Повелитель Ижоры - Егоров Александр Альбертович. Страница 28
Поздно ли, рано ли, но все же наступил момент, когда мне захотелось выйти на воздух. Что я и сделал. Меня стошнило прямо с крыльца.
Реальность стала чуть яснее. В доме отец что-то говорил – громко, перебивая всех. Ижорские девицы, осмелев, смеялись. Голоса Ленки я не слышал.
За спиной скрипнула дверь, и появился Ник.
– Фил… – начал он. – Послушай, Фил. Может, мы вернемся?
– Ну и вернемся, – тупо отвечал я. – Какого х… в общем, мы сейчас поедем в гостиницу. Я лично буду спать.
– Ты не понял. Может, вообще вернемся? В свой мир? Здесь что-то не так, Фил. Здесь становится как-то…
Он не закончил.
– В свой ми-ир, – перебил я его. – Я тебя понял. В свой мир. Только у каждого свой мир. Ты вернешься в папин дом двухэтажный. И в Аст… в Австралию купаться поедешь. А мне ты предлагаешь снова за копейки курьером туда-сюда бегать. Все вы такие, и Мирский, и ты, и даже Ленка, что я, не знаю?
Ник помотал головой, не соглашаясь. А я мягко ухватил его за воротник – скорее, чтобы не упасть, – но он испугался и даже попятился.
– Так вот: никуда я не поеду, – объявил я. – Здесь мне нравится. И если вы не со мной, идите в ж…пу… Это там вы были богатые, а я на вас работал. А здесь я… здесь я сам хозяин. И могу иметь что хочу.
Ник чуть не плакал. И я отпустил его.
– Я думал, ты не такой, – кое-как пробормотал Ник. Язык его не слушался. Видно, этот парень тоже ухитрился напиться, и это с полутора кружек!
– Это какой я? Ну-ка, давай, говори.
– Я думал, ты мой друг.
Да, он и правда глотал слезы. Ему было всего пятнадцать. Интересно, как он рассчитывал всерьез стать моим другом?
– Это все слова, – сказал я. – Реальность, она другая. Мне нравится эта. А вы можете идти куда хотите.
– Это не слова, Фил. Были не слова. Мы с Ленкой… мы говорили про тебя ночью. Я даже хотел позвать тебя, вышел во двор… Но у тебя было открыто окно, и все было слышно…
«Что-о? – подумал я. – О чем это он?»
– Это никого не касается, – я злобно нахмурил брови, хотя внутри меня все оборвалось. – Это мои дела.
Я знал, что краснею, как свекла, и ненавидел себя за это.
– Извини, – сказал он.
Еле держась на ногах, я смотрел ему в глаза, и в моей голове все мешалось. Вот, значит, почему Ленка на меня не смотрит. Ничего нельзя сделать безнаказанно. Но сейчас мне было на это наплевать. И даже слишком напле…
Я перегнулся через резные перила крыльца, и меня стошнило снова.
Дорога до поселка не запомнилась. Там мы разошлись по своим комнатам – каждый со своими мыслями. Ленка заперлась изнутри на ключ.
Повалившись на кровать, я отрубился и проспал до самого утра. Мне снились какие-то тяжелые сны, ни одного из которых я не запомнил. Проснувшись, я понял, что голова болит слишком сильно, чтобы о чем-то вспоминать. Сейчас бы в горячий душ, подумал я. Но в шведском бараке был только умывальник.
Я даже не был удивлен, увидев под окном «лендровер» с водителем. Его послал отец специально для меня. «Сауна, только для молодого ярла», – пояснил водитель, глуповато улыбаясь.
– Вот это вовремя, – пробормотал я.
Дома такие штуки были мне не по карману. Вот только почему он зовет меня одного? – подумал я. Но думал об этом недолго.
Устало развалившись в джипе, я примечал все: и затаившуюся на дереве белку, и какую-то лесную дрянь – скелет крота или ежа, расклеванный воронами, и вырезанного из дерева божка, установленного на обочине вместо километрового знака.
По этой дороге, потерявшейся в лесу, кто-то да и проезжал временами. По обочинам не валялось мусора и пустых бутылок, как было бы у нас, но следы человеческого присутствия все же встречались. Вот на обломанном сосновом суку кто-то привязал тряпочку (она уже выцвела от времени). Вот кто-то неизвестно зачем воткнул палку в муравейник.
По этой дороге мы впервые пришли в Извару. Правда, Янис со своей болтовней не давал как следует оглядеться. И глупый Торик пыхтел над ухом.
