Тень с Севера. Страница 4
«Оляпка!» – сразу вспомнила Кайя, прижимая руку к груди. Ее сайво-воробей теплым комком шевельнулся за пазухой. Он, рожденный отцовской любовью и силой домашнего очага, не одичал – но ему тоже было очень страшно.
Мать не была шаманкой. Она не способна была увидеть, как на глазах меняются домашние сайво, как злая сила забирает их из-под власти хозяина. Но и она ощутила заползающий под шкуру леденящий холод. Огонь в очаге угасал, умирал…
Снаружи наконец послышался ровный стук. Охтэ начал бить в бубен, созывая всех своих сайво на битву.
– Он удаляется… Охтэ уходит в дюны, – прошептала мать. – Почему?
Затаив дыхание, они прислушивались к голосу бубна.
Тем временем угли перестали рдеть, и землянку окутала тьма.
Внезапно дрогнула земля. Раздался тяжкий, нечеловеческий стон, а затем – долгий раскатистый треск, похожий на гром.
Женщина и девочка застыли, прижавшись друг к другу.
– Храни нас Моховая Матушка, что это? – пробормотала мать. – Словно у скал кости сломались!
Кайя выглянула из-под шкуры, сунула руку за пазуху, достала теплый комок и подбросила оляпку прямо в дымоход.
– Лети к отцу!
Серый сайво, похожий на клочок сажи, суматошно забил крыльями и, будто подхваченный теплым воздухом от углей, взмыл в темноту.
Кайя крепко зажмурилась и зашептала, как это делал отец:
– Зоркий, крылатый, высоко летящий, далеко смотрящий – будь моими глазами!
…и ей явилось видение – черная извилистая рана на белых просторах залива.
– В море лопнул лед! – сорвалось с ее губ. – Я вижу отца! Он стоит на берегу… Перед ним – трещина… Он зовет своих сайво…
Кайя ощутила холод в животе. Отец звал духов, но вокруг была лишь пустота. Духи не пришли.
– Вода в трещине волнуется, – дрогнувшим голосом сказала она, глядя глазами сайво. – Там кто-то есть! Он вылезает!
Мерный стук бубна вдалеке вдруг сбился… И настала тишина.
Несколько долгих мгновений жена и дочь шамана сидели, вслушиваясь в страшное молчание.
Затем глаза женщины полыхнули.
– Не высовывайся! – приказала она дочери и вылезла из-под шкуры.
Ощупью пробравшись на мужскую половину, мать пыталась в густом сумраке высмотреть, где лежит гарпун.
– Матушка, не ходи!
– Сиди тихо!
Снова упал полог, и послышался только быстрый скрип шагов по снегу. А потом и он пропал. И снова стало тихо. Лишь одичавшие сайво злобно шипели со священной полки.
Кайя сидела под шкурой, затаившись, словно белек на снегу.
«Предки, где же вы? Вы, приходившие погреться возле дымохода, вы, охранявшие наш дом в зимних сопках? Почему вы спрятались, почему не защищаете отца?!»
Кайя чувствовала: духи-помощники рядом, они просто подойти боятся. Смертельный ужас внушает им тот, кто вылез из трещины в морском льду.
Кто же это? В мире духов он выглядел сгустком хищной тьмы. Вместо души у него – клокочущая чужая ненависть. Не человек и не зверь, не живой и не мертвый, он был воплощением скверны. Кайе жутко было даже глядеть в его сторону… Но ведь там отец!
И шагов матери не слыхать…
«Оляпка, глаза мои, – смотри!»
Колдовская пурга унеслась так же внезапно, как и налетела. Небо сияло мириадами колючих звезд. Над замерзшим морем полыхали зеленые ночные зори.
А там, где начинались укрытые снегом дюны, стояло, опустив плечи, уродливое чудовище. Порожденное силой моря и волей шамана, оно было сшито из множества погибших злой смертью живых существ, убитых нарочно для его создания. Медвежьи лапы доставали длинными когтями до земли. Криво пришитые акульи головы на груди, животе, плечах разевали зубастые пасти. Но самым страшным показалось Кайе то, что у немертвого было человеческое лицо. Тление еще не успело коснуться его, и бывший человек глядел тусклыми немигающими глазами, словно пытаясь разглядеть нечто сквозь туман. Голодные сайво окружали его зимней тучей.
