 14-я моторизованная и 7-я танковая дивизии.

Полк, где воевал Михаил, получил передышку. Немцы перегруппировывались, танковые дивизии уходили. Бойцы в полку удивлялись затишью, подозревали немцев в готовящейся каверзе. По ночам слышался отдаленный звук танковых моторов в немецком тылу. Наши бойцы об отводе и передислокации танковых дивизий немцев не знали, воспринимали рев моторов как угрозу – дескать, готовятся к наступлению. И когда впервые в полк привезли грузовик с коктейлем Молотова, расхватали вмиг. Такое название зажигательной смеси дали уже после войны западные политики и журналисты. На бутылках – наклейка, отпечатанная на скверного качества бумаге, «КС. Огнеопасно» и краткая инструкция. В бутылках – фактически загущенный бензин, чтобы горел на броне, затекал в щели, внутрь корпуса, воспламенял все, что может гореть – краску, резину, тканевую оплетку проводов. В любом самодвижущемся средстве всегда много материалов, способных гореть или выделять при тлении удушливый дым. В танке или самоходке при стрельбе и так дышать тяжело. В боевой рубке скапливаются газы, вентиляторы не справляются, в бою иной раз приходится открывать верхние люки на башнях.

Инструкцию на бутылке прочли, приняли к сведению. Какая-то надежда появилась отбить атаку. Все равно опасения были. На словах все просто. Танк надо близко подпустить, на 20–30 метров, на бросок. Поджечь привязанную к бутылке специальную спичку и бросить.

А на деле, когда на тебя бронированная махина идет, поливая из пулемета, не давая подняться из окопа для броска, – страшно. Кто говорит, что на войне не страшно, тот не был на передовой, не попадал под бомбежку или артобстрел, под танковую атаку. Выжить на войне, не прячась за спины товарищей, сложно. Многое еще решает элемент везения. Тут уж к кому как повернется Фортуна. Михаил сам свидетелем был. Сидят несколько бойцов кружком, хлебают супчик из котелков, разговоры ведут. И вдруг минометная мина, совсем рядом. Все убиты наповал, а один даже не ранен. Походил пару дней полуоглохшим и все. Везение или Божий промысел? В тяжелых боях в Бога начинали верить все, даже завзятые атеисты. Крестным знамением себя осеняли, читали молитвы. Многие и знали-то только одну: «Отче наш». Время было такое, после революции двадцать с гаком лет прошло, партия и комсомол старались выжечь веру напрочь каленым железом. А как война началась и тяжелые дни наступили, так вокруг Москвы икону на самолете провезли во избавление от супостата.

После обеда послышался в нашем тылу грохот двигателей, лязганье гусениц. Взбодрились бойцы, подумали: танки на подмогу подошли. Оказалось, тракторы «Сталинец» прибуксировали гаубицы. Бойцы, завидя орудия, духом окрепли. Но Михаил с первого взгляда определил: с танками по-прежнему бороться нечем. Гаубицы предназначены для стрельбы по площадям либо неподвижным целям. Для обороны хороши, для контрбатарейной борьбы, для уничтожения ДОТов и ДЗОТов. Попасть из гаубицы в танк – редкая удача, потому что снаряд из нее летит по навесной траектории. Сначала вверх, потом падает вниз. За счет такой траектории гаубица может уничтожать противника, скрытого за лесом, на обратной стороне холма, укрытого в траншее или блиндаже. Но по оживлению в тылах, по появлению на переднем крае командиров-корректировщиков, Прилучный понял: готовится какая-то войсковая операция. Не всем командирам дозволено знать планы генералитета, простым красноармейцам – тем более. Задача рядового бойца – добросовестно исполнять приказ. Но они приметливы, подмечают каждую мелочь. Догадались, тем более немецкое наступление приостановилось. Стало быть, и у немцев войска потери несут – в людях, в технике. Не ожидали генералы в Германии, что русские окажут столь яростное и ожесточенное сопротивление. Ведь до войны Гитлер не раз повторял, что «СССР – Колосс на глиняных ногах!». Только подтолкнуть надо, и он упадет. С каждым днем по мере продвижения вермахта вглубь СССР сопротивление нарастало. Выигрыш во времени – фактор важный. Немцы завязли на советских просторах, план «Барбаросса» не исполнялся. Задержка позволила многим предприятиям, заводам, учреждениям эвакуироваться. Конечно, все делалось спешно, успели погрузить в эшелоны оборудование и рабочих с семьями с минимумом пожитков. Остальные жители уходили сами, селяне гнали скот, который сильно сдерживал движение. Многие, особенно имевшие престарелых родителей или инвалидов, уйти побоялись, остались на милость оккупантов. Немцам коренное население не было нужно, только земли. Как только занимали город, карательные команды расстреливали евреев, цыган, пациентов психбольниц, членов семей партийных и советских работников, кадровых командиров.

Эвакуированные заводы, разгрузившись зачастую в голом поле или на окраине деревни, строили цеха, а то и под открытым небом начинали выпускать оборонную продукцию. Именно она шла на фронт в начале сорок второго года.

Все эти дни, пока проходили перегруппировка и пополнение полка, Михаил и Игорь были рядом, у них даже было свободное время, чтобы поболтать на отвлеченные темы… Михаил стал замечать, что историк как-то сдал… Задумчивый какой-то стал, раньше он был заметно бодрее. Может, просто устал, все же не военный… Хотя за это время он такую боевую школу прошел, что стал, конечно, полноценным бойцом, неплохим, можно даже сказать хорошим солдатом. И вот как-то изменился. Михаил это заметил и решил друга приободрить.

Однажды перед отбоем постарался сказать полушутливо:

– Красноармеец Щедрин! Вы, никак, загрустили? Или мне кажется?

Игорь шутку принял, в ответ улыбнулся:

– Грустить солдату не годится, а задуматься – задумался. Это верно.

– О чем?

Игорь помолчал и вдруг ответил вопросом на вопрос:

– Слушай, а ты думал, что будешь делать после победы?