Скандальная графиня - Беверли Джо. Страница 10

Туман слегка рассеялся – но, увы, страшные рифы прямо по курсу предстали во всей красе.

– Не слишком-то привлекательное приобретение, – сказал Дрессер, вспомнив, как мысленно пожалел того, кому выпадет укротить эту фурию.

К его удивлению, граф от души расхохотался.

– Да что вы говорите? Почему же тогда половина молодых людей Англии волочатся за ней напропалую? И в этом моя печаль, Дрессер. Она вновь намерена выйти замуж. Что в двадцать лет вполне естественно.

– Ей только двадцать лет? – Дрессер не сумел скрыть изумления. Он полагал, что женщина с такой репутацией должна быть много старше.

– Мы выдали ее замуж в шестнадцать. Мейберри был нашим добрым знакомцем, тогда он только получил графский титул. Ему было всего девятнадцать, однако и матушка его, и воспитатели спали и видели парня женатым – прежде чем он войдет в полную силу и его женит на себе какая-нибудь гулящая девка из общества.

Дрессеру просилось на язык едкое замечание, но он благоразумно смолчал.

– Конечно же, он не смог совладать с ней. Даже поощрял ее безумства, честно говоря. Болвану нравилось, что его женушка – притча во языцех в высшем свете! Свет окрестил ее «леди Мей»… Мы надеялись, что, обзаведясь детишками, она успокоится. Однако детишек не случилось. А потом – эта грязная история с Вансом…

– С Вансом?

– С сэром Чарнли Вансом. Тем самым, кто заколол Мейберри на дуэли. Вы, должно быть, об этом слышали.

– Только намеком, во время скачек.

Дрессеру почудилось, что Эрнескрофт отчаянно жалеет о том, что вообще упомянул эту историю.

– Ну да, вы же были, наверное, в плавании тогда. Чертовски неприятная история.

– Так этот Ванс был ее любовником, милорд? Поверьте, я никогда не задал бы такого вопроса, но ведь вы предлагаете мне эту леди в жены.

– Она клянется, что это не так. И должен вам сказать: хоть у нее и тьма недостатков, но лживость не из их числа. Прочих своих грехов она не скрывала, – нахмурившись, поведал граф.

– Почему же тогда ее супруг вызвал на дуэль этого Ванса?

– Это одному дьяволу известно! Большей глупости свет не видывал. Поговаривают, что Мейберри задел рессорой во время каких-то безумных скачек экипаж соперника и будто бы Ванс стал издеваться над ним… Якобы именно это закончилось поединком. Порой дерутся и из-за меньшего, но Мейберри был известен своим добродушием, вот людские языки и заработали вовсю. Молва зла, и пошел слушок, будто причиной дуэли стала моя дочь. И что Ванс был ее тайным любовником. Те, кто присутствовал при ссоре, утверждали, что ее имя спорщики упоминали, – правда, потом они все до единого сознались, что были в дым пьяны!

– Ценю вашу откровенность, милорд. Позвольте мне отплатить вам той же монетой. Приданое вашей дочери, безусловно, будет для меня весьма полезно, и оно многократно превышает стоимость Фэнси Фри. Однако, выбирая жену, я остановил бы выбор на той, которая способна окружить меня покоем и заботой и обеспечить мне домашний уют. – Тут на ум Дрессеру пришло еще кое-что. – Так у нее нет детей?

– Нет.

– А сколько времени она пробыла замужем?

– Три с половиной года.

– А я желал бы, чтобы моя жена осчастливила меня малютками. Чтобы в детской их было много. Так что примите искренние извинения, граф, но леди Мейберри никоим образом не отвечает моим требованиям.

– Вы в этом вполне уверены? – Эрнескрофт достал что-то из кармана.

Это была миниатюра – и у Дрессера на миг прервалось дыхание. Боже праведный!

Это была та самая женщина, которую он видел издали, на трибуне, – с портрета она смотрела на него озорно и лукаво. Сияющие синие с прозеленью глаза, безупречная кожа, полные губы слегка изогнуты в улыбке, роскошные тицианово-рыжие волосы заколоты жемчужными шпильками.

Настоящие красавицы – величайшая редкость, но если верить портрету, то многогрешная графиня Мейберри, несомненно, таковой являлась. Дрессера охватили смутные предчувствия чего-то неотвратимого. Более осторожный человек тотчас спасся бы бегством, но Дрессер был отнюдь не робкого десятка.

