Три идеальные лгуньи - Перкс Хейди. Страница 15

– Я ни слова не говорила про нашего, я просто сказала, что папа Лейси приедет! Ты меня что, даже не слушаешь?

Джейни проигнорировала резкость дочери и завела двигатель. Обычно Эллу ни в малейшей степени не беспокоили планы отца, но накануне Джейни услышала, как дочь спросила Гарри, придет ли он, – тоном, предполагающим положительный ответ. Он ответил Элле, что в этот раз не сможет, и Джейни ожидала, что Гарри потом поинтересуется у нее, что это вообще за концерт, потому что, честно говоря, не помнила, говорила ли ему о нем раньше. Скорее всего, нет.

Но он не спросил. Джейни предположила: он, наверное, решил, что знал да забыл; ну и пусть так и думает. Не было смысла признавать ошибку. Однако она чувствовала себя виноватой, поскольку Элла явно хотела, чтобы отец присутствовал.

Джейни знала, что сейчас сделает только хуже, но не смогла с собой совладать и сказала:

– Вообще-то, папа очень сильно хотел там быть…

– Мама! – вскрикнула Элла. – Я же сказала, что мне все равно!

– Ладно. Прости, – ответила она, и они погрузились в молчание. Джейни размышляла – это снова гормональный всплеск в одиннадцать лет или после прошлого раза все улеглось.

Когда они добрались до школьной игровой площадки, Джейни торопливо поцеловала Эллу в макушку и осталась с Лотти ждать звонка.

– Ты же знаешь, что тебе не достанется места в первом ряду, если не займешь сразу! – напомнила Лотти.

– Не волнуйся, малышка, я найду, где сесть.

– Мамочка, а почему папа не хочет смотреть наши выступления?

– Ну что ты, Лотти, – возразила Джейни. – Он всегда приезжает, если может. – Но, произнеся эти слова, она попыталась вспомнить, когда в последний раз Гарри ходил с ними в школу. Даже в вечера родительских собраний он редко возвращался домой вовремя, чтобы туда успеть, но учителя всегда относились к этому с пониманием, поскольку все знали, какой занятой и важный человек Гарри Вуд, и были более чем счастливы простить его отсутствие.

Так же, как всегда прощала и Джейни. Однако спустя какое-то время она поняла, что много мероприятий подряд она чувствовала себя матерью-одиночкой. Наверное, именно поэтому она постепенно перестала рассказывать мужу о важных событиях в жизни девочек. Возможно, даже решила, что ей легче со всем разбираться самостоятельно.

Однажды наступит день, когда Джейни уйдет от Гарри. Она знала это уже некоторое время, но всегда надеялась, что это произойдет не раньше, чем вырастут девочки. Когда они станут самостоятельными и покинут родительский дом, ей не придется больше беспокоиться, что они об этом подумают.

Она часто размышляла, что скажут близкие, когда она им это сообщит. Вот, наверное, удивятся. Даже ее родная сестра не предвидела такого. Честно говоря, мысли о родственниках с обеих сторон были еще одной причиной, по которой идея расстаться с Гарри казалась невозможной. Внешне Джейни и Гарри по-прежнему выглядели идеальной парой, которой были всегда, их брак являлся примером, к которому, по всеобщему мнению, нужно стремиться всем остальным. Люди всегда к ним тянулись, как пчелы к меду.

С виду их отношения оставались прежними. Они редко ссорились. Как и раньше, весело проводили время с друзьями. По выходным занимались семейными делами.

Трещина пролегала глубже. Они не ссорились, потому что у них больше не было значимых предметов для обсуждения или они не волновали их настолько, чтобы горячиться.

А еще глубже пролегала другая трещина. Та, что образовалась чуть более пяти лет назад, – корень всех их проблем, о котором они никогда не говорили. Джейни не рассказывала об этом никому: ни сестре, ни даже своей лучшей подруге Софи, с которой была гораздо ближе. Возможно, в то время ей следовало бы повести себя по-другому, а не думать, что переезда в Нью-Форест достаточно.

Переезд в новый дом и смена обстановки в какой-то мере способствовали тому, чтобы произошедшее воспринималось не так остро – Джейни словно замазала его в голове толстым слоем штукатурки. Но беда заключалась в том, что он постоянно отваливался. И временами казалось, что намного проще было бы оставить все как есть.

