Нагие намерения - Куликова Галина Михайловна. Страница 41

– Это тарелка, – охотно пояснил Алекс. – В нее мы положим курицу.

– Где вы взяли тарелку?

– У тебя на кухне. В шкафчике.

– Молодцы, – похвалил Шургин.

Он улыбнулся, представив, как они вдвоем шерудили на его кухне. С каких это пор, интересно, ему стало нравиться делить квартиру с другими людьми? Он – волк-одиночка, всегда этим гордился. Видно, у него наступило размягчение мозгов. Или это годы дают себя знать? Сначала кризис среднего возраста, а потом сразу – бац! – и старость. Не успеешь и глазом моргнуть, как ты уже никому не нужен. Пожалуйте на свалку, сударь!

Прослушивание проходило в Доме культуры, застрявшем между двумя старыми домами на небольшой улочке в центре города. Шургин предполагал, конечно, что здесь будет много желающих пройти конкурс, но чтоб столько?.. Все фойе было забито девицами в парадном обмундировании. Стоял такой гвалт, что хотелось заткнуть уши. Имя Дианы на входе занесли в специальный реестр и присвоили ей порядковый номер.

Обозрев очередь, она немного оживилась и дернула Шургина за рукав:

– Они наверняка все с музыкальным образованием.

– Естественно. Все, как одна, – согласился он, серьезно кивнув головой.

– Честное слово, я не умею петь. Совсем. Даже мама советовала мне держать рот на замке. А учительница пения на своих уроках постоянно посылала меня за булочками. Мне-то ведь на самом деле петь и не нужно. А нужно произнести только кодовые слова: «Я вам песенку...»

– Я знаю, – перебил ее Шургин. – Вы видите, сколько тут претенденток? Охранник сказал, что прослушают всех. Для того чтобы это сделать, потребуется месяц. Значит, они будут останавливать каждую певицу как раз после первой строчки.

– А если меня не остановят?

– Сами говорите, что не попадаете в ноты. Значит, они ужаснутся и остановят.

– Но это же позор!

– Вы не о том думаете. Позор – это позволить каким-то бандитам манипулировать своей жизнью. А спеть песенку, не имея голоса, это не позор, а удовольствие. Как говорится, и людей посмотрела, и себя показала.

Диана некоторое время переваривала его слова, потом вздохнула и спросила:

– А нет ли какой-то другой возможности встретиться с этим Дэном? Тет-а-тет? Бывает же он когда-нибудь один? Не все время его пасут продюсеры.

– Другой возможности нет. Если только напасть на него?

– Нет, нет. Лучше так, – испугалась Диана. – Легально.

Через полчаса топтания в фойе Дома культуры они по достоинству оценили масштаб мероприятия и решили оставить вместо себя Алекса, чтобы он следил за очередью. Сами же вернулись в машину и стали молча смотреть через лобовое стекло на улицу. Курица пахла как сумасшедшая. Они купили ее горяченькой, завернули в кусок фольги и положили в пакет. У Шургина время от времени возникало желание отломить от нее что-нибудь и съесть. Он был голоден и не понимал, как Алекс с Дианой до сих пор не потребовали пищи. Он чувствовал себя взрослым, которого оставили приглядывать за двумя детьми. Дети были чужими, с незнакомыми привычками, и под них постоянно приходилось подлаживаться.

– Вашему мужу стало лучше, – напомнил он, надеясь, что у нее хоть немного поднимется настроение и она перестанет смотреть вдаль с такой обреченностью. – Возможно, он скоро придет в себя, и надобность бегать с курицей по Москве отпадет сама собой.

– Спасибо на добром слове, – сказала она. – Но врачи говорят, что Денис может находиться без сознания еще долго. А те люди, которые убили Невредимова, ждать, судя по всему, не намерены. Я так боюсь, Олег Павлович! Так боюсь! Если меня схватят снова, я буду знать, что они способны лишить меня жизни. Я тогда сама умру, и все.

Шургин хотел сказать, что никому не позволит ее схватить, но это слишком походило бы на мелодраму. Мелодрамы он считал самым глупым жанром на свете. Ты должен переживать вместе с героями, хотя точно знаешь, что все закончится хорошо. Страдальцы полюбят друг друга и в конце если не поженятся, то обязательно поцелуются.

