Пенсне для слепой курицы - Куликова Галина Михайловна. Страница 32

Вечером, забежав в магазин и набросав в сумку еды, я поспешила домой. Я была уверена, что в моей квартире уже кто-нибудь сидит. Но она оказалась пустой и тихой. Изумлению моему не было предела. Что, в конце концов, происходит? Может, усатый тоже не тот, за кого мы его приняли? И никак не связан со Шлыковым?

Это предположение выбило меня из колеи. Все, за что я бралась, валилось у меня из рук. Чтобы отвлечься, я достала с полки томик Саймака и погрузилась в мир фантастики, увлеклась и забыла о времени. Когда зазвонил телефон, я непроизвольно поглядела на настенные часы. Их резные стрелки сошлись на цифре «двенадцать». Полночь. Зловещее предзнаменование! Я схватила трубку похолодевшей рукой.

– Мариша? – тихо спросила Ирочка. – У тебя все в порядке?

– Уф, – выдохнула я с облегчением. – Напугала. До сих пор никто не проявился. Если считать, что это нормально, то все в порядке. А у вас?

– А у нас, кажется, неприятности.

– Что значит «кажется»?

– Понимаешь, – торопливо заговорила она. – Катя сегодня утром развила бурную деятельность. В Москву вернулся тот человек из ФСБ, с которым ее обещали связать знакомые.

– И?

– Она поехала домой, с кем-то встречалась, договаривалась. Потом позвонила сюда, ужасно довольная. Сказала, что все в ажуре, что встреча состоится сегодня вечером. Обещала сразу же позвонить. И вот уже двенадцать, а от нее – ни слуху, ни духу. Дома к телефону никто не подходит. Ее мобильник тоже молчит.

– А ты по какому телефону звонишь?

– По Вериному. Мариша, нам все это не нравится.

На меня повеяло холодным ветерком дурного предчувствия.

– Во сколько у нее назначена встреча?

– В семь вечера.

– А вы знаете – где?

– Она оставила адрес на всякий случай. – Ирочка назвала улицу, номер дома и, помолчав, добавила: – Мы ужасно волнуемся.

Еще бы не волноваться! Я чувствовала, что у меня самой начинают дрожать коленки, но старалась не поддаваться панике.

– Сидите тихо, – твердо сказала я. – Ждем еще час. Если от нее не будет никаких известий, я поеду по оставленному адресу и попытаюсь что-нибудь разузнать.

– Хорошо. – Ирочка с трудом сдерживала слезы. – Может быть, туда лучше поехать Глебу? Все-таки он мужчина.

– Пусть Глеб пока не высовывается. Он ведь на нелегальном положении. Случись что, загребут в ментовку, а он числится среди пропавших без вести. Вот будет прикол!

– Да уж, – согласилась Ирочка.

Весь этот час я бродила по квартире, не находя себе места. В час ночи снова позвонила Ирочка и сообщила, что Катя так и не появилась.

Мобильника у меня не было, как и машины. Вернее, машина есть, зато нет прав. Ну и ладно! В конце концов, что мне какие-то там права, когда такое дело? Может быть, меня никто и не остановит? А если остановят, как-нибудь выкручусь. На всякий случай я положила в кармашек пиджака несколько сотен, чтобы быть во всеоружии. Потом нашла ключи от гаража, в который ни разу не заглядывала со дня гибели Матвея, и вышла из квартиры.

Состояние духа у меня было воинственным. Сейчас я никого не боялась – ни маньяков, ни наглотавшихся «колес» подростков, ни пьяных хулиганов. Короче, мне все было по барабану! Я спокойно прошествовала к гаражам, перебросилась парой слов со сторожем и вывела «Опель» за ворота. Опыт вождения у меня минимальный, поэтому я вела себя осторожно. Никакой суеты за рулем: дамочка чинно движется в известном ей направлении.

Еще дома я с помощью «Желтых страниц» установила местоположение улицы, на которой должна состояться встреча Кати с ее знакомым из ФСБ. Это был район Шаболовки, который я знала плохо. Развернув карту, я отыскала нужную улицу среди сплетения линий и нажала на газ.

Конечно же, мне не повезло! «Опель», ведомый нетвердой рукой, вилял из стороны в сторону, что тотчас же заметили бдительные гаишники, дежурившие на одном из перекрестков. Пока один из них ленивой походкой шел ко мне, я лихорадочно рылась в сумочке. Нашла носовой платок и засунула его за щеку. Будто бы у меня флюс и я еду к стоматологу. Когда страж порядка склонился к окошку, глаза мои были полны слез.