Лотти прижалась головой к ее боку, и Джейни напомнила себе, что не оставит Гарри, пока они не подрастут. А затем вдруг подумала: а насколько это для них плохо? Если девочки привыкнут к этой мысли, будут ли они действительно скучать по нему?

Когда прозвенел школьный звонок, она поцеловала Лотти, вошла в зал и заняла место в четвертом ряду. Чему быть, того не миновать.

Джейни вытянула шею, пытаясь хоть что-то разглядеть из-за крупного дедушки Лейси, который загородил сцену. Оказывается, Лейси привела с собой не только маму и папу – обе бабушки и оба дедушки тоже были здесь. А значит, Джейни все равно не удалось бы сесть в первом ряду – разве что она прибежала бы занять место в восемь утра.

– Не возражаете, если я туда пролезу?

Джейни повернула голову и увидела чью-то незнакомую маму, которая указывала на стул по другую сторону от нее.

– Проще мне подвинуться, – сказала Джейни и перебралась на соседнее место, откуда сцену было видно еще хуже.

– Спасибо. Мне говорили, что лучше прийти пораньше, но я не ожидала, что здесь будет так много народу.

– Ага, весьма популярное зрелище. На кого вы пришли смотреть?

– На свою дочку Эмили. Она играет на виолончели. Нашла же, что выбрать. – Женщина сморщила нос, и Джейни улыбнулась. – Это ужасные звуки, – продолжала мама Эмили. – Она вообще не умеет играть. Сами скоро услышите.

Джейни рассмеялась. Эта женщина казалась глотком свежего воздуха среди остальных родителей, уверенных, что их чада гениальны.

– Меня зовут Джейни, – представилась она, протягивая ладонь. – Кажется, мы раньше не встречались.

– Марсия. Мы новенькие. Только пришли в этом полугодии.

– Что же, добро пожаловать! – сказала Джейни и подумала, не пригласить ли Марсию на их следующие кофейные посиделки, к тому же теперь, когда Анна вышла на работу, в их маленькой компании появилось вакантное место. – Моя Элла играет на пианино, а младшая дочь, Лотти, тоже учится в этой школе.

– А у меня здесь еще и сын, – сообщила Марсия. – Во втором классе. Его зовут Майлз.

Майлз. Джейни продолжала улыбаться, но волоски на ее руках встали дыбом. Какое-то мгновение она не могла найти слов, чтобы ответить.

Марсия продолжала ей что-то говорить, но мысли Джейни были заняты другим. Конечно, сын Марсии просто маленький мальчик, но вот его имя… от него ее бросало в дрожь. Оно всплывало в ее голове множество раз за все эти годы, хотя в последнее время немного реже. Но стоило услышать, как его произнесли, – и тело отреагировало так, что она почувствовала облегчение, когда дети начали заходить в зал. Марсия наконец замолчала, и Джейни попыталась сосредоточиться на чьем-то ребенке, который занял место за фортепиано и изо всех сил старался выбить мелодию из несчастного инструмента.

Марсия толкнула Джейни локтем, когда на сцену поднялась ее дочь с виолончелью, и та не смогла сдержать улыбки. Но ее мысли продолжали витать далеко, и потребовались все силы, чтобы вернуться в настоящее.

Когда вышла Элла, Джейни заерзала на стуле, чтобы лучше видеть, и слезы навернулись на глаза, как только дочь взяла последний красивый аккорд своего отрывка. Какое-то время Элла продолжала сидеть за инструментом, всматриваясь в толпу родителей, набившихся в зал. Ее глаза перебегали с одного на другого, пока она наконец не нашла Джейни. Как только это случилось, лицо Эллы расплылось в улыбке, и сердце Джейни растаяло оттого, что ее великолепная и талантливая, хотя и слегка своенравная дочь так явно рада ее видеть.

Остаток утра Джейни пыталась избавиться от мыслей о мужчине, которые теперь не покидали ее головы. Майлз Морган. Она могла представить его лицо так ясно, как если бы он стоял перед ней. Несмотря на то что прошло пять лет с тех пор, как она видела его во плоти или хотя бы на фото. Его темные волосы, чуть подернутые сединой; легкую щетину на подбородке; ярко-голубые глаза; высокую фигуру – он был ростом не менее шести футов двух дюймов и от этого будто переполнял своим присутствием любую комнату. По всеобщему признанию, Гарри был красивым мужчиной, но Майлз был из тех, на кого все оборачиваются.