Они успели сходить в соседнее кафе и напиться чаю с бутербродами, когда позвонил Алекс и велел им в срочном порядке возвращаться – и курицу не забыть.

– Я чувствую себя полной дурой, – призналась Диана, снимая очки и отдавая их Шургину на сохранение.

– Вы же без них плохо видите.

– Возможно, это спасет мое самолюбие – я не увижу лиц тех, кто сидит в зрительном зале.

– Номер пятьсот пятьдесят восемь! – крикнул ассистент в волнистую темноту кулис.

В зале было душно, и все присутствующие изнемогали от жары. Дэн расстегнул рубашку до пупка и далеко вытянул ноги, обутые в массивные кроссовки, похожие на маленькие бульдозеры. Это был тощий юноша с нервным лицом и большими глазами, которые охотно впитали в себя ранний успех. Певец делал вид, что ему наплевать на происходящее. На самом же деле жестоко ревновал ко второй половине будущего дуэта. Может быть, следующая девица окажется как раз той, которая понравится продюсерам?

Продюсеры – Волков и Макеев, – похожие друг на друга, как братья, сидели в напряженных позах, обалдев от обилия талантов, которые сменялись с головокружительной быстротой.

– Давай возьмем кого-нибудь, кто уже засветился, – предложил Макеев, затянувшись сигаретой и выплюнув дым вверх в надежде, что он улетит под самый потолок. – Ну их к черту, этих свистушек.

– Да все равно с нуля начинать, – отмахнулся Волков и завопил, показав оба ряда зубов: – В чем там дело?! Выпускайте следующую!

На сцене было светло, как в образцовой теплице, где выращивают редиску. За роялем сидел аккомпаниатор – плотный мужчина, изнемогающий от скуки. Время от времени он закидывал руки за голову и с хрустом потягивался.

– Идите на сцену, – приказал ассистент невидимой претендентке и сделал резкий мах рукой. – Что вы тут затор образовываете? – Вздохнул и добавил: – Подтолкните ее кто-нибудь.

Претендентку подтолкнули, и она выкатилась на сцену, споткнувшись о первый же шнур.

– Полегче, полегче, – сказал из зала Волков. – Подходите поближе и начинайте.

На девице были джинсы и тесная футболка, украшенная философской надписью: «Небо принадлежит голубям». Волков прочитал и на пару секунд задумался. В это время аккомпаниатор громко спросил:

– Что исполнять будете?

Девица, которая вышла на сцену с пластиковым пакетом в руках, нервно переложила его из одной руки в другую. Потом кашлянула и неуверенно сказала:

– Я вам песенку спою про пять минут.

– Отлично, – похвалил Макеев. – Пойте.

Мужчина за роялем встрепенулся, на секунду задержал пальцы над клавишами, а потом мягко опустил их, позволив мелодии вырваться на волю.

– Ну, что же вы?! – закричал нетерпеливый Макеев, когда пятьсот пятьдесят восьмая пропустила вступление. – У вас язык отнялся?

Дэн наклонился в проход и недовольно заметил своим боссам:

– Да ей же лет тридцать!

Макеев отмахнулся от него и повысил голос еще на градус:

– Что вы для нас приготовили, родная?

Девица сощурилась, чтобы лучше его видеть, и громко повторила:

– Я вам песенку спою про пять минут. – Подумала и добавила: – Я – Диана Звенигородская.

– Мы так рады, – ехидно откликнулся Волков. – А почему вы с пакетом?

– В нем курица-гриль, – ответила девица.

Волков повернулся к Макееву и с удовлетворением констатировал:

– Она чокнутая.

Макеев вскочил на ноги и, подняв руки над головой, захлопал в ладоши:

– Все-все-все! Вы можете быть свободны, девушка.

Девушка не обратила на него никакого внимания. Вытянула шею в сторону зала и спросила:

– Это вы – Дэн? В сущности, курица для вас.

Дэн подобрал ноги под себя и громко фыркнул.

– Спасибо, родная, мы поужинаем позже, – ласково ответил за звезду Волков и сделал знак ассистенту вызвать охрану.

Чаще всего девицы рыдали. Некоторые, когда их отсылали прочь, начинали обзываться. Одна плюнула на ботинок Макееву, еще одна сделала неприличный жест в сторону Волкова. Курами же их до сих пор еще никто не кормил.