– Документики, пожалуйста! – попросил он.

– Фяс! – сказала я, держась за ту щеку, которую раздуло от платка. – Фяс, фяс!

Я принялась копаться в сумочке, делая вид, что ищу права.

– Ну что там у вас? – нетерпеливо переспросил страж порядка через минуту.

– У меня флюф! – жалобно сообщила я. – Я к фтоматологу спефу! А тут вы фо фоими правами!

– Вы что, больная? – недружелюбно спросил гаишник.

– Конефно, больная! – обиделась я. – Вы фто, сами не видите? У меня такая боль, фто я нифефо не сообрафаю! И прафа поэтому дома забыфа!

– Выходите из машины! – потребовал он.

– Может, вы поглядите мой пафпорт?

– Зачем мне ваш паспорт? – буркнул гаишник, взявшись за ручку дверцы.

– У меня там фотография хофофая.

Я вложила в паспорт две сотни и сунула ему через окошко:

– Пофмотрите, пофмотрите, не пофалеете!

– Действительно, – согласился гаишник, заглянув в паспорт, – очень удачный снимок. Ладно, поезжайте.

Он вернул мне пустой паспорт, и я медленно тронулась с места. В тот же миг второй гаишник заступил мне дорогу.

– Ну фто, фто? – воскликнула я, притормаживая. – Фто опять слуфилось?!

– У вас правая фара не горит, – рявкнул он. – Совсем без башки, дамочка?

– Вам надо пофмотреть мой пафпорт! – заявила я, торопливо засовывая в документ еще две сотни.

– Мы не на таможне, – ехидно ответил тот. – Я права проверяю, а не паспорта.

– Не буду я дфа фаза покафывать пфафа! – с трудом выговорила я. Кончик платка высунулся изо рта, и наклонившийся ко мне гаишник, не веря своим глазам, несколько раз моргнул.

– Фы не на феня, фы ф пафпофт, в пафпофт сфотфите! – рассердилась я, тыча в него названным документом.

Гаишник проинспектировал паспорт и махнул рукой, разрешая ехать. Недаром Матвей говорил, что ночью ездить по Москве на иномарке – дорогое удовольствие.

Третий раз меня тормознули буквально через пару кварталов. Платок я уже выплюнула и выбросила, так что пришлось импровизировать на ходу.

– Почему нарушаем? – весело спросил усатый гаишник, постукивая по бедру жезлом.

Я понятия не имела, что нарушила. Как выяснилось, не увидела какую-то там линию и повернула не там, где полагалось.

– А вы знаете, какой у меня руль тяжелый?! – обиженно воскликнула я, вылезая из машины. – Я на него всем телом наваливаюсь, а мне все равно сил не хватает вовремя повернуть! Кроме того, у вас тут знак совершенно дурацкий!

– Что вы говорите? – ласково спросил он, глядя на меня с отеческой нежностью. – Руль, говорите, тяжелый? Знак, говорите, дурацкий?

На этого типа у меня ушло еще минут пятнадцать. Я называла его дяденькой и жалобно заглядывала в глаза.

– Права, – потребовал он, в конце концов обозлившись так, что у него побелели крылья мясистого носа.

– Ах! – простонала я, делая вид, что сейчас упаду в обморок и прикладывая ко лбу тыльную сторону ладони. – У меня там... в сумочке... это... – Нюхательная соль? – мрачно спросил он. Запустил лапу в сумочку, где лежала новенькая купюра и... проигнорировал ее. Только еще сильнее разозлился. Если бы в этот момент мимо не промчался, делая зигзаги, какой-то затерханный «Москвич», мое приключение закончилось бы, не успев даже начаться. Гаишник тотчас оставил меня и побежал к патрульной машине. Я нырнула в салон и повернула ключ в замке зажигания.

Зато там, куда я приехала, не было не то что милиционеров, туда, кажется, даже птицы не залетали. По обеим сторонам от меня черными дырами мелькали неосвещенные тупики и проулки. Улица мне не понравилась. Вдоль нее тянулись какие-то нежилые строения – старая школа, парочка барачного типа домов, завод за низким забором, вылупившийся на меня длинными рядами пустых оконных проемов, больница, на верхнем этаже которой горело единственное голубоватое окошко. Дальше шли маленькие двухэтажные особнячки, стоявшие впритирку друг к другу. Некоторые были отреставрированы, но большинство выглядело удручающе. Один из этих заброшенных домов и был местом встречи Кати с человеком из ФСБ. Все это показалось мне ужасно странным и подозрительным.