Он оторвался от созерцания портрета и взглянул на Эрнескрофта:

– С чего бы эдакой женщине идти за меня?

– Она сделает так, как мы велим!

В этом Дрессер отчего-то сильно усомнился.

– Вы, сдается мне, человек азартный, Дрессер. К тому же неизвестно, кто из супругов повинен в том, что дочь не понесла.

– А как насчет добронравия и умения создать домашний уют?

Эрнескрофт хихикнул:

– А вы уверены, что хотите именно этого? Ваша жизнь была полна приключений, вы наверняка заскучали бы в покое и праздности.

Прозорливость графа произвела сильное впечатление на Дрессера. Да, он сокрушался о прискорбном состоянии своего поместья, прикидывая, сколько сил потребуется на его восстановление, но разве это означает стремление превратиться в обывателя подобно Тому Ноттону? Беспрерывный шторм – это испытание, однако полный штиль – штука похуже.

– А что по поводу скандала? Вашу дочь примут в высшем свете?

– Она по-прежнему моя дочь, к тому же нет прямых доказательств ее вины. По нашему настоянию она провела в поместье годичный траур, жила затворницей, ожидая, пока утихнут сплетни. У нее все еще множество друзей и воздыхателей. Среди моих гостей по крайней мере двое прибыли сюда, движимые желанием увидеть именно ее, а вовсе не скачки! Наверняка вскоре она вновь станет любимицей всего лондонского бомонда – загвоздка именно в этом. – Граф вновь отхлебнул вина и принялся смаковать, перекатывая во рту ароматную влагу. – Я намерен подыскать ей супруга, волевого и порядочного, прежде чем ее подцепит какой-нибудь мерзавец.

– И я кажусь вам волевым и порядочным?

– Я наводил о вас справки.

Так… Туман почти рассеялся, но рифы все еще грозно топорщились, к тому же на горизонте появился вражеский корабль.

Хитрый и дальновидный Эрнескрофт сделал серьезную ставку на этих скачках – едва ли не серьезнее, чем он сам! Неужели он планировал проигрыш? Или… намеренно организовал его?

Нет, это было бы несовместимо с его графским достоинством – во всех возможных смыслах. Однако он заранее обеспечил себе выигрыш – независимый от исхода состязания. Если его лошадь побеждала, он забирал себе Карту. А если его лошадь проигрывала – избавлялся от беспутной дочки, сохранив Фэнси Фри.

Так граф блефует? Может быть, открыто обвинить его в этом? Настоять на своем, забрать Фэнси Фри? Однако это было бы глупо. Если рассматривать чисто материальную сторону вопроса, двенадцать тысяч фунтов – это воистину дар богов. На эти деньги можно купить призового жеребца и несколько отменных кобыл в придачу, а еще закончить ремонт поместья…

Вдовья доля в размере двух тысяч в год – непозволительная роскошь, особенно учитывая размер его состояния. Однако, получив приданое, он приведет свое поместье в порядок, которого старый дом не ведал вот уже не один десяток лет. Кругленькую сумму, которую леди привыкла получать «на булавки», следует сильно урезать, а экстравагантные выходки – строго запретить. Впрочем, если они с женой намереваются проживать в сельской глуши, то проблем с этим у нее быть не должно.

Но ведь ей это наверняка придется не по нраву, а недовольная жена – тяжкое испытание.

Неужели он на самом деле обдумывает женитьбу на ней?

Да.

Это риск, еще какой риск – и он изменит всю его жизнь. Но море куда своенравнее любой из женщин. Впрочем, и с женщинами он обходиться умеет, даже теперь, со шрамом во всю щеку.

Он вновь взглянул на миниатюру.

Сирена. Нет, сирены отличались безобразной наружностью, но сладкими голосами завлекали моряков в пучину. Цирцея? Леди Мейберри была прекрасной волшебницей, которую повстречал Одиссей во время своих странствий, но она обратила его товарищей в свиней.

А эта обратила мужа в труп.

– Я не жду от вас ответа, прежде чем вы познакомитесь с моей дочерью, – сказал граф, прерывая раздумья Дрессера. – Вскоре нас пригласят отобедать, дочь тоже будет присутствовать. Присоединяйтесь, Дрессер! Будет только самый узкий круг – те, кто приехал на скачки, в сопровождении жен. Со многими из любителей скачек вы знакомы.