И.С.Т. (СИ) - "shizandra". Страница 28

— Не далее, как вчера вечером вы плакались в мою жилетку, страдая и страшась участи незавидной возлюбленным мужчины быть, — не моргнув глазом, отбил Рома. — Как вы не постоянны, ангел мой. Иль вы, подобно деве милой, любите лишь тех, кто смеет искать других в толпе?

— Ложь и поклеп! — рыцарь печального образа порывисто обернулся и упер указующий перст в сторону Ромки. — То было седьмицы полторы назад! А вы, моншер, все раздавали авансов больше, чем имеете в карманах! Да и вообще, может мне милей надменный облик кормчего драккаров!

Бровь Романа взлетел вверх. Выдохнув еле различимое «о, как», он ухмыльнулся и направился к себе в комнату, суша волосы на ходу и одновременно пытаясь удержать сбегающее полотенце:

— Слова твои — пустые наговоры. Я верен вам. Был еще вчера. Но вы изволили выбрать не меня. Вам викинг люб, куда уж мне в калашный ряд да со своим-то рылом. Высок, могуч, голубоглаз — с ним не сравнится мне, я понимаю.

— Да что уж, я вижу, вы утешились в объятиях черничных. Сколь быстро вы о верности забыли, боже мой… что мне осталось? В горы! В горы!!!

И снова пафосно заломив бровь, прижав потрагичнее руки к груди, и цаплей, подбоченясь, как по болоту, вышагивая странно и ломано.

— Пипец, — задумчиво постановил вышедший из того же душа в их уютный маленький холл Тимур, как в тогу оборачиваясь в огромное веселое полотенце с морскими звездами и крабом-Себастианом из незабвенной «Русалочки». — Монтекки с Капулетти бамбук смолят среди колонн Вероны.

— В твоем случае бедный Йорик был бы более уместным. Джульетта своего Ромео хоть любила, — Рома фыркнул и обернулся к нему уже с порога своей комнаты. — С Чедом все в порядке, а то что-то его не слышно?

— С тыла по-прежнему невинен аки агнец. Касаемо же фронта — удовлетворен и жив, вполне здоров, и по углам не жмется. Раньше вас поднялся и фланировал, довольный жизнью и собой на завтрак… — пожал плечами Ширинский. — Так что не переживайте за вашего не слишком девственного друга. Я же говорил, дурного я не сделаю и зла не причиню!

— Не вiр, мiй сину, цьому пiдорасу. Цукерку ту тобi вiн в жопу встромить!!! — душераздирающе проорал Сима и с гиканьем пронесся по коридору мимо обалдевшего татарина, несомненно понявшего о чем речь и откуда цитата.

— Детский сад, штаны на лямках, — вздохнул Тимур. — Ну в общем, ваш приятель в кафе. Спешите видеть! Тьфу ты…

Рома расхохотался и, бросив «похоже, это заразно», скрылся за дверью своей комнаты.

— Доброго утра, мой маленький самурай! Вставай, подъем, еще одно прекрасное утро в горах! Радуйся, у нас в рядах пополнение! — ворвался Сима в комнату. — Недурен собою, языкат, зовется Черничкой! Эй, Аян, ну давай, пора завтракать!

— Охае, — донеслось из-под подушки. Жизнерадостность Симы была для Аяна самым лучшим и самым раздражающим будильником. К сожалению, без опции отключения. — Не хочу завтракать. У Ромы новый сосед? — Вылезать из теплой постели не хотелось отчаянно.

— Давааай, выбирайся из-под одеялка, — продолжал тормошить его Сима, не поленившийся залезть руками под помянутое одеяло и начать щекотать ему пятки. — Тонкий-звонкий-прозрачный… И да-да-даааа, у Ромки появился сосед, хоть и не такая очаровательная язва как я, но тоже потянет со сливочным маааслом! Вставай-вставай-вставай-вставай!!! Аян, я ж не отъебусь, вставай и идем завтракать! Обещаю, что мой милый самурай получит самый вкусный тост!

— Съеду я от тебя. Поменяюсь с новым соседом и пойду жить к Роме, — фыркнул Аян, являя свету заспанное лицо. К особенностям общения с этими странными людьми он привык не сразу, зато сейчас находил в этом свою прелесть. Рядом с ними он чувствовал себя живым и даже нужным. О нем заботились, хоть и в весьма специфической манере, и это немного согревало. Он отказался от традиций, от всего того, что связывало его с домом, а взамен получил в соседи сумасшедшего парня. Не то, чтобы это его напрягало, но по утрам ему хотелось его убить.