«Тогда я был другим, – подумал я. – Всего-то… вчера».
Эта мысль оказалась неожиданно болезненной. А тут еще и джип свернул с дороги, и я едва не врезался башкой в пролетавшее мимо дерево (водитель в ужасе оглянулся, залопотал что-то по-своему).
«Лендровер» прогрохотал по сосновым корням и нашел колею. Потом проехал еще метров сто – и вдруг остановился перед высоким деревянным забором, каких много и в нашем времени, где-нибудь в пригороде, где эти заборы возникают нежданно среди соснового леса, а на них прикреплены видеокамеры, и ты ждешь, что вот-вот в тебя начнут стрелять. Я заставил себя успокоиться. Ведь здесь нас ждали. Ворота распахнулись, и дружинник приветствовал меня уже знакомым жестом.
Мы проехали внутрь. Сосны продолжали шуметь и за оградой: усадьба оказалась просторной. Земля-то здесь ничего не стоит, подумал я. Вдали виднелся бревенчатый дом под красной черепичной крышей, невысокий, но внушительный. Были и еще постройки неизвестного назначения, навес для автомобилей и даже бассейн с подогревом: над ним строители воздвигли стеклянный навес, больше похожий на парник.
Все-таки великий конунг Ингрии не смог отказать себе в удовольствиях двадцать первого века.
Отец встретил меня по-домашнему: в спортивном костюме, теннисных тапочках и (я удивился) с бутылкой французского коньяка в руке.
– Глотни чуть-чуть, – разрешил он. – Что-то ты с утра усталый.
– Пиво было кислое.
Он захохотал. На него-то пиво не подействовало.
В сауне уже было натоплено, пахло дымом и душистыми травами. Под потолком светилась обыкновенная лампочка в абажуре из толстого стекла. В полутьме мы разделись и уселись на дощатую лавку. Ковшик тоже был деревянным, похожим на бочонок с длинной ручкой; из этого ковшика отец плеснул водой на каменку, та зашипела, и в парной мгновенно стало жарко.
Я в первый раз увидел его голым. Поджарый, сухой, он казался старше своих лет. Его мокрые седые волосы неряшливо рассыпались по плечам: я догадался, что он начинает лысеть и перевязывает волосы ленточкой, чтобы не было видно залысин. Осторожно глянув вниз, я удивился. Я не ожидал, что увиденное будет настолько незнакомым и неприятным. Да, неприятным.
Правда, он был еще силен. Нарочно поигрывал мускулами, потягивался, посмеивался, глядя на меня.
– Ну что, сын? – спросил он. – Нравится тебе тут?
– Масса впечатлений, – честно отвечал я.
Пот уже выступил на моей груди и плечах и ниже. Может, поэтому тошнота отступала.
– Тебе надо тренироваться, – непонятно сказал отец.
– Тренироваться?
– Посмотри на себя. Ты еще совсем мальчишка.
– С этим я ничего не могу поделать, – огрызнулся я.
– Ты должен стать сильным, чтобы тебя уважали мои люди. Чтобы боялись. Ты – молодой ярл. Тебе здесь все позволено. У тебя будет своя собственная дружина, ты сам ее наберешь. Но ты не можешь быть слабым, иначе они это поймут, Фил.
В ушах у меня начинало звенеть от жары.
– Может, окунемся? – попросил я.
– Сиди.
Он дотронулся до моего плеча, опять усмехнулся и плеснул еще из ковшика. Стало совсем горячо.
– Динка тебя просветила в вопросах личной жизни? – спросил он вдруг.
– А откуда ты знаешь?
Таким вопросом, понятное дело, я выдал себя с потрохами. И даже как будто согласился с тем, что просвещение мне требовалось. Ну и черт с ним, решил я.
– Ты всерьез думаешь, что здесь что-то делается без моего разрешения? – презрительно спросил Ингвар. – Я сразу понял, Фил, что у тебя никого еще не было. После первого же разговора с тобой. И я решил принять срочные меры. Разве я ошибся?
– Не ошибся, – сказал я, краснея. Хорошо еще, что краснеть в сауне бессмысленно.
– У вас все получилось, – то ли спросил, то ли сам себе ответил мой отец. – Диана – просто потрясающая девочка. Лучше и не бывает… для начала.
Я почувствовал, что… даже удивительно, при такой-то жаре, что я могу об этом думать. Или наоборот – я об этом не думал, только оно как-то само… Вот ведь незадача. Я поджал ноги и обхватил колени руками, стараясь, чтобы отец ничего не заметил.