Напротив морского чудища стоял отец. Шаман Охтэ нараспев читал заклинание, пытаясь загнать существо обратно в трещину, откуда оно вылезло. Сила Охтэ была велика – немертвый медленно пятился, глухо рыча и поводя головой, пытаясь рассмотреть врага.
«Почему отец медлит? – думала Кайя, глядя на его сосредоточенное, строгое лицо. – Почему чудище еще здесь?!»
Она не понимала того, что чуял отец, что вселяло в него сомнения и подспудный страх. Нойда умел изгонять нежить, он знал, как совладать с морскими темными сайво. Но это – не уходило.
– Охтэ!!!
Над дюнами раздался крик матери, полный ужаса. Она стояла меж двух дюн, с гарпуном в руке. Видно, только что увидела немертвого – глаза широко распахнуты, рот открыт… Казалось, так она простоит до самой своей гибели…
Охтэ лишь на миг отвлекся, шагнул, стараясь закрыть ее собой… И немертвый, как по волшебству, оказался прямо рядом с ним. Только что топтался на кромке льда – и вот уже нависает прямо над невысоким сихиртя, будто ледяной медведь. Тусклые глаза на миг обрели хищную зоркость. Взмах когтистой лапы – и шаман, обливаясь кровью, упал наземь. Бубен покатился по снегу, треснул под лапой чудища…
Мать, словно очнувшись от морока, с воплем кинулась вперед, замахиваясь гарпуном. Она уже не думала о себе, страх оставил ее – она желала лишь защитить мужа… Бросок! Гарпун с хрустом вонзился в мертвую плоть и застрял в ней.
Немертвый даже не шевельнулся от этого удара. Не пытаясь вытащить гарпун, он вмиг оказался рядом с женщиной. Взметнулась и опустилась медвежья лапа. Женщина отлетела в сторону, да и осталась, скорчившись, лежать на снегу.
Тогда немертвый, снова равнодушный ко всему, наклонился, подхватил оба тела – и мужчины, и женщины – и поволок за собой к трещине, где чернела вода.
Он отнесет их туда, куда отправляются души и тела побежденных шаманов. А потом вернется к матери, чтобы получить еще вкусной горячей крови в награду…
«Матушка! Атче!»
Не помня себя, Кайя выбралась из-под спасительной шкуры. Она больше не боялась. Схватив первое что подвернулось под руку – широкий костяной нож, – девочка откинула полог, выскочила наружу и побежала к дюнам.
Она не успела сделать и десяти шагов, как серое пятно порхнуло ей в лицо. Девочка отскочила, споткнулась и упала в снег. Клочок серого тумана маячил рядом – уже не бойкий и шустрый, а слабый, потерянный…
– Оляпка, – позвала своего духа Кайя, – ты что, ранен? Иди сюда…
Сайво прыгнул ей в руку. Какой он был холодный!
Кайя сжала его в ладонях, поднесла к губам, пытаясь согреть дыханием. Но с первым же вздохом, разом побледнев, бессильно поникла в снег…
С моря наползли низкие тучи, погасив луну и звезды. Полетел легкий снежок, прозрачной пеленой укрывая берег.
Мешая смотреть.
– Ну, что там? Что?!
Шагах в ста от того места, где круглым холмиком возвышалось жилище Охтэ, из-за валунов высунулись две головы. Показались – и сразу спрятались. Затем один человек выпрямился в полный рост, опираясь на короткое копье.
– Никого, – мрачно сказал он. – Похоже, опоздали мы, как и предрекала акка Морошка. Сами глядите.
Один за другим мужчины поднимались из своего убежища, с опаской рассматривая землянку нойды.
Всякий шаман связан со своим племенем незримыми узами. Он защищает родню от чужих духов и лечит их своей жизненной силой. Поэтому сихиртя тем вечером места себе найти не могли. Даже не приди к ним бабка Морошка, все равно бы почуяли беду.
Но что может случиться с Охтэ, могучим избранником духов?
Однако увещевания Морошки оказали свое действие. И как только прекратилась пурга и ветер разогнал тучи, мужчины начали собираться. Вооружились, словно на охоту, и, превозмогая страх, пошли на выручку своему нойде.
И вот теперь выглядывали из-за скал, полные самых мрачных предчувствий. Почему не тянется в небо дымок над холмиком? Почему молчат собаки, где они? Почему распахнут полог зимней вежи и ветер заметает снег внутрь лаза?
– О Даритель Душ, – тихо взывали мужчины к богу – защитнику сихиртя, – где наш нойда? Где его семья?