— Не-а, — широко ухмыльнулся Сима, окончательно стаскивая с него одеяло. — Если бы правда хотел — уже давно свалил. А так — ты тащишься, вот я тащусь, когда бужу тебя. Ты прелесть просто. Нэ-ко! И всяко мимими! Ты очень милый и самое естественное это заботиться о тебе. Так что неее, не поменяешься!

— Не боишься, что поцарапаю? — Аян лениво отмахнулся и сел в кровати, опустив ноги на пол и зевая. Сомнительные комплименты Симы скорее смешили, чем напрягали. Особенно учитывая особую «любовь» того к теме однополых отношений. — Когда-нибудь я тебя поцелую и ты сам от меня сбежишь. Душ занят?

— Одна кабинка — точно. Но ты всегда можешь потеснить кого-нибудь, вломив ему с разворота пяткой, — осклабился Бехерович. — Вы точно не сговаривались с Ромкой? Он вот тоже сегодня о высоком, о любви говорил…

Не особо расположенный к юмору с утра Аян наградил Симу возмущенным взглядом и, взяв с полки свежее белье и полотенце, прошлепал в душ. Ему нужно проснуться, впереди долгий день.

Одна из кабинок действительно была занята. Судя по незнакомому голосу, мурлыкающему какой-то незатейливый мотив, тем самым новым соседом, знакомиться с которым у Аяна не было никакого желания. По крайней мере, не сейчас. Поэтому, быстро раздевшись, он вошел в свободную кабинку и закрыл дверь, спустя пару минут услышав, как «певец» покидает свою.

…Забавно, но даже сквозь шум воды и стеклянную дверь было слышно как господин Бехерович трубит сбор в кафе. Настойчиво, громко и с подколами. Кажется, снова досталось Тимуру. Кажется, он даже пел серенаду Ромке. И почему этому оболтусу все прощается?

В кафе с утра было как всегда многолюдно, но господин Шеннон, наученный горьким опытом, занимал стол на всех. И терпеливо отбивал поползновения остальных студентов занять стратегически выгодное место у окошка. И надо сказать в этом деле он преуспел как никто другой.

— Доброго утра, дорогой мой Евросоюз! — радостно провозгласил Сима, врываясь в кафе и тут же вклиниваясь в очередь к стойке раздачи. — Простите, извините, я страждущий… кофе мне, кофе… О соооолееее… о соле миииииоооо…

Ладонь, легшая ему на губы и оборвавшая этот душераздирающий вопль, принадлежала Роману. Шепот, который услышали все, тоже выдохнул он:

— Не пугай народ, моя прелесть, еще только утро. Что о тебе подумает наша Ягодка? — Он обернулся и подмигнул идущему следом за ним незнакомому парню со странным цветом волос, который в ответ только усмехнулся, стягивая поднос с полки.

Сима в ответ только поиграл бровями, изогнувшись в неимоверной позе.

— А мы знакомы. Вот аккурат перед завтраком и познакомились. И это я его Черничкой назвал! Привет. Кстати, на завтрак я хочу панкейки с черничным джемом и сгущенкой. Ом-ном-ном!

— Думаю, он увидел твой облегченный вариант, — Рома отпустил его и перехватил тарелку с омлетом и беконом, к которой потянулся Сима. — Серафим мой, если ты растолстеешь, я тебя разлюблю, — с самым серьезным видом заявил Силиверстов, и по очереди раскатились смешки.

— Ты разбила мое сееердцеее… И осколки разбросааалааа… Ты всегда была моей звездой… А теперь чужою стааалааа… — совершенно немузыкально и безбожно фальшивя, пропел Бехерович. — А как на счет «хорошего человека всегда должно быть много»? — Он с безумной скоростью принялся уставлять свой поднос самой разной едой, дополнив все поданным термосом с кофе.

— Хороший человек — не профессия, — возразил подошедший со стороны Тимур с двумя подносами сразу. По всей видимости себе и Чеду.

— Ты же лопнешь, деточка, — Роман покосился на подносы и покачал головой. — И не унесешь все сразу, — потянул Симу на себя, чтобы дать пройти Тимуру, отступил и спиной уткнулся в грудь стоящего позади Фрея. — Прости.

Тот придержал его, носом провел по коротким прядкам его волос и смешно фыркнул.

— Весело у вас завтраки проходят. Жаль, я попкорн захватить не догадался.

— О, это шоу исключительно, уникально и только для тебя, — Рома отстранился, чуть порозовев щеками.

Сима обернулся и, оценив пикантность ситуации, подмигнул новенькому, дескать: так держать